Трагедия 1941 года - Арсен Мартиросян

Чтобы окончательно прояснить принципиальную позицию Сталина в подобных ситуациях, позволю себе привести один весьма «родственный» по смыслу и внешним признакам пример. В ноябре 1940 г. с официальным визитом Германию посетил ближайший соратник Сталина — Вячеслав Михайлович Молотов. Перед отъездом в Берлин между ними произошла конфиденциальная беседа, во время которой Иосиф Виссарионович обозначил тематическое содержание тезисов для зондажных переговоров Молотова с нацистским руководством Германии, особенно с Гитлером. Всё произошло устно, то есть даже в условиях мира Сталин и то не позволил себе что-либо письменно передавать Молотову. Вячеслав Михайлович собственноручно, по памяти, в полузашифрованном виде на нескольких небольших листках бумаги тезисно набросал все, что сказал Сталин. Сейчас эти несколько небольших страничек пытаются выдать за некие, едва ли не на грани инструкций, указания Сталина Молотову по организации сговора с Гитлером?! А это были всего лишь тезисы для зондажа намерений Гитлера, о чем и свидетельствует подробно приведенная при анализе мифа № 29 (т. 1) реакция Сталина на доложенные Молотовым на Политбюро результаты его визита. Этот пример приведен для того, чтобы показать, что даже в отношениях с таким ближайшим соратником, как Молотов, к тому же в условиях мира, Сталин и то ничего не передавал в письменном виде!

Теперь о так называемом рапорте Меркулова Сталину, якобы фотокопия которого приведена выше. Это фальшивка. Прежде всего потому, что затронутые в ней вопросы не входили в компетенцию заместителя наркома внутренних дел СССР В. Н. Меркулова! Это уровень только Сталина — Молотова — Берия! Например, решение о проведении упоминавшейся выше операции разведки НКВД по воздействию на высшее руководство гитлеровской Германии в целях удержания его от попыток применения химического оружия против советских войск принималось только на уровне Сталин — Молотов — Берия. То есть на уровне трех главных и наиболее полновластных членов Государственного Комитета Обороны. По поручению Сталина Берия лично и устно дал инструкции исполнителю этой операции П. А. Судоплатову, о чем следует говорить с агентом нашей разведки — послом царской Болгарии в Москве Стамено-вым. И только лично перед Берия Судоплатов отчитался о проделанной работе, причем, судя по всему, именно устно. Берия же, в свою очередь, также устно доложил об этом Сталину. Подчёркиваю, что это общее правило для таких операций разведки, тем более когда решаемые вопросы выходят на уровень высшей мировой политики.

Общее-то оно общее, но прежде всего следует иметь в виду, что на протяжении всей войны Иосиф Виссарионович Сталин никогда и ни при каких обстоятельствах не вступал в какие-либо тайные, в том числе и сепаратные, переговоры с гитлеровцами. Напротив, на протяжении всей войны он безукоризненно честно соблюдал взятые перед союзниками по антигитлеровской коалиции обязательства о категорической недопустимости такого.

Это вам не какой-нибудь там Уинстон Черчилль, отродясь страдавший испокон веку неизлечимой англосаксонской патологией — непрерывно подличать по принципу «один пишем, два кинжала в уме и три змеи за пазухой»! Ибо только У. Черчиллю и ему подобным, как само собой разумеющееся для человека Запада, могло взбрести в голову следующее. Подписать соглашение с СССР, запрещающее даже попытки вступления в тайные сепаратные переговоры с гитлеровцами, и тут же вступить в тайные переговоры с гитлеровцами о разделе территорий и имущества Советского Союза!

Дальнейший анализ столь полюбившейся В. В. Карпову фальшивки приводит к выводу, что ко всему прочему в ней полностью нарушена атрибутика секретной переписки разведки со Сталиным в годы войны. С 30 июня 1941 г. и до Великого 9 мая 1945 г. советская разведка, в данном случае НКВД, направляла свои сообщения Сталину при жёстком соблюдении следующих атрибутов особо секретной переписки. По состоянию на 1942 г. это выглядело следующим образом. В верхнем правом углу документа ставился гриф секретности — в данном случае «Сов. секретно» (изредка встречается «Соверш. секретно»). Сразу после грифа секретности указывался номер экземпляра — выглядело это так:

«Сов. секретно.

Экз. № ___».

Сталину, естественно, направлялся первый экземпляр.

Адресат указывался следующим образом:

«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ

т. Сталину, т. Молотову, т. Берия» (если документ подписывал не Лаврентий Павлович). В документах той поры, особенно 1941–1942 гг., встречаются и такие формулировки адресата, как, например:

— «ГОСУД. КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР»;

— «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР»;

— «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СОЮЗА С.С.Р.».

