Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне - Анатолий Уткин

Посол Френсис сразу же отметил слабые стороны подготовки британских солдат и дефекты стратегии их командиров. «Британские солдаты долгое время были колонизаторами, и они не знают, как относиться с уважением „к чувствам социалистов“ {741} . У Френсиса не было сомнений, что на данном этапе следует поддерживать весь спектр противостоящих Ленину сил. Не следовало терять чувства перспективы. Россия слаба, но, объединившись под лозунгом социальной революции, она может быстро умножить свои силы и при определенном повороте событий стать главной угрозой Западу. „Руководящим импульсом большевиков является классовая ненависть, и они с презрением смотрят на святость семьи, равно как на неприкасаемость личности и ее собственности. Успех большевиков в России представляет собой угрозу всем упорядочение созданным правительствам, не исключая наше, угрозу самим основаниям общественного устройства“.

Пока Вильсон в Вашингтоне и Френсис в Вологде думали об оптимальном пути развития России, уравновешенные бритты выделили для себя «северный треугольник» между Архангельском, Вологдой и Вяткой и определили его в качестве сферы своего влияния в России. Стратегическая ценность этого треугольника была очевидна. Архангельск открывал доступ морской торговле; Воловда занимала стратегически важное положение на полпути к Петрограду и Москве; Вятка являлась превосходным плацдармом для выхода к индустриальному Уралу и Великой транссибирской магистрали.

Президент Вильсон во внутреннем кругу обвинял англичан в обращении к примитивной силовой политике. Его возмутило предложение англичан ввести в своем треугольнике собственную валюту. Стоило президенту ответить положительно, и политика раздела России на сферы влияния стала бы базовым принципом — она опрокинула бы все прочие подходы. Вильсон отказался даже обсуждать это предложение. «Поздно. Американцы могли не одобрять действий англичан, но воспрепятствовать им уже не могли. В Лондоне уже печатали рубли, которыми британские солдаты стали расплачиваться с местным населением». (Блестящие имитаторы — японцы — немедленно начали печатать иены для своей оккупационной зоны.)

Посол Френсис оценил британские планы следующим образом: «Поведение британских военных и гражданских представителей в Архангельске и Мурманске указывает на желание закрепить за собой исключительные привилегии в этих портах. Каждый их шаг говорит о желании получить твердый плацдарм» {742} . Они стремятся действовать быстро и обойти нерасторопных союзников Американские представители разного уровня докладывали послу, что «англичане спешат заключить с русскими соглашения исключительного характера, дающие им преимущества». Хватка профессиональных колонизаторов рождала у союзников чувство протеста. Даже связанные с англичанами общей военной судьбой французские офицеры говорили, что не желают сражаться за британские интересы в России.

Президент Вильсон жестко дрался за свои идеи. Полгода назад существовала опасность, что Восточная Европа и Россия станут зоной германского доминирования — это сделало бы Берлин непобедимым и, потенциально, столицей мира. Но Западный фронт выдержал мартовское и июньское наступления Людендорфа. Теперь американским планам препятствовало то, что в случае победы над Центральными Державами европейский Запад становился хозяином Восточной Европы. На мирной конференции англо-французы скажут Америке спасибо, отдадут Японии Восточную Сибирь и установят свой мир, в котором Америка будет отброшена в Западное полушарие. Не для этого ввел Вильсон американцев в мировую войну; он приложил усилия, чтобы воспрепятствовать Британии и Франции реализовать планы гегемонии в Евразии. Если итогом мирового конфликта будет вытеснение из силового центра мира Америки, пусть русские выбирают большевизм и, объединенные, вытесняют со своей земли тех, кто уже приступил к переделу зон влияния. Военный министр Бейкер рассуждал в унисон: «Если русским нравится большевизм — не наше дело убеждать всех, что только десять процентов русского населения являются большевиками, что в свете этого мы должны помочь остальным девяноста процентам» {743}.

Тем временем американские войска, закрепившись во Владивостоке, начали прибывать и в Архангельск. 5 сентября 1918 г. американский посол Френсис устроил смотр высадившихся американских батальонов. Стараясь найти более здравую и эффективную линию поведения, американское руководство в сентябре 1918 г. встало перед вопросом: нужно ли санкционировать публикацию переписки между генеральным штабом Германии и большевиками, известную в историографии как «документы Сиссона». Помощники давали Вильсону противоречивые советы. Лансинг утверждал, что с помощью этих материалов следует доказать, что Ленин и Троцкий — платные агенты немцев. Главный советник президента — полковник Хауз — на этом этапе (сентябрь 1918 г.) не одобрял публикации сомнительных документов. Вильсон (уже после публикации «документов Сиссона») в частной беседе согласился с Хаузом; он сожалел, что публикация указанных материалов явилась фактическим объявлением войны Советскому правительству {744} . Но Хауз постарался облегчить совесть президента: России так или иначе придется быть разделенной. Очень важен дальнейший ход рассуждений Хауза: остальной мир будет жить более спокойно, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна — Сибирь, а остальные — поделенная европейская часть страны (запись полковника Хауза в дневнике от 19 сентября 1918 г.).

Для Вильсона дело было, собственно, уже не в России. Осевой идеей его мировой политики было создание мирового сообщества государств — Лиги Наций как альтернативы сепаратным группированиям. Только в свободном от тарифных барьеров либеральном мире огромная мощь Америки (в то время на нее приходилось едва ли не сорок процентов мирового промышленного производства) могла обеспечить ей безусловное лидерство. Если же устроить из Евразии новую Африку и поделить ее между всеми желающими, эта модель поведения немедленно будет перенесена в Лигу Наций. Стоило ли менять возможность возглавить мировое сообщество на жалкий территориальный дележ, совместно с японцами и англичанами, пустынные территорий в забытые богом концах Земли?

Финал войны

7 августа 1915 г. полковник Мерц фон Квирнхайм нашел генерала Людендорфа «в совершенно инертном состоянии духа. Горе нам, если союзники обнаружат наше падение. Мы потерпим поражение в войне, если не сможем собраться с духом». 8 августа кайзер сказал Людендорфу: «Мы достигли пределов своих возможностей. Войну следует заканчивать». 9 августа Людендорф фактический диктатор Германии, сказал: «Мы более не можем победить в этой войне, но мы должны вделать так, чтобы не потерпеть поражения» {745} . 11 августа Гинденбурт и Людендорф обратились к начальнику штаба военно-морского флота адмиралу Шееру со словами, что только активизация действий подводного флота Германии может позволить ей выиграть войну. Отныне яе следует боиее возлагать надежды на наступательные действия армии, а сдерживать неприятеля мерами стратегической обороны На совещании германского Коронного совета кайзер рекомендовал немедленно приступить к мирным переговорам и нашел в данном случае единомышленника в лице австрийского императора Карла. Австрия способиа продержаться только до декабря. 15 августа принц Рупрехт Баварский написал новому германааому канцлеру — Максу Баденскому — из Фландрии: «Наше военное положение ухудшается так быстро, что я более не могу рассчитывать на то, что мы продержимся до зимы; катастрофа, возможно, наступит раныие» {746}.

Западные же вожди настолько не верили в свою удачу, что уносились мыслями в 1919 и даже 1920 г. Ллойд Джордж в меморандуме доминионам от 16 августа 1918 г. предлагал отложить решающее наступление на Западном фронте до 1920 г. Его министр вооружений Черчилль требовал 100 тысяч солдат для подготовки танковых корпусов к июню 1919 г. Планы на 1919 г. разрабатывал наконец-то созданный единый Межсоюзный совет по вооружениям. Во французском городе Шатору строился гигантский танковый завод. Американцы планировали в 1919 г. оснащать свою растущую армию. Черчилль вспоминал цитату из Метерлинка о том, что «богом пчел являете» будущее», несколько ее переиначивая: «В министерстве вооружений мы являемся пчелами ада и складываем в наши улья орудия убийства».

Но тень мрачной реальности уже упала на Германию. Западный фронт антигерманской коалиции постоянно укреплялся американской армией (во Франции находилась уже тридцать одна американская дивизия), а бездонные ресурсы США все больше ставились на службу союзников. Соотношение сил необратимо менялось в пользу антигерманской коалиции.

Только 2 сентября 1918 г. император Вильгельм признал поражение— «Битва проиграна. Наши войска отступают без остановки, начиная с 18 июля. Фактом является, что мы истощены. Наши армии просто больше ничего не могут сделать» {747} . Каким же виделся выход? Согласно докладу представителя генерального штаба А. Нимана. задачей становилось «создание экономического пространства, включающего в себя нейтралов; блокирование с Японией; компромисс с Британией; создание „колониального пояса“ в Африке,. включающего в себя Конго и Нигерию; окончательное урегулирование вопроса об ассоциированных территориях на востоке и западе». Британию следовало убедить, что «мы определяем условия нашего будущего не в водных просторах, а на суше, формируя Германию как мировую континентальную державу». Для России это означало, что Германия в мировой политике решила опираться на ее абсорбцию, на полный отрыв ее от Запада. «Нашими целями должны быть экономическая эксплуатация Украины. Кавказа, Великороссии, Туркестана». Именно туда должна быть брошена энергия Миттельойропы. Ниман 3 августа 1918 г. был назначен связным офицером между ставкой Гинденбурга-Людендорфа и императором Вильгельмом.