Абстрактный мир. Трилогия (СИ) - Галина Черкасова

Мобильный я забыла в больнице, и, конечно, никто его не вернул. Харис и Алансзоор, наверняка, искали меня. Или ищут.

Единственное, что я не могла и предположить, так это сколько дней я провела в заточении, и что ещё произошло за всё это время. Смутно всплывали в памяти обрывки наших вечерних разговоров, Ларзанмар, прекрасная и жестокая. Она ловко промывала мне мозги, но общий смысл её речей я помнила. Она жаждала власти ещё большей, чем имела. И у неё был козырь в рукаве.

Я собрала еду с пола, в ванной глотнула воды из-под крана.

Что произошло за всё то время, пока мой разум блуждал по голубым коридорам? Кто пришел мне на помощь?

А Азар? Он жив, я это чувствую. Но прежде, чем вернуться на Прэн, мне следовало разузнать, зачем Ларзанмар держит меня здесь, и что за козырь она припрятала.

Змейка в траве тревожно зашипела, приводя в чувства. Я осторожно, на цыпочках, прошлась по полу, и залезла с ногами на подоконник. Солнце пекло спину, но до самого полудня я оставалась наверху, кое-как меняя позу, когда ноги затекали.

— Верховная воншесс желает видеть вас! — провозгласила прислужница, явившаяся ко мне в комнату, когда солнце прошло зенит.

Спрыгнув на пол, я покорно опустила голову.

— Идемте.

От света голубых коридоров кружилась голова, но я отчаянно цеплялась за поля, пытаясь удержать разум, который снова решил подвести меня.

В кабинете Ларзанмар ничего не изменилось. Верховная воншесс сидела в своем кресле, сверкая красными, хищными глазами, и потягивая вино из огромного бокала.

— Рада видеть тебя, дитя мое, — и едва затихли слова приветствия, как я ощутила воздействие на свою абстракцию — мягкое, ленивое, дурманящее.

Так вот в чем дело! Она использовала контроль через поле! И, конечно же, я, находясь под воздействием ядов, не могла дать ей отпор. Сейчас же игра меняла правила. Я пустила её в свое поле, но не дальше. Воздействие прошло, но я быстро скорректировала измененную абстракцию.

Свет и Тьма, как она это сделала? Значит, контроль через поля действительно возможен.

Ларзанмар продолжала пить вино, и я, бросив на неё пару косых взглядов, решила, что мой ход остался незамеченным.

— Как тебе Храм, дитя мое?

— Он прекрасен, мать, — и откуда я только знала, что следует говорить. — Ни один собор Света не сравнится с твоей обителью.

Голова снова начинала кружиться. Я переоценила свои силы.

— Я ходила на край пустыни, и пустыня дала мне камень, — её голос звучал откуда-то со стороны. — Я ходила на край разума, и разум дал мне слово.

Я шагнула вперед и едва не свалилась с лестницы, споткнувшись о ступеньку. С удивлением озиралась я по сторонам, не понимая, как могла очутиться здесь, если мгновением ранее сидела в кабинете Ларзанмар.

— Я ходила на край неба, и небо дало мне голос.

Рядом шли две прислужницы, те самые, что приходили за мной, носили еду, помогали одеваться. Они обе молчали — песня звучала в моей голове.

— Камень, слово и голос.

Прислужницы вели меня по залитым мягким голубоватым светом лестницам куда-то вниз. На правой руке, обвившись вокруг запястья, задремала маленькая рыжая змейка. Её тельце приятно холодило кисть. Я знала, что она опасна, но не могла скинуть её прямо здесь, перед служительницами храма.

Мы прошли через высокие белоснежные арки и оказались в огромной зале, много больше той, у входа, где стоял трон. В самом её центре, где сходились тянувшиеся от арок начерченные на полу темно-синие лучи, возвышался алтарь — каменный столб, высотой около метра, бежевого цвета, с круглой, гладкой поверхностью и рельефными боками. Всюду, куда ни глянь, мельтешили змеи. Они ползали по статуям, стоявшим подле арок, путались под ногами, а одна, толстая, блестящая кобра, сидела на алтаре, яростно сверкая глазами и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Где мы? — спросила я, озираясь.

— В зале Матери, — отозвалась прислужница. — Здесь мы поем ей оды, и иногда она отвечает нам.

— Ассушас шааассааа шушешесс шаааар, — верховная воншесс вышла из-под арки справа от нас. — Смотри, дитя! Ты — первая из пришлых, кто ступает на священные плиты! Сотни лет мы храним алтарь, что даровала нам Великая Матерь о девяти головах. Ассшаша шарасссу!

— Ассшаша шарасссу!

В воздухе витал сладкий аромат благовоний, клубы голубого дыма окутывали белоснежную фигуру воншесс, которая замерла подле алтаря, поглаживая толстую кобру.

— Подойди, дитя, послушай нашу Матерь! — позвала вошнесс, и я не смела ослушаться. Прислужницы зашипели. Кроме нас четверых в зале больше не было разумных.

Казалось, я ступаю по осенним листьям — каждый шаг сопровождался шипением, шелестом, шепотом. Голова шла кругом, я не могла подключиться к полям. Моей абстракцией правила воншесс.

— Ты слышишь, дитя, нашу вечную песню? — её голос звучал в голове, как собственные мысли.

— Слышу, — отозвалась я, приближаясь к алтарю. Кобра вскинулась и раскрыла капюшон, намереваясь напасть, но Ларзанмар прижала её голову к каменной поверхности.

— Внемли голосу Матери, ключ! Ответит ли она тебе?

Я возложила руки на алтарь рядом с негодующе шипящей коброй, которая, извиваясь, пыталась цапнуть верховную воншесс.

«Странно», — подумала я. — «Змея кусает змею».

Едва мои ладони коснулись каменной поверхности алтаря, как в пальцы ударило током, слабо, едва ощутимо. Я опустила голову, удивленно рассматривая свои руки, будто они были и не моими вовсе. На тыльной стороне ладони отчетливо проступали глубокие царапины, складывавшиеся в имя.

«Азар».

Что бы это могло значить…

Я вздрогнула, но лишь сильнее прижала ладони к алтарю.

— Слушай Матерь, будь нашей. Слушай Матерь, стань нашей. Если у Ключа нет хозяина, он потерян. Хозяин есть. Во имя Великой Матери, — повторяла воншесс в моей голове. Она говорила на негурском, очень громко, отрывисто, но с каждым словом шипение становилось всё тише.

И тут я услышала их монотонный, бесчувственный голос, один, но тысячу, тысячу, но один.

«Ключ».

От голоса пробрало до костей. На лбу выступил пот, затряслись руки.

Я что-то потерла.

Что-то, что могло мне помочь.

«Ключ. Ключ. Ключ».

Поля! Она лишила меня полей! Воли! Памяти! Я до крови закусила губу, цепляясь за воспоминания, в ужасе от того, что снова могу провалиться в пелену негурских чар.

Шипение не умолкало, воншесс склонилась надо мной.

— Что говорит тебе Матерь, дитя? — прошептала она.

Я схватилась за поля, чувствуя, как закипает внутри ярость.