Город бездны - Аластер Рейнольдс

— Ладно, будь по-твоему.

Они продолжали двигаться в молчании. В глубине души и Норквинко, и Небесный признавали, что Гомес прав: «Калеуче» выглядел странно. Небесный снова вспомнил старинную легенду о корабле-призраке, рассказанную Норквинко. Тот парусник окружал себя туманом, чтобы укрыться от посторонних глаз. Хорошо, что Норквинко не напомнил об этом. Небесный уже не мог поручиться, что сохранит самообладание.

— От капсул со спящими нет инфракрасного излучения, — произнес наконец Гомес, когда они приближались к оконечности «хребта». — Думаю, это дурной знак, Небесный. Когда капсулы действуют, системы охлаждения излучают в инфракрасном диапазоне. Чтобы создавать холод, надо отдавать тепло, иначе никак. Значит, момио не выжили.

— Можешь радоваться, — сказал Небесный. — Ты хотел корабль-призрак? Ты его получил.

— Не думаю, что на нем есть призраки, Небесный. Правда, мертвецов — предостаточно.

Они миновали конец «хребта», где к нему был пристыкован двигательный отсек. Теперь шаттл плыл лишь в десяти-пятнадцати метрах над поверхностью корпуса. На таком расстоянии все детали должны были выглядеть идеально четко, но… Следовало отдать должное наблюдательности Гомеса. Казалось, стекла в иллюминаторах стали гофрированными. Контуры деталей слегка расплывались, хотя очертания корпуса оставались четкими — словно корабль подтаял, а затем снова застыл.

Это было неправильно.

— Ну что, — произнес Гомес, — с двигательным отсеком тоже все в порядке. Никаких признаков повреждения. Антивещество должно находиться внутри. Остаточной энергии хватает, чтобы его удерживать.

— Но ты же видишь — никаких признаков энергии. Ни один прожектор не светится.

— Значит, на корабле отключено все, кроме систем жизнеобеспечения. Но антивещество просто обязано находиться внутри, Небесный. Тогда в любом случае окажется, что мы прилетели сюда не напрасно.

— Посмотрим с другой стороны. Я уверен, что там что-то не в порядке.

Они обогнули корпус, резко развернувшись перед зияющими пастями дюз. Конечно, Гомес прав — на борту должно быть антивещество. Это несомненно. Взрыв двигателей мог привести лишь к одному — от «Калеуче», как и от «Исламабада», не осталось бы ничего, кроме россыпи атомов, необычных для межзвездного пространства. Запасы антивещества должны быть достаточно велики, чтобы обеспечить торможение корабля, — значит, вспомогательные системы должны работать нормально. И люди Небесного смогут использовать эти ресурсы. Например, можно превратить «Калеуче» в экспериментальную площадку, провести испытания его двигателей в предельном режиме — испытания, которые было слишком рискованно проводить на собственном корабле — и найти способ добиться от них максимальной эффективности. Можно использовать корабль-призрак в качестве гигантской ракетной ступени, присоединив его к «Сантьяго», и получить кривую торможения невероятно малого радиуса — а потом, точно рассчитав момент, отстрелить «Калеуче» на околосветовой скорости… Но был третий путь, который нравился Небесному еще больше. Набраться опыта в обращении с антивеществом на борту корабля-призрака, затем перенести резервуар на «Сантьяго», пополнив собственные запасы. В этом случае не надо будет тратить энергию на торможение дополнительной инертной массы. К тому же операцию будет нетрудно сохранить в тайне.

Шаттл завершил маневр и снова поплыл вдоль корпуса — теперь с другой стороны. Радар уже оповестил их о том, что корпус несколько асимметричен относительно продольной оси. Но, увидев то, что нарушало симметрию, они не могли поверить своим глазам. Гомес тихо выругался, а Небесный, не склонный реагировать столь непосредственно, ответил медленным кивком. Вдоль всего корпуса корабля, от шарообразного командного отсека до дюз, обшивка вспучилась нездоровой пенистой массой округлых волдырей, слепленных друг с другом, точно ком лягушачьей икры.

С минуту они молча созерцали эту картину. Вожделенный шестой корабль не мог быть таким.

Гомес первым обрел дар речи.

— Здесь случилось что-то странное. Что-то очень и очень странное. Знаешь, Небесный, мне это не нравится.

— Думаешь, мне это нравится? — отозвался Небесный.

— Отойдем подальше, — сказал Норквинко.

Впервые Небесный просто повиновался. Запустив двигатели на малую мощность, он отвел шаттл на пару сотен метров. В кабине снова воцарилось молчание. Они так долго ждали возможности получше разглядеть корабль… Пристально вглядываясь, Небесный отметил, что обшивка действительно похожа на живую кожу — то ли свежий, то ли плохо зарубцевавшийся ожог. Во всяком случае, ничего подобного он не ожидал.

