Мои ночные рефлексии - Ирина Гербертовна Безотосова-Курбатова

Иными словами — это смертельный коктейль. И, наверное, это может быть главной опасностью для здоровья у многих людей. То есть, если хорошая генетика — делайте со своей жизнью, что хотите (но — осторожно!), а, если плохая генетика — будьте очень осторожны!!!

Вот так осторожно прожил свою жизнь (на секундочку! 86 лет!) выдающийся философ, психиатр и психолог (автор концепции Осевого времени в истории, пограничных ситуаций и биографического метода в психиатрии) Карл Ясперс (он с детства страдал сердечной недостаточностью, которая сопровождалась интоксикацией организма и слабостью — в детстве не принимал участия в забавах и играх, а потом всю свою жизнь ограничивал себя от чрезмерных нагрузок: не мог читать лекции более 15 минут (!), отказывался от руководящих должностей) и сам написал об этом в своей «Философской автобиографии». Однако его серьезная и очень глубокая «Общая психопатология» (на русск. 1997) насчитывает 1053 страницы! Которая, безусловно, требовала от К.Ясперса огромного интеллектуального напряжения, но … видимо, прекрасная умиротворяющая тишина кабинета способствовала ослаблению напряжения и — это имело решающее значение!!! — его прекрасная любящая и любимая жена Гертруда — с юности!!!

Но есть еще одна в нашей жизни опасность — автоматизм. Некоторые психологи считают, что есть вещи, которые можно и нужно делать автоматически (чтобы не отвлекаться!). Ни в коем случае!!! Наоборот, нужно всегда быть включенным в то, что делаешь. В противном случае –

Или — попадешь в драматическую ситуацию, как это случилось с Гайто Газдановым, которую он описал в своем автобиографическом романе «Ночные дороги»: он до изнеможения подрабатывал на такси и как-то ночью, возвращаясь привычным путем домой, прыгая с крыши на крышу (а в одном месте нужно было осторожно спрыгнуть с одной на другую) он «на автомате», вися, прежде чем спрыгнуть, вдруг с какой-то невероятной интуицией всё-таки решает посмотреть вниз на крышу и … видит под собой внизу на высоте сотен метров, как в глубокой пропасти — только один сверкающий ночной Париж … невероятным усилием воли заставляет себя подтянуться и спасает себе жизнь, а нам — непревзойденного гения!).

Или — не будешь помнить: а сделал ли ты это? Один мой знакомый как-то пожаловался, что скоро дойдет до психоза при мысли: а закрыл ли он входную дверь своей квартиры? Я ему пояснила: это потому происходит, что он дверь закрывает автоматически (в это время думает о совсем других вещах, а должен — только о двери). И, на всякий случай, ещё посоветовала: после того, как он закроет дверь, немного потянуть на себя, чтобы остался след в ладошке (ладонь будет чувствоваться еще некоторое время). Сработало! Он забыл о своей проблеме. Но есть случаи из-за автоматизма — драматичные и травматичные, а иногда — курьёзные (говорят, А.Эйнштейн по своей забывчивости варил свои часы, а яйцо — держал в руке).

Дело в том, что при таком автоматизме мы утрачиваем осторожность.

Более того — сокращаем свою жизнь, забывая то, что делали «на автомате».

16. «НА ЧУЖОМ ПРАЗДНИКЕ». Эпилог

Именно такой вопрос («Вы на чужом празднике?») однажды задал мне один практически незнакомый мне человек в далеком 1984 году, когда мы с коллективом нашего судостроительного училища выехали на пикник на берег Дона и расположились у старого моста недалеко от Калача-на-Дону. Я посмотрела на него, улыбнулась и ответила: «Да». Он сказал: «Я так и понял». И отошел. Ни до этого, ни после — мы никогда с ним не общались.

Такую проницательность в отношении себя я больше никогда не встречала. Более того — все окружающие люди считали меня очень общительной. А, когда в 1993 году (моя приятельница-программист часто приглашала меня с моими студентами в свою лабораторию в корпус гидрофака на тестирование) я по американскому тесту на тип темперамента получила «87 % меланхолии» (этот процент я запомнила на всю жизнь!), мои студенты, окружившие меня, были, как они сами сказали, в шоке, и более того: решили, что этот тест «фуфло». Но в наступившей тишине я тихо сказала им: «Нет, ребята, это — правда». Тогда кто-то умненький быстро отреагировал: «Это значит — Вы нас обманываете?». Нет, мне очень нравится с вами общаться, я очень люблю свою профессию, но я — меланхолик и у меня часто бывают депрессии.

С «такими данными» мне, возможно, не надо было выбирать социальную профессию (в ранней юности я мечтала быть так же и океанологом — моя страсть к воде!), но я ни за что не жалею о выборе профессии преподавателя (я ее очень люблю и у меня всё получилось!) А моя филология и моя психология — это моя страсть к текстам! Океанология — физическая наука и она не смогла бы дать мне столько интересных знаний!

Я часто задаю себе вопрос: «Была ли я счастлива в своей социальной профессии?». Да, была. В первую очередь, мне очень нравилось получать различные филологические и психологические знания, во-вторых, мне так же очень нравилось этими знаниями делиться. Однажды, помню, после лекции ко мне подошел один студент и сказал: «У Вас так много знаний и Вы ими так щедро делитесь! Я бы — не стал!». Я очень удивилась. Никогда не считала это щедростью, более того, считала, что это долг преподавателя — дать как можно больше знаний. Никогда не думала, что это может быть как-то в ущерб мне. Хотя… в повседневной жизни иногда ко мне возвращались ситуации, когда меня или «просвещали», или даже «поучали» моими же знаниями (то есть они возвращались ко мне, но уже с другим (не моим!) авторством!) — иногда это вызывало у меня улыбку, иногда — лёгкую досаду.

Вообще, как бы ни было мне в этом мире неуютно, сколько я себя помню, я всегда бежала всем навстречу с огромным желанием помочь! В школе я легко всем давала списывать (что выводило из себя мою маму!), в той же школе отдувалась за всех (просили как можно подольше!), когда приходили проверяющие на урок по литературе (правда, один раз я тоже была не очень готова, но всё обошлось).

В институте — та же песня (помню, как преподавательница по страноведению заставила меня отвечать всё занятие (никто почему-то из нашей маленькой группы не был готов и я это хорошо запомнила, потому что она недовольно сказала — не она же будет всё занятие говорить!), а одна девица (потом прекрасно устроившаяся в жизни!) так часто давила мне на ногу (если я не подсказывала ей сразу!), что нога потом болела.

Уже,