Проклятые судьбы (ЛП) - Валенти Сюзанна

— Как я могла сказать тебе «да» после всего, что ты со мной сделал? — Я вздохнула без злости, мои конечности дрожали, сердце колотилось, а душа болела из-за него. — Я лежу без сна по ночам и думаю об этом, думаю о тебе, жалея, что не могу сделать другой выбор. Я не могу. Как бы это ни убивало меня, понимаю, что это убивает и тебя тоже. И есть какая-то долбанутая часть меня, которая наслаждается этим, зная, что причиняю тебе боль точно так же, как ты причинял мне.

Дариус медленно протянул свободную руку, его кончики пальцев прочертили горящую линию на моей щеке, прежде чем оставить отметину на шее. Я задрожала от его прикосновения, все еще желая большего от него, несмотря на все это.

— Я заслужил, — сказал он тихим голосом, и мое сердце подпрыгнуло от удивления, услышав эти слова на его губах. — Я заслужил это, Рокси. И мне очень жаль. Действительно, искренне сожалею обо всем этом. Я знаю, что сейчас это не имеет значения, и знаю, что ничего не могу сделать, чтобы все исправить, но мне нужно, чтобы ты это знала. Мне нужно, чтобы ты почувствовала это. — Его рука легла на мое сердце, и моя кожа тут же воспламенилась и заныла по нему, даже сейчас разбитое сердце колотится под его ладонью. Я уверена, что он чувствует, как разбитые осколки так упорно борются за то, чтобы соединиться, ощущает каждый синяк, ожог и рану на разбитом предмете, который все еще болит из-за него. Даже после всего. Всего.

Гром прогремел в небесах, так звезды предупредили нас, но ни один из нас не вздрогнул, не заботясь о том, что они думают, и что мы делаем.

— Мне тоже жаль, — прошептала я, потому что видела это в его глазах. Я чувствовала сожелание в его теле.

Он тоже сломлен. Этот человек, который пытал меня, резал, избивал и ставил синяки на мне ради трона, которого я никогда и не хотела, сгорает из-за разрыва между нами. Он сожалеет, ему больно, но никто из нас ничего не может сделать, чтобы что-то исправить.

Он глубоко вздохнул, его лоб прижался к моему так, что его запах кедра и дыма ошеломил меня.

Я чувствовала на себе взгляды со всей поляны, когда стадо Пегасов смотрело на нас, и земля под нашими ногами начала дрожать и сотрясаться, но мне все равно. Пусть они наблюдают за нами. Что касается меня, то в тот момент мы были единственными двумя людьми в мире.

— Хотя это ничего не меняет, — медленно произнесла я, хотя эти слова разорвали ту маленькую часть меня, которая так упорно боролась за выживание Дариуса Акрукса. — Я сделала свой выбор. У нас не будет другого шанса.

Дариус пристально смотрел на меня, продолжая наклоняться вперед, прижимая предплечье к дереву над моей головой, его вторая рука скользила по моей груди, поглаживая шею, пока он не прижался к моей щеке. Он обхватил мой подбородок кончиками пальцев и запустил их в мои волосы, отчего по коже побежали мурашки.

Его магия переместилась на поверхность его кожи, и ее глубокий жар взвыл к моей собственной силе, как будто они были одним целым, которым суждено быть вместе всегда. Мои стены рухнули, и его магия проникла под мою плоть, наполняя и сжигая наилучшим из возможных способов.

Тихий стон вырвался у меня, а его темные глаза вспыхнули, когда он держал меня в плену своего пристального взгляда. Быть так близко к нему причиняет сладчайшую боль и заставляет мое разбитое сердце кровоточить.

Мы стояли так близко друг к другу, что я чувствовала жар его тела, прижимающегося к моему. Мои руки, казалось, двигались сами по себе, когда я потянулась к нему, мои ладони скользнули вверх по его твердой груди, прежде чем упереться в его грудные мышцы, как будто я намеревалась оттолкнуть его. Но я этого не сделала. Я просто прикоснулась к нему, когда его магия омыла меня, ослепляя, опьяняя, клеймя изнутри мою душу как его.

Мой взгляд все еще был прикован к его глазам. Наши лбы до сих пор прижаты друг к другу, а его губы так близко к моим, что я почти чувствовала их движения, когда он говорил.

— Я люблю тебя, Рокси, — сказал он грубым, мрачным голосом, в котором не было места лжи и фальши, не было места жестоким уловкам. Только правда. Я чувствовала это так остро, как ощущала прилив его магии под своей кожей.

Слеза скатилась с моего глаза, оставляя жгучий след на щеке, когда она пробежалась по моей коже, падая между нами.

Сколько раз мне было больно слышать, как кто-то говорит мне это? Сколько раз я задавалась вопросом, может ли кто-нибудь вообще любить меня так? Возможно, я отказывала себе в этом больше раз, чем могла сосчитать, но я жаждала этого долгое время. Нуждаясь в этом больше, чем когда-либо хотела признать, больше, чем когда-либо нуждалась в чем-либо. И не просто от кого-то. Мне хотелось именно от него.

— И я знаю, что это ничего не меняет. Что это ничего не может изменить, — прорычал он. — Но я собираюсь доказать тебе это. Я собираюсь сделать все, что в моих силах, заглаживая вину перед тобой, даже всю оставшуюся жизнь, если потребуется. Я никогда не прощу себя за то, что навлек на нас это проклятие. И я никогда не перестану любить тебя.

Я не знаю, что на это ответить, и не знаю, как принять, что с этим делать. Люблю ли я его? Как я могу любить чудовище, которое пытало меня? Что бы это сделало со мной, если бы я его полюбила? Просто сломанная, разбитая, избитая, глупая девчонка, которая влюбилась в своего мучителя. Но, может быть, я была такой. Может быть, я ещё хуже, потому что причинила ему боль, возложив всю вину на него. Может быть, мы просто две стороны одной медали.

Его губы коснулись моих, и еще один стон вырвался из меня, когда я подняла подбородок, встречаясь с ним взглядом.

Это было едва заметное прикосновение его губ к моим, и все же мне показалось, что в моей душе произошло землетрясение, которое может соперничать с тем, что сотрясает землю у наших ног.

Мои губы приоткрылись, и он наклонился ко мне, его тело прижалось к моему, его присутствие переполняло меня, пока он не стал всем, что я могла видеть, обонять, чувствовать, пробовать на вкус, и это было слишком хорошо, чтобы отстраняться.

Раскат грома прозвучал над головой, когда мои руки скользнули вокруг его шеи, и я застонала, когда он прижал меня спиной к дереву, его губы двигались с моими, когда отчаянный голод прошел между нами.

Стадо Пегасов заржало и завизжало, когда молния сверкнула достаточно ярко, чтобы увидеть сквозь закрытые веки, и мое сердце колотилось, пока я упивалась этим хрупким мгновением, прежде чем оно погаснет.

Раздался громкий стон, и земля под нашими ногами содрогнулась, когда до нас донеслись крики еще большего количества паникующих Пегасов, и люди начали выкрикивать наши имена.

Слезы текли по моим щекам, и я целовала его ещё крепче, все мое тело сплелось с его, и я подняла воздушный щит над нашими головами, вкладывая в него магию, борясь и выигрывая нам еще несколько секунд.

Он поцеловал меня так, будто умрет, если не сделает этого, будто единственная причина, по которой бьется его сердце, заключается в том, что он может быть моим, а я целовала его так, будто мир вокруг нас может рухнуть, но мне все равно, лишь бы быть в его объятиях.

Молния снова сверкнула за моими закрытыми веками, и нас окружили крики и ржание, топот копыт, мчащихся прочь от нас, когда стонущее эхо вырвалось из деревьев справа от нас.

Что-то врезалось в щит над нами с такой силой, что я ахнула, выпав из рук Дариуса, когда мы оба посмотрели вверх и обнаружили огромный ствол упавшего дерева, давящий на мою магию прямо над головами.

— Я имел в виду то, что сказал, — страстно прорычал Дариус, прежде чем отступить, разрывая контакт между нами и снова разбивая мое разбитое сердце.

Он попятился, и я тоже, удерживая его взгляд, пока добирались до противоположных сторон моего воздушного щита и выбирались из-под падающего дерева.

Я судорожно вздохнула, прежде чем убрать щит и позволить дереву рухнуть на лесную подстилку, где мы только что стояли.

Оно ударилось о землю с гулким грохотом, от которого грязь и гравий облаком взлетели между нами и скрыли его из моего взора.