Фамилии указывались следующим образом: «т. Сталину, т. Молотову», «т. СТАЛИНУ, т. МОЛОТОВУ», «тов. СТАЛИНУ, тов. МОЛОТОВУ». Изредка встречается «тт. СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ». То есть указанный в «рапорте» адресат «Товарищу СТАЛИНУ» — не что иное, как фарсовое оформление фальшивки.

Приведенный в фальшивке регистрационный номер — № 1/2428 от 27 февраля 1942 г., в свою очередь, и вовсе способен вызвать ироническую улыбку. Дело в том, что регистрация исходящих в адрес главы государства информационных сообщений велась разведкой отдельно, и, следовательно, указанный номер должен означать его порядковый характер. В свою очередь, это означает, что одна только разведка НКВД СССР с 1 января по 27 февраля 1942 г., то есть всего за 58 дней (во всем мире в любом делопроизводстве регистрация начинается с 1 января и заканчивается 31 декабря), направила Сталину 2428 сообщений! Выходит, что только разведка НКВД направляла ему по 42 сообщения в день?!

Теоретически можно допустить, что день-другой, максимум дней пять из этих 58 суток разведка и впрямь могла направлять по 42 сообщения, но не только Сталину, а всем заинтересованным в её информации адресатам. Но чтобы 58 дней кряду выдерживать такой бешеный режим — ведь это же почти по 2 сообщения в час и то из расчета круглосуточной работы, чего даже во время войны не было. Да, разведка может добывать громадное количество сведений в сутки, тем более во время войны, однако же далеко не все из них соответствуют требованиям, предъявленным докладу главе государства! Этому уровню соответствует 10, максимум 20 % всей добываемой информации. Берия же, как к нему ни относись, был высококлассный профессионал разведки. И за зря бумаги в Кремль не гнал!

В этом якобы регистрационном номере особенно «умиляет», что топорно сварганенная фальшивка должна была бы, по смыслу и духу, относиться к разряду «О.В.», то есть к документам «Особой важности», но ведь у фальшивки-то текущий регистрационный номер, в то время как подобные документы тогда регистрировались по отдельному журналу! А, следовательно, и номер должен был бы быть значительно меньше! Уж что-что, но в вопросах секретного делопроизводства во времена Сталина — Берия царил «железный порядок»!

Не меньшее «умиление» вызывает и «шапка» якобы документа — «ПЕРВЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАРОДНОГО КОМИССАРА — ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР» — и подпись под этим якобы документом: «Первый заместитель народного комиссара Внутренних дел СССР (Меркулов)». Никогда и ни при каких обстоятельствах в годы войны такие документы в адрес Сталина из НКВД СССР не направлялись! Тем более не направлялись на официальных бланках информационные сообщения разведки. Это вообще не было принято в переписке между органами госбезопасности, особенно разведки, и Инстанцией СССР, то есть Политбюро и прежде всего Сталиным. Подобная «шапка» в этом, с позволения сказать, «документе» — одно из наиболее убойных свидетельств того, что перед нами фальшивка. Нет ни одного признака даже минимального соответствия бланкированным документам той поры. В качестве основного признака соответствия должно было бы быть следующее: все атрибуты отправителя должны были быть типографски отпечатаны в левом верхнем углу листа, за исключением конкретной даты и №.

Испокон веку в СССР был принят только один порядок направления информации разведки в Инстанцию: на чистом листе белой бумаги формата А-4 указывалась вся ограничительная атрибутика, адресат, содержание и подпись руководителя органов госбезопасности (разведки), а также дата с регистрационным номером (обычно указывались в левом нижнем углу последнего листа документа). В тех случаях, когда в период войны должны были быть направлены информационные сообщения разведки для указанного выше адреса, то есть в «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР т. СТАЛИНУ, т. МОЛОТОВУ, т. БЕРИЯ», то они подписывались начальником разведки НКВД П. М. Фитиным, формулировка должности которого, вплоть до очередного разделения на НКВД и НКГБ в 1943 г., выглядела так: «Начальник разведуправления НКВД col1_1», либо «Начальник разведывательного управления НКВД Союза ССР (Фитин)». При подписи Фитина адресат документа выглядел следующим образом: «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР (иногда СОЮЗА ССР) т. СТАЛИНУ, т. МОЛОТОВУ, т. БЕРИЯ», а чуть ниже — «НКВД СССР — МЕРКУЛОВУ». Именно Фитин, как руководитель разведки, подписывал большинство сообщений разведки НКВД СССР в адрес Сталина, как председателя ГКО. Да, в общем-то, у Сталина в годы войны и не было другого адреса, кроме как «ГКО, Сталину». Подчёркиваю, что именно Фитин подписывал большинство сообщений разведки, в том числе и по особо важным вопросам.