Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

– Я родился со сгустком крови в правой руке, Субудай. Всю жизнь хожу рядом со смертью. Они должны знать об этом, если вообще что-нибудь знают. Сожженная деревня – это предостережение не для меня. Оно для тех, кто считает, что может иметь со мной дело. – Чингис насупил брови и постучал пальцами по седлу. – На их месте я сделал бы то же самое.

Субудай только кивнул, понимая, что отвечать не требуется.

– Все-таки надо ехать дальше, чтобы увидеть место, где они спрятались, – продолжал Чингис с кислой миной, – даже если они покинули свое укрытие.

Субудай ответил простым поклоном, потом свистнул своих разведчиков, направляя скакуна в горы. Деревня, где проживала сестра купца, лежала в одном дне пути для всадника, скачущего налегке, но тяжелый караван добрался бы до нее дня за три. В горах враги могли устроить засаду, поэтому путь прежде следовало проверить, и Субудаю пришлось обуздать собственное нетерпение помчаться вперед и увидеть, остались ли еще ассасины в своем логове. За селением горы круто вздымались в небо, а к остроконечным вершинам и глубоким ущельям вела одинокая тропа. Покорение этой гористой области требовало огромных усилий, а вот оборонять ее было легко. Даже звук глох в этих ущельях, пожираемый крутыми склонами скал, и только зловещее эхо конских копыт раздавалось в этой глуши, когда весь мир замирал. Субудай ехал с опаской, рука в любой момент готова была натянуть лук или обнажить меч.

Джучи остановил свой тумен, как только услышал позывные сигналы гонцов. Он скакал уже больше месяца, преодолев огромное расстояние. Он зашел далеко на восток и почти был уверен, что родные просторы лежат всего в тысяче миль к северу от него. За ними был бескрайний мир, не обозначенный даже на картах Субудая.

Джучи догадывался, что отец рано или поздно пришлет за ним. Что-то внутри так и нашептывало ему повернуть на север, пока ханские гонцы не нашли его, но вряд ли это имело бы смысл. Разведчики могли выследить даже одинокого всадника, не говоря уже о семи тысячах воинов, составлявших теперь его тумен. Их следы на земле мог бы обнаружить слепой. Если бы шли дожди, тогда следы от копыт лошадей смыла бы вода. Но к сожалению Джучи, небо всю дорогу оставалось холодным и ясным, над головой не было ни облачка.

В ожидании гонцов с новым приказом воины дали лошадям пощипать сухой травы. До прибытия вестников хана у них было немного времени передохнуть и расслабиться, при этом они задумывались о своем будущем не больше, чем думает о нем стая бродячих собак. Джучи не знал, догадываются ли воины о той борьбе, что кипела у него внутри. Время от времени ему казалось, что они должны заметить ее. В их глазах он как будто находил понимание, но сознавал, что это, возможно, только иллюзия. Когда ханские гонцы подъехали ближе, Джучи собрал вокруг себя всех своих военачальников: от командиров минганов до командиров арбанов. Все они побывали в самаркандском дворце, где присягнули на верность наследнику хана, и слова их клятвы еще не истерлись из памяти. Джучи не знал, как они себя поведут.

По его приказу прибыло более семисот командиров. Джучи лично выдвинул их, доверив им жизни других людей. Дожидаясь прибытия отцовских гонцов, он чувствовал на себе их вопрошающие взгляды. От волнения его руки мелко дрожали, и Джучи крепче вцепился в поводья, чтобы успокоиться.

Гонцами оказались двое молодых людей из личного тумена Чингиса. На них были легкие халаты, потемневшие и засаленные от пота и времени. Гонцы прибыли вместе, спешились и поприветствовали поклоном ханского полководца. Джучи заставил коня стоять смирно, да и на него самого как будто тоже снизошел покой. Джучи полагал, что готов к этой встрече, но ошибался. Момент истины наконец настал для него, и желудок свело от волнения.

– Передай приказ, – велел Джучи, глядя на ближайшего к нему гонца.

Юноша поклонился снова. Несмотря на долгую скачку, он был бодр и легок в движениях.

– Великий хан выступил против ассасинов, командир. У него появились надежные сведения относительно того, где расположена их крепость. Хан освобождает тебя от прежнего поручения и велит возвращаться.

– Вы проскакали весь день, – ответил Джучи. – Добро пожаловать в мой лагерь. Поешьте и отдохните.

Гонцы обменялись взглядами, и первый ответил:

– Мы не устали, господин. Мы можем снова сидеть в седле.

– Не хочу ничего слышать, – отрезал Джучи. – Оставайтесь. Ешьте. Я снова поговорю с вами утром.

Приказ прозвучал ясно, и гонцам оставалось лишь подчиниться. Оба поклонились, затем сели на лошадей и поскакали туда, где воины тумена уже разводили костры. Жадные до свежих известий, воины с радостью приняли ханских посланников.

Подав знак командирам, чтобы следовали за ним, Джучи пустил коня вниз по крутому склону, подальше от ушей рядовых воинов. По дну ущелья небольшая речушка бежала сквозь тень нависших над самой водой старых кривых деревьев. Джучи спешился и отпустил коня испить воды, затем сам склонился к реке, набирая пригоршни холодной влаги.

– Садитесь рядом, – тихо велел он.

Не понимая, что происходит, командиры привязывали лошадей к деревьям и собирались вокруг Джучи, присаживаясь на пыльную землю, заняв почти половину склона. Воины отрядов оставались еще в поле зрения, но были слишком далеко, чтобы слышать его слова. Несмотря на выпитую воду, горло Джучи пересохло, и он нервно глотал слюну. Он знал по именам всех, кто сидел сейчас рядом с ним. Вместе с ними он воевал против конницы мусульман, сражался с