Верни нам мертвых - Анна Инская

— Мой волчонок серолапый, я не хочу снова лишить тебя отца. Останемся здесь, и да поможет нам Небо.

Разве небо может помочь? Господин И. собрался отдать команду компьютеру, встроенному в унилазер. Но вдруг из толпы раздался знакомый мне голос. Господин Амби тоже оказался в числе "верной десяточки" правителя. Его присутствие меня не удивило, но сказал он то, чего я не ожидал:

— Оставьте их, они победили.

Правитель расхохотался:

— Сам не знаешь, чего хочешь. Мне докладывали, что ты стихи написал:

Эй, безмолвные тени убитых,

Позавидуйте в гневе бессильном,

Средь колонн, паутиной увитых,

Я бегу в хороводе крысином.

Понимаю, что писал ты спьяну, но все-таки объясни: какой еще хоровод?

Амби отошел от него, встал возле моего отца и ответил с омерзением:

— В тот день вспомнилось мне, что Плутарх рассказывает о спартанцах: чтобы показать свободнорожденным отрокам, до чего может довести пьянство, они заставляли рабов напиваться допьяна. Потом, как он пишет " приказывали петь неприличные песни и исполнять непристойные, безнравственные танцы, запрещая в то же время приличные". Видно, боги создали нас для того, чтобы те, кому достанется мир после нас, поглядели, вздрогнули от омерзения и поняли, что можно и чего нельзя делать, когда у тебя есть власть. Но мы не рабы, мы пляшем добровольно.

Сказать такое Господину И.?! Я ожидал, что правитель расстреляет Амби. Или может быть уничтожит нас всех, свидетелей этой сцены. А может быть…. Вдруг и его сердца коснется горечь, которая отравила существование моего отца, меня, Валента Страбуса…. Может быть, Господин И. наконец ощутит стыд? Решит смыть грязь своей кровью, как мой отец или этот Амби, который сам лезет под прицел…Что сделает мой бывший хозяин?

Нет, ничего из того, что я мог вообразить, Господин Инвестор не сделал! В этот миг я наконец понял, почему власть приплыла к нему в лапы. Раньше я думал, что ему помог случай: у него были деньги, а тот, кто изобрел устройство для телепортации, нуждался в деньгах для реализации своего проекта. А деньги? Наверное, тоже случайно достались… Я не подозревал за Господином И. никаких особых способностей. Думал, что у него в голове, как выражается моя матушка, "мясо с пустотою". Но оказалось, что и мясо с пустотою обладает определенными талантами.

Да, у вессенфюрера был особый дар, который вознес его над миром. Оказалось, что он мог проглотить любое оскорбление, если считал это необходимым, и был способен торговаться в любой ситуации. Господин И. подумал и миролюбиво сказал:

— Косой, зря ты драматизируешь. Проще надо быть. Давай договоримся. Твоему слову я верю: пообещай не уходить из "десяточки", и тогда бери себе женщину, как ты просил. А я возьму в заложники двух оставшихся. Согласен, Косой?

Почему Правитель назвал Амби Косым? Я вспомнил смуглое лицо итальянца. У него был жесткий пристальный взгляд, никаких признаков косоглазия…. Почему Амби просил себе Ифри? Насколько мне было известно, Ифри хотел забрать не Амби, а Валент Страбус.

Страбус… но ведь это же по латыни означает: Косоглазый! Я вспомнил директора департамента по борьбе с Z-фактором. Амби… Амби-Валент! Он сказал мне, что означает его имя: умение действовать в двух, взаимоисключающих модальностях. А может быть, амбивалентность его была в том, что он сам не знал, чего хотел на самом деле?

Вот он — тот, кого вессенфюрер называл Косым. Твердые и тяжелые черты лица, подобные древнему бетону, который римляне называли "опус цементум" — древнему рукотворному камню из пепла вулкана и мраморной пыли. А рядом с ним стоит Ифри, во всем очаровании своей нежной и гордой оленьей красоты.

Но и Господин И. оказался не таким простым и однозначным, каким он являлся перед своими веселыми подданными. Он вдруг произнес тихо, но отчетливо:

— Помнишь, Страбус? Ночью небо над моим тропическим островом черное, звездное… как кофе с толченым стеклом.

Странный манящий голос, странные слова, непохожие на его обычный базарный крик…. если бы из рыхлого стога сена вдруг выползла гибкая змея. Амби-Валент подошел к Ифри и тихо сказал ей:

— Когда ты пронзила меня стрелой, я сказал тебе, что высоко в небе все птицы в небе кажутся черными.

Он кивнул в сторону Господина И.:

— Но эта птица действительно черная, и она не так глупа, как тебе кажется. Не желаю тебе, голубушка, попасть к ней в когти. Нет ничего страшнее, чем оказаться в руках того, кто вооружен серебряным оружием.

Любил ли Страбус Ифри? Или надеялся, что хитрая дикарка поможет ему в каких-то его планах?

Да в сущности какая разница… Важно другое: согласится Ифри или нет? Я вдруг вспомнил, что Амби-Валент кое-что недоучел! Ведь если Ифри наденет телепортационный комбинезон, то система аварийного возврата почувствует ее страх. Программа автоматической защиты не может не сработать. Ифри окажется перенесенной туда, откуда мы взяли ее комбинезон — в будущем, где теперь Рейг. Лишь бы Ифри позволила Страбусу одеть ее в серебряную одежду. Наверняка Ифри испугана еще больше меня. Значит, она исчезнет, как только комбинезон будет надет на нее.

Я поглядел на Ифри. Нет, она не боялась. Может быть, она не понимала, что происходит. А может быть понимала, но все равно не боялась. До меня вдруг дошло, что Ифри похожа на Рейга. Такие люди не цепенеют от страха. Для них страх — просто сигнал для того, чтобы отскочить, увернуться. Или ударить нападающего. Или получше приглядеться к нападающему, чтобы понять, куда бить.

Ифри приглядывалась… Ее зоркие глаза дикарки изучали "десяточку" и их предводителя. Наконец ее пристальный взгляд остановился на унилазере, и она задумчиво спросила меня:

— Эта змея в руках того, кому служит Валент Страбус — она