Иван Болотников Кн.1 - Валерий Замыслов

Казачьих стругов было пять, столько же было и турецких судов с пушками. Донцы вплотную приблизились к кораблям. Болотников направил свой струг на среднее судно: так легче было проследить за остальными казачьими судами.

Струг глухо ткнулся бортом о галеру.

— На корабль, донцы! — чуть слышно приказал Болотников.

Десятки багров и крючьев вгрызлись в галеру. Казаки, не мешкая, по-кошачьи полезли на корабль.

— О, аллах! У русы! — запоздало закричал караульный турок, но казаки уже перевалили на палубу.

Болотников сверкнул саблей, и голова дозорного шлепнулась за борт. Однако испуганный возглас турка услыхали в каютах, из них выскочили полуголые янычары с ятаганами. Но дерзок и стремителен был натиск повольницы. Янычар смяли.

— В трюмы! — гаркнул Болотников.

И казаки ринулись в трюмы. Там тускло чадили факелы, скупо освещая прикованных к веслам гребцов-невольников.

— Надо пороховник искать, батько! — крикнул Мирон Нагиба.

— Поспешим! — вторил ему Васюта.

Болотников знал — времени в обрез. На помощь галерам могли прийти каторги, но он не хотел подрывать корабль вместе с невольниками.

— Расковать! — крикнул он.

Часть казаков метнулась к рабам, другая же — к пороховому трюму. Несколько донцов тянули за собой длинные фитили с привязанными к ним зелейными мешочками.

У порохового трюма казаки натолкнулись на два десятка янычар во главе с могучим санджак-беком. Был он в золоченом китайском шлеме и в сверкающем панцире. Бился ловко и свирепо, повергая ятаганом повольников.

К санджак-беку рванулся Нечайка; в руке его оказалась тяжелая цепь с раскованного невольника.

— Донцов бить, собака! — зычно рявкнул он и что было сих хлестнул санджак-бека по шелому. Тот выронил ятаган и с гулким звоном грохнулся на пол. После этого быстро расправились и с остальными янычарами.

В зелейном трюме обнаружили восемь бочек с порохом. Их начали было обматывать фитилями Васюта и Секира, но Болотников распорядился по-иному:

— Семь бочек на струг! Одну — на взрыв!

— Разумно, батька! — закричали донцы.

Бочки потащили из трюма. Болотников шагнул к невольникам.

— Вы свободны, други. Прыгайте с галеры и плывите к крепости. Казаки откроют вам ворота. Быстро!

Невольники закивали головами и полезли из трюма наверх. Болотников выбил из бочки донце и воткнул фитиль в порох.

— На струг, донцы!

К нему подбежал Секира.

— Я запалю, батька.

Но Болотников оттолкнул Устима.

— Я сам. Ступай из трюма! Да не мешкай же, дьявол!

Секира убрался, а Болотников еще раз осмотрел промасленные фитили, тянувшиеся в кормовые отсеки и трюмы корабля.

«Кажись, все ладно», — подумал он и выбрался на палубу. Внизу, в струге, ожидали казаки. Иван достал огниво и принялся высекать искру.

— Поганые зашевелились, батько! — крикнул из струга Нечайка.

Болотников уже и сам услышал, что орда на берегу пришла в движение. Видимо, турок и крымчаков привлек шум на кораблях.

Болотников раздул трут, поджег размочаленный фитиль и метнулся к другому.

«Долго! Успею ли?» — с беспокойством мелькнуло в голове, и тотчас он вспомнил о факелах в трюме невольников.

Кинулся вниз, вырвал из поставца факел и поджег оставшиеся фитили. Спрыгнул в струг.

— Греби!

Донцы налегли на весла, спеша отплыть в безопасное место. А на помощь кораблю уже шла каторга, переполненная турками. Но тут громыхнул оглушающий взрыв, обломки галеры посыпались на каторгу, уничтожая столпившихся на бортах янычар.

Вскоре раздались еще три мощных взрыва. Дон озарился багровым светом полыхавших останков кораблей.

— Последний остался… Ну, чего ж там?… Чего мешкают? — затревожились казаки, быстро отходящие в плавни.

А на последнем корабле продолжалась лютая сеча. На галере оказалось более трехсот янычар, и казакам пришлось туго. Надо либо отступать, либо пробираться к пороховому трюму напролом.

— Вспять не пойдем! Прорвемся, браточки! — воскли цал Емоха.

Он не попал в число отобранных для вылазки донцов и крепко осерчал. С обидой подошел к Болотникову.

— Чего ж ты, батька, меня не берешь? Аль я худо саблей владею? Аль когда за чужую спину ховался?

— Не держи на меня сердце, Емоха. Славный ты казак, о том всему Дону ведомо. Но на галеры не возьму.

— Да почему ж, батька?!

— Ранен ты.

— Да какая ж то рана? — заершился Емоха. — Эко дело, ухо отсекли. Руки-то у меня целехоньки. Сам-от небось идешь?

— Иду, Емоха. Иду, потому что сам на это дело на просился. А тебе велю на стенах быть. И не гневайся.

Но Емоха атамана не послушал. Он таем просколь знул в подкоп и затерялся среди казаков.

Теперь Емоха прорубался с повольницей к трюму. Его сабля то и дело опускалась на головы янычар. Да и остальные казаки были неистовы, они все ближе и ближе продвигались к пороховому отсеку. Но врагов было слишком много, силы казаков таяли. В трюм ворвалась лишь горстка повольников, другие полегли под ятаганами янычар.

— Тут зелье, Емоха! — прокричал один из окровавленных донцов.

— Вырубай днище! — приказал казаку Емоха, обрушивая саблю на очередного турка.

— Отсель не выбраться, братцы! — воскликнул, осатаневший от ярой сечи казак в рыжей шапке-кудлатке.

— А пущай! — отаянно сверкнул белками Емоха. — Ведали, на что шли! Загинем, но корабль взорвем! Так ли, донцы?

— Любо, Емоха! — отозвались казаки.

Янычары попытались было оттеснить повольников от бочек, но тут Емоха подхватил с полу упавший факел и ринулся с ним к зелью. Янычары с ужасом кинулись к выходу.

В пороховом отсеке остались лишь одни казаки. Их: было шестеро, шестеро отважных повольников.

— Попрощаемся, донцы, — молвил Емоха.

Казаки скинули трухменки, ступили друг к другу, обнялись.

— Мы не посрамили вольного Дона. Не гулять басурманам по Дикому Полю! — горячо воскликнул Емоха, подходя с факелом к пороховой бочке.

— Не гулять!

— Смерть, поганым!

— Слава Дону!

Емоха метнул в бочку факел.

От страшного взрыва корабль разнесло на части. Обломки взметнулись в небо на добрую сотню саженей. Вместе с галерой погибли и две каторги, подплывшие к кораблю на помощь. Сотни янычар обрели смерть в донских водах.

Кровавый свет озарил реку, но казачьи струги были уже вне опасности. Повольники сняли шапки: они поняли — донцы с последнего струга взорвались вместе с турецким кораблем.

Глава 13

Злой ордынец

Страх и уныние царили в ордынском войске.

Мурза Джанибек истязал плетью невольника. Обезумев от ярости, он хлестал раба до тех пор, пока в изнеможении не пал на мягкие шелковые подушки.

— Презренные гяуры!.. Собаки! — грызя зубами подушку, захрипел он. А потом, чуть передохнув, вновь поднялся и ударил раба жильной плетью.

Невольник не вскрикнул и не шелохнулся; он покорно распластался у ног разъяренного мурзы, ткнувшись лицом в бухарский ковер. Носком сапога Джанибек перевернул невольника на спину. Раб был мертв.

— Вынесите эту падаль! — закричал мурза. Телохранители выбросили невольника за полог шатра.

Нукеры завернули мертвое тело раба в кошму и поволокли к Тану.

Разгневан был и Ахмет-паша. Он вымещал свою ярость на любимой наложнице, ради которой покинул вечером галеры.

— Если бы я остался на корабле, урусам не удалось бы отнять мои галеры! — кричал паша. — Мои янычары прогнали бы гяур прочь. Это ты во всем виновата, подлая! Ты чересчур греховна, днем и ночью тянешь меня на ложе. Я прикажу кинуть тебя янычарам!

— Прости меня, солнце Востока. Но за мной вины нет. Неужели любовь моя принесла несчастье? Смилуйся и сжалься надо мной. Ты не найдешь прекрасней и желанней наложницы. Ты…

— Замолчи, презренная!

Ахмет-паша оттолкнул ногой наложницу и рывком распахнул золотой полог шатра, за которым толпились три десятка телохранителей с обнаженными ятаганами.

— Халима ваша!

Телохранители переглянулись и не сдвинулись с места.

— У вас что, отнялись ноги? Выполняйте приказ, шакалы!

Телохранители повиновались. Они молча вошли в шатер и вытащили из него перепуганную наложницу.

— Хорзы мне! — крикнул Ахмет.

Но вино не принесло утешения. Похмелье было еще более горьким.

«Султан Магомет не простит мне такой оплошности. Он отрубит мою голову, — мрачно раздумывал Ахмет, стискивая ладонями виски. — Теперь надо либо взять Раздоры, либо умереть».

Но умирать паше не хотелось. Он был еще довольно молод и жаждал денег, почета и власти. Он хотел стать верховным визирем, вторым лицом великой Османской империи. Султан Магомет и визирь Ахмет должны управлять народами Азии, Кавказа и Востока. Мечте, казалось, суждено было сбыться. Теперешний визирь был наместником Азова. Но сейчас он стар и немощен, и не сегодня-завтра отправится к Аллаху. Султан Магомет захочет увидеть своим ближним советчиком Ахмет-пашу… Захочет ли теперь? Султан капризен и мстителен, он не пощадит за потерю турецкого флота и двадцати восьми тяжелых осадных кулевринов. Не пощадит!