На перекрестках фэнтези. Сборник фантастических произведений - Алексей Пехов

— А как же находки, — напомнил Кузьмич, ободренный ответом соседа, — он удачу-то приносит?

— А это, батенька, всего лишь теория, — отозвался физик, — и её, как любую теорию, надо проверять практикой!

— Чего? — не понял Кузьмич.

— Иди, говорю, на улицу и проверь, найдутся ли ещё деньги. Попробуй в другом месте поискать, для чистоты эксперимента, а то вдруг тут просто кто-то деньги из кошелька выронил…

Кузьмич согласно кивнул. Это он понимал. Хотел ещё расспросить о забарахлившем приёмнике, но Мальштейн больше ни на что не реагировал, с головой уйдя в свои записи. Кузьмич потоптался ещё немного, взглянул на початую бутылку водки и, покачав головой, ушел. Знал — за Семёнычем не заржавеет. И если он и выпьет остаток водки в одиночку, то потом непременно проставится в ответ.

4

На следующий день Кузьмич решил приступить к экспериментам. Прежде всего он соорудил для Крима ошейник и поводок — из старого ремня и пояса от халата. Потом, примерив на кота обновку, он вышел во двор, прогуляться.

Кот, вопреки ожиданиям хозяина, не протестовал. Он степенно выступал рядом с Кузьмичом, словно был вовсе и не котом, а как минимум борзой с безупречной родословной и ворохом медалей.

На этот раз Кузьмичу не повезло. Впрочем, он не расстраивался. Помня о словах Семёныча, он решил прогуляться с котом в соседний дворик.

К своему удивлению там, у детской песочницы, он нашел скомканную десятку. Вдохновившись, он двинулся дальше.

Так, незаметно, они добрались до автобусной остановки. При взгляде на подходящий автобус у Кузьмича родилась великолепная мысль. Он подхватил Крима на руки и, расталкивая немногочисленных пассажиров, стал пробиваться к дверям. Через минуту, устроившись у окна, он ехал к метро. Как ему казалось, это была отличная мысль — ведь у метро всегда много народу, значит, там больше шансов найти потерянные деньги.

До метро было недалеко — всего пять остановок, и вот уже впереди замаячила большая буква М. Это была конечная станция. Жители окраины стекались сюда непрерывным потоком, чтобы воспользоваться плодами цивилизации и быстро добраться до центра города.

Выйдя из автобуса, Кузьмич направился к стройным рядам торговых палаток, разросшихся вокруг входа в метро. Здесь было шумно и людно, поэтому он не решился спустить Крима на землю. Затопчут еще, ироды.

Прохаживаясь между палаток с котом на руках, Кузьмич смотрел под ноги, высматривая добычу, и поэтому проморгал тот момент, когда его окружила стайка молодых девчонок-первокурсниц.

— Какой кот! — восхищались они наперебой, хватая Кузьмича за локти. — Какой славный! Ой, а можно потрогать? Какой он худенький, бедняжка…

Кузьмич словно попал в водоворот. Отовсюду к нему тянулись руки. Он завертелся на месте, в глазах зарябило от разноцветных девичьих курток и шарфиков.

Пришел в себя он только тогда, когда девчушки уже всей толпой штурмовали вход в метро. Проводив взглядом их пеструю стайку, Кузьмич обнаружил, что стоит у палатки, сжимая в руках три мятые десятки. Он смутно помнил, что деньги ему всучили девчата, с наказом покормить кота. Кузьмич пожал плечами и сунул деньги в карман. Крим проводил его руку внимательным взглядом и посмотрел прямо в лицо хозяину.

— Будет, — утешил его Кузьмич, — будет тебе обед.

За следующий час к Кузьмичу подходили трижды. Сначала добрая тетка в дорогом лёгком пальто. Она посюсюкала с Кримом и выдала его хозяину полсотни, «на вискас». Следующим был прилично одетый паренёк, заинтересовавшийся «галстуком» кота и выделивший ему две десятки. Третьим стал, как ни странно, патрульный милиционер. Сначала Кузьмич его испугался и хотел убежать, но служитель закона переглянулся с котом, буркнул, что у него дома такой же, но пожирнее, и дал Кузьмичу мятую сотню, явно экспроприированную недавно у лиц кавказской национальности, отиравшихся около ларьков.

После этого Кузьмич решил, что на сегодня экспериментов хватит, и отправился домой.

В автобусе к нему прицепилась контролёрша, но, увидев кота, оттаяла и посоветовала кормить Крима говяжьей печенью.

По дороге домой Гаркулев зашел в магазин и купил пачку кошачьего корма. Себе же купил яиц, молока и давно уже не пробованного печенья.

5

Кузьмич пасся у метро неделю. За это время он обогатился настолько, что купил себе новое пальто — правда по дешёвке, с рук, и наконец-то попробовал все виды печенья, что продавали в магазине. Денежный поток не ослабевал, порой Гаркулеву казалось, что он спит и видит сон.

На то, что его порой называли попрошайкой, он не обижался. Он никогда ничего не просил. Просто не отказывался от пожертвований в пользу кота. А пожертвования делали охотно — многие граждане и гражданки с возгласами: «Какой классный кот!» и «Ути красавчик!» легко расставались с деньгами, наказывая Кузьмичу лучше кормить кота. Что он и делал — кормил Крима до отказа всякими специальными кормами, с ужасом думая о том, что будет, когда кот разжиреет.

Два раза к нему заходил Семёныч. Он был возбужден и не хотел ни о чем говорить, кроме своего великого открытия, которое должно было перевернуть всю современную физику. Правда, Кузьмичу удалось привлечь его внимание идеей о том, что кот гипнотизирует людей, но Мальштейн возмущенно фыркнул и заявил, что классическая наука отвергает идею гипноза животными человека, а те, кто распространяют такие слухи, в своё время просто недоучились в институте. Кузьмич, который даже и близко к институтам не подходил, обиделся и примолк. Но в целом согласился с физиком, списав свои удачи на элементарную человеческую жалость.

Беда пришла на седьмой день, когда некоторые прохожие уже узнавали Кузьмича, здоровались с ним.

В этот день Кузьмич и Крим заработали уже две сотни и мирно закусывали — кот сосиской, а хозяин шоколадкой.

Они стояли чуть в стороне, за ларьками, чтобы не привлекать внимания. Тут не было прохожих, поэтому, когда к ним вдруг подошли три крепких парня, Кузьмич понял — это по их души.

Он съежился, подхватил Крима на руки и вжался спиной в стенку ларька.

— Этот? — буркнул один из крепких ребят, одетый в кожаную куртку.

— Он самый, — отозвался второй, в спортивном костюме.

— Ну что, старый хрыч, — сказал третий, — бабло зашибаешь? А делиться кто будет, Пушкин?

Все трое загоготали.

— Да ребята, я ж это, того… — забормотал Кузьмич.

— Гони навар, дедуля, — насмешливо сказал тот, что был в костюме.

— Какой навар?! — перебил его пацан в кожанке. — Бери кота, и сваливаем. Мы на этом кошаке свой навар сделаем. Мелко ты мыслишь, Комар…