— Там что-то есть, — Гомес ткнул пальцем вверх. — Смотрите. Возле самой рубки. Не похоже, что это часть корабля.

— Это челнок, — сказал Небесный.

Медленно, словно крадучись, они вновь подлетели поближе. Лучи прожекторов осторожно ощупывали темную массу. Среди пузырящихся вздутий обшивки притаился крошечный шаттл — кажется, неповрежденный. Ни формой, ни размерами он не отличался от их собственного — только маркировка и некоторые детали выглядели чуть иначе.

— Черт… — проговорил Гомес. — Кто-то нас опередил.

— Возможно, — ответил Небесный. — А может быть, он здесь давно.

— Он прав, — согласился Норквинко. — Сомневаюсь, что это один из наших шаттлов.

Они медленно приближались к чужому шаттлу, опасаясь ловушки. Но тот выглядел таким же мертвым, как и корабль, к которому был пришвартован. Три троса с крючьями-гарпунами на концах, пробивших верхний слой обшивки «Калеуче», надежно удерживали шаттл. Это было стандартное устройство для аварийной швартовки, которое устанавливается на всех шаттлах, но Небесному никогда бы не пришло в голову использовать их таким образом. На противоположной стороне есть шлюзы — почему команда шаттла не воспользовалась ими?

— Теперь причаливаем — медленно и аккуратно, — сказал Гомес.

— А я что делаю?

Тем не менее стыковка с брошенным челноком оказалась весьма непростой процедурой — двигатели то и дело отбрасывали их назад. Даже когда оба челнока наконец оказались рядом, выяснилось, что проблемы на этом не закончились. Однако герметичность люков не была нарушена. Небесному удалось подсоединиться к системе питания чужого шаттла, чтобы вывести его из спячки. Неудивительно: шаттлы изначально конструировались в расчете на полную совместимость с причальными системами всех кораблей.

Загорелись причальные огни, и давление в шлюзах по обе стороны люка начало выравниваться. Покидая шаттл, Небесный и его спутники надели скафандры, закрепили на них специальные датчики и радиооборудование — все это было подготовлено задолго до экспедиции, а автоматы, табельное оружие сотрудников службы безопасности, обеспечил Небесный. На стволах были укреплены фонарики. Небесный шел первым. За соединительным туннелем и шлюзом находилась хорошо освещенная каюта — на первый взгляд, точная копия той, из которой они только что вышли. Ни паутины, ни плавающих хлопьев пыли — никаких признаков запустения. Даже работали несколько индикаторов, показывая изменение каких-то показателей.

А еще в каюте сидел человек.

Он был в скафандре — и, несомненно, мертв. Никому не хотелось дольше, чем необходимо, чтобы убедиться в этом, разглядывать скалящийся череп за щитком шлема. Вряд ли это была насильственная смерть. Пилот спокойно сидел в кресле, руки на коленях, ладони в перчатках сложены — словно он мирно творил молитву.

— Оливейра, — произнес Гомес, прочтя имя на табличке, укрепленной на шлеме. — Это португальское имя. Наверное, он с «Бразилии».

— Тогда почему он умер здесь? — недоуменно спросил Норквинко. — Шаттл исправен, он мог вернуться!

— Не факт, — Небесный указал на столбик данных на дисплее. — Батареи, похоже, заряжены, а вот топлива ни капли. Похоже, он так спешил сюда, что спалил весь запас.

— И что дальше? На «Калеуче» десятки шаттлов. Этот парень мог бросить свой челнок и вернуться на одном из них.

Понемногу сложилась рабочая версия причины гибели пилота. Имя Оливейры никому из них ни о чем не говорило. Значит, это человек с другого корабля и исчез много лет назад.

Скорее всего, Оливейра узнал о «Калеуче» таким же образом, что и Небесный: анализируя слухи, он постепенно убедился в том, что они соответствуют истине. Как и Небесный, он решил отстать от Флотилии, проникнуть на борт корабля-призрака и осмотреть его трюмы. Может быть, Оливейра старался ради своего экипажа — а может быть, ради своей выгоды. Так или иначе, он тайно взял шаттл, но решился на скоростной бросок, что требовало большого расхода топлива. Возможно, он выбрал эту стратегию потому, что был ограничен во времени — его отсутствие не могло долго оставаться незамеченным. Вполне оправданный риск: по мнению Гомеса, на «Калеуче» должны быть запасы топлива, а также несколько шаттлов. Словом, возвращение не обещало проблем.