Записки рецидивиста - Виктор Пономарев

Когда собрались, сели в машину и поехали, я заметил знаки немых вопросов на лице парня. Он первым нарушил затянувшееся молчание.

— У меня дядя в Махачкале, так он почти всю жизнь в тюрьмах и зонах просидел. Но он, понятно, вор в законе. У него тоже много похожих наколок. Я еще пацаном был, так он нам много про тюрьмы и зоны рассказывал. Часто имя Дим Димыч упоминал в рассказах. Говорил, это шайтан какой-то был, что в тюрьмах вытворял.

— Так не Гасан его звали, дядьку твоего, а кличка Архимед? — перебил я парня.

— Да, точно, Гасан, — обрадованно воскликнул Курбан. — И кличка у него Архимед.

— Знаю, знаю я, Курбан, твоего дядьку. Вместе нам довелось в зоне Навои сидеть и в подвале «крытой» тюрьмы в Ташкенте. Где он сейчас?

— В прошлом году опять сел, — разочарованно произнес Курбан.

— Жаль, Курбан. А то бы к нему заехали, будь он на воле. Нам-то с ним есть о чем поговорить, что вспомнить.

Что я еще заметил, после такого откровенного разговора с Курбаном, он стал еще уважительнее относиться ко мне и Саньку. Курбан предложил отвезти нас в Махачкалу, если мы хотим. В Астрахани он долго не задержится, заберет только товар и сразу в Махачкалу. Под товаром он имел в виду икру черную и осетрину. Контрабанда, одним словом.

Поразмыслив с Саньком, мы пришли к выводу, что оторвались мы прилично, нигде не засветились, и сейчас рисковать вообще нет никакого смысла. Вдруг Курбан «затяпается» со своей контрабандой, и мы с ним прицепом. Поэтому под благовидным предлогом мы отказались от дальнейшего автопробега до Махачкалы, сославшись на неотложные дела в Астрахани. К обеду мы были в Астрахани. Попросили Курбана высадить нас у Главпочтамта. Он написал мне свой махачкалинский адрес, еще раз поблагодарил за подарок, сказал:

— Дим Димыч, Александр Петрович, если будете в Махачкале когда, обязательно заходите. Мой дом — ваш дом.

На такси мы доехали до «бана», взяли билеты на вечерний поезд в сторону Баку. Времени было еще много в нашем распоряжении. Барахло мы сдали в камеру хранения, а сами пошли в ресторан при вокзале.

Первым делом я по-братски поделил деньги, что взяли в магазине. Получилось по полтора с лишним «куска» на рыло.

Я предложил Саньку ехать со мной в Прибалтику, в Таллин. Там у меня кент хороший, на «особняке» в «Долине смерти» вместе сидели. Санек отказался.

— Ты, Дима, хоть обижайся, хоть нет, а я решил домой ехать, в Ростовскую область. Соскучился по детям, жене. Хватит псом бродячим по стране скитаться. Может, жена простит. А с этим делом хочу завязать наглухо, — сказал Санек и показал на графин с водкой. — Лучше в ЛТП пойду лечиться, чем в тюрьму или опять в рабство.

— Смотри, Санек, сам. Хотя тоже считаю твое решение единственно верным. А из оружия что возьмешь себе: автомат или «несчастье» (пистолет)?

— Ничего не возьму. Я в армии с этим «несчастьем» натаскался вдоволь. Забирай оба ствола. Хотя и тебе посоветовал бы тоже с ними не таскаться. Оставь их в камере хранения и всех делов-то. Еще неизвестно, в каких делах эти стволы были и что за ними в угро числится.

— Так-то оно так. Но кто его знает, что меня впереди ожидает. Авось и пригодятся стволы, на тропу рано или поздно, а выходить придется, другого варианта у меня нет. Так что я их с собой заберу, да и барыгам всегда «спулить» можно, все бабки.

— Тебе, Дима, видней.

Доехали мы до Махачкалы, там пересели на поезд Баку — Москва. В Ростове Санек сошел с поезда, на перроне мы с ним попрощались. Напоследок он мне сказал:

— А может, Дима, тоже останешься? Будем работать, невесту тебе найдем.

— Нет, Санек, поеду я. Ничего путного у меня из этого не получится, да и тебе только мешать буду.

— Ну, давай, Дима, с Богом. Будь осторожен. Если что, приезжай ко мне, — сказал Санек, повернулся и быстрым шагом пошел на выход с перрона.

Я вернулся в свое купе, лег на верхнюю полку, и было мне так тоскливо на душе. Опять я один и еду в неизвестность. Долго я лежал, «впав в распятие». Вспоминал детский дом, легендарный крейсер «Климент Ворошилов», на котором я плавал юнгой, товарищей моряков с крейсера вспоминал. Хотя и прошло с той поры тридцать лет, но их лица проплывали перед моим внутренним взором очень четко, будто это вчера было. Вспоминал «бессрочку» (колонию для малолеток) под Абаканом, вспоминал свой первый побег из бессрочки. Володю Носа, Сашку Татарина вспомнил. Где они сейчас? Как у них жизнь сложилась? Под эти воспоминания и мерный стук колес поезда я улетел в «страну дураков».

Глава 4

НЕДОЛГО МУЗЫКА ИГРАЛА

В Ленинграде я сделал пересадку, сел на скорый Ленинград — Таллин. Столица Эстонии встретила меня теплым майским вечером. На привокзальной площади я подошел к кодле «волков» (шоферов такси), перебазарил с одним, и он отвез меня по названному адресу. Это оказался небольшой особняк. Я подошел к двери, увидел на ней «клопа» и позвонил. Дверь открыл высокий молодой парень, спросил:

— Что надо?

— Мне Хари нужен. Скажи ему, Дим Димыч приехал.

— Подожди, — сказал парень и ушел, закрыв дверь перед моим носом.

Дверь снова открылась, на пороге стоял Хари. Со словами:

— Дим Димыч, какой судьбой? — Хари стал меня обнимать.

Когда мы вошли в большую комнату, я, только одним взглядом окинув ее, понял, что попал в «кайф-базар» (притон наркоманов). Везде царил беспорядок, на столе громоздились горы немытой посуды вперемешку с объедками жеванины.

С кособокого дивана Хари поднял двух телок, сказал им:

— Все убрать и помыть. Через пять минут чтобы на столе ничего не было. И накрыть стол по новой.

Девицы быстро все прибрали, накрыли стол. Разбудили еще трех парней. Я, Хари, высокий парень и эти трое с девицами сели за стол. Хари налил в бокалы вино, поднялся и сказал:

— Выпьем за нашего дорогого гостя Дим Димыча. Я с ним вместе «сидя лакал» в Изяславском монастыре, что в Западной Украине. Кто бывал в этом «крематории» (тюрьме, зоне), тот его никогда не забудет. Эту зону называют «Долиной смерти», из нее мало кто выходит живым. Нам с Дим Димычем повезло. Прошу любить и жаловать.

Я познакомился с ребятами, девушками. Мы выпили. Но я понял, что они выпили вино так, чисто символически, поскольку оно им не в кайф, все они «шировые» (наркоманы), и девушки такие же. После этого они занялись своим делом, и только я и Хари остались за столом, выпивали, разговаривали, вспоминали нашу лагерную жизнь. Промежду делом я наблюдал за «наркотой». У одной девушки, видимо, ломка началась, кумар из нее полез вместе со слезами. Она, всхлипывая, просила одного парня:

— Уколи меня, прошу тебя. Ну чего ты меня мучаешь?

Парень в это время на плите вываривал мак, мешал его с димедролом и пенталгином и говорил девушке:

— Потерпи немного. Сейчас уколю тебя этим «бутором», а завтра достанем что-нибудь получше.

Потом парень стал искать у девушки вены, а их нет, все исколоты наглухо. Тогда девушка сняла с себя трусы, сказала:

— Смотри, там сбоку есть.

Парень нашел вену возле самого влагалища, ввел в нее «бутор», после чего девушка завалилась на кровать со словами:

— Ой, родненький мой, как мне хорошо.

Я спросил у Хари насчет девушки, с которой, будучи в зоне, он заочно переписывался, а потом она приезжала к нему на свидание. Это из-за нее мы чуть майора-замполита не убили. Когда девушка приехала в зону первый раз, мы ее видели с крыши цеха. Маленькая она была, худенькая, черненькая. Я ей с ходу кличку присобачил Цыганочка. У нее с майором разговор состоялся, он сказал ей:

— Ты к кому сюда приехала, глупая? Тут же сидят одни бандиты и головорезы.

Девушка взяла и уехала, а потом Хари письмо написала, что ей майор сказал. Так мы его поймали в жилой зоне и чуть не «замочили». Заставили написать девушке письмо, извиниться и попросить ее снова приехать. Так она второй раз приезжала.

— Ты знаешь, Дим Димыч, я когда «откинулся», к ней в Донецк поехал. Встретили меня хорошо, пять дней я у них гулял. Потом сказал ей, что домой съезжу и сразу за ней приеду, заберу к себе. И вот как приехал, так и застрял. Ты сам, Дим Димыч, видишь, каждый день одно и то же. Никакого просвета нет. Я-то сам не «жалюсь», только пью, вот и закружился. Ну, а ты-то где был?

— Я поначалу, как от «хозяина» свалил, на Украине тормознулся. Потом в Калмыкию подался. Думал, заведу хозяйство, миллионером стану. И стал, как видишь. По пьяному делу в рабство попал, испытал жизнь по-собачьи. Но бежал из рабства с двумя кентами, захватив три ствола и «Жигули». Сначала двух «псов» на кошаре вырубил. А потом пошло-поехало. Когда сваливали на «ландо», в каком-то поселке «рундук» «прихватили» (ограбили) внаглую. Потом чуть самолет не угнали, но вовремя одумались. Только круг почета сделали и на вираж ушли.