Париж… до востребования - Наталья Котенёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вид из мастерской на город открывался просто фантастический — широкое поле изломанных крыш, а дальше — город, весь, как на ладони. Вдали торчала верхушка Эйфелевой башни, по вечерам она выпускала лучи из шпиля, шарила, как пришелец лучами по небу и каждый час сверкала, словно новогодняя елка. Так что, спасибо Илье и, конечно, Саше.
Она пришла только под вечер. Полдня я метался по комнате, пытаясь навести подобие уюта. Но переставлять стулья с места на место скоро надоело, я включил дополнительный свет в мастерской, достал мольберт, выдавил краски и стал набрасывать пейзаж. Сюжет, как готовый, стоял перед глазами. Да, это будет водная стихия и женская фигура на фоне высоких морских волн. Девушка стоит спиной к зрителю, руки откинуты назад и вверх и, кажется, это и не руки вовсе, а крылья. Вот-вот приподнимется на носочки, взмахнет руками-крыльями, и полетит над морем. Я увлекся работой, поэтому не сразу услышал звонок.
— Я уж думала, что тебя нет дома. Звоню, звоню…
Саша тяжело дышала. После остановки лифта на шестом этаже еще три этажа нужно было подниматься пешком по винтовой лестнице. Она размотала длинный шарф, расстегнула пальто и, оглядываясь по сторонам, прошла в комнату. Оценив спартанскую обстановку моего жилища, хмыкнула, прошла в мастерскую.
— Классная мастерская. Мне нравится. Днем, наверное, очень светло, столько окон. Один недостаток — лифт до тебя не доходит, но это можно пережить, а, чтобы тяжести самому не таскать, продукты можешь заказывать с доставкой. Хорошо здесь, мне нравится, — еще раз повторила Александра, кружась по комнате. — Вот обживешься, имуществом обрастёшь, уютно будет.
— Хочешь выпить?
Днем я выбежал в магазин и теперь мой маленький холодильник был забит провизией. Бокалы и фрукты я заранее выставил на стол. Александра кивнула. В этот момент вспыхнула Эйфелева башня, мы оба повернулись к окну.
— Знаешь, ради такого вида можно и с лестницей твоей дурацкой смириться. Показывай, что ты там наработал.
Ну, вот, я был уверен, что только это и есть цель ее визита — проверить много ли я наработал. Что ж, правильно, она — куратор выставки. Я стал выставлять то, что нарисовал, а Алекс продолжала смотреть на вечерний город. Лицо девушки отражался в стекле. Она стояла, уперевшись руками в подоконник, лбом почти прислонившись к стеклу, и я видел в темном стекле ее лицо, устремленное в сторону вечернего города. Нужно запомнить, может получиться картина.
— Да ты не беспокойся, Саш, я быстро работаю. Нужно только, чтобы ты кое-что уточнила. Например, количество картин, тематика, хоть приблизительно, размеры и окончательные сроки, конечно. Я постараюсь успеть, нет, я точно успею.
— Ага, обязательно успеешь. Должен успеть. Но картины — не все. Я вот тут написала, что нужно еще сделать. Все по датам расписала. Там интервью, телевидение, нужно встретиться с обозревателями, — она достала из сумочки печатные листы в пластмассовом файле, — я тебе послала мейл, здесь распечатка, так, на всякий случай. Держи перед глазами. Это важно. Придется готовиться к каждой встрече. Журналисты здесь цепкие и зубастые. Ты давал раньше интервью? Нет? Поэтому нужно разработать твою легенду и все время ее придерживаться.
— Какая легенда? Скажу, как есть. Что мне скрывать? Хотя, — тут я осекся, — я ведь нелегал… Может, не стоит светится? Так-то я был вроде невидимки, а высунусь — попадусь!
— Ничего, я с Марго переговорила, у нее большие связи, она поможет с документами и адвоката опытного даст, Фонд оплатит, я внесу в непредвиденные расходы. Надеюсь, недели за две управится. У ее мужа покойного был близкий знакомый, какой-то высокопоставленный чиновник в Министерстве внутренних дел. Не переживай, здесь ведь по знакомству все можно, впрочем, как и везде. Знаешь, есть такое условие: для того, чтобы получить ПМЖ, нужно быть известным человеком, в котором Франция заинтересована, быть талантливым и перспективным, чтобы пользу стране приносил. Вот выставка и будет таким аргументом. Здесь уже про тебя всякие небылицы рассказывают, пока лишь в нашей среде. Я тебе говорила, что еще до Рождества распустила слух, что готовлю вернисаж гениального художника с загадочной историей. Мы тогда еще даже и не знали друг друга. Но я была уверена, что ты найдешься, — Саша засмеялась, — вот и нашла.
Она засмеялась, откинула голову, и я смотрел как трепещет ее горлышко, словно у птички. Черт, я подумал… нет, лучше о таком не думать… сглотнул и отвернулся. И да, черт бы меня побрал, глядя на нее я не мог не мечтать о том, как мне хотелось ее поцеловать в это самое горлышко, потом в губы и… Дальше я запретил фантазии подсовывать мне картинки того, что я хотел бы сделать с Александрой.
— Ну, в общем, как-то так: слухи расползлись, а собратья-коллеги уже приплели всякое. Нам это на руку, твою историю нужно обыграть, но достаточно правдоподобно. По их версии ты — сын русского миллионера, бороздишь просторы морей на собственной яхте, крутишь романы с самыми красивыми девушками, картины пишешь, чуть ли не стоя на голове и другие небылицы.
— Саш, не хочется слишком уж врать, могу и лопухнуться. Забуду и ляпнул что-нибудь невпопад.
— А ты постарайся не лопухнуться. Это важно. Знаешь, сколько денег уже в тебя вложено! Если запорешь — убью! Илья уходит из проекта и теперь нужно искать выход, может, брать кредит, а в банке ребята ушлые, проверят каждую деталь.
Пока она говорила, я, между делом, приготовил сэндвичи и налил вино в бокалы.
— Твое здоровье, Саша. Спасибо тебе за все. Я рад, что мы будем вместе работать.
Мне показалось, или Саша вправду покраснела? Она поднесла бокал к губам и выпила все сразу, одним глотком.
— Ну, показывай, что там у тебя!
— Да мало у меня пока, но я вот что думаю: позвоню-ка я в Москву и попрошу друга отправить мне сюда работы, которые остались у него на хранении и те, что я ему дарил. Там много, если пришлет, половина выставки уже будет. Ну, и, конечно, буду писать.
На планшете открыл папку с работами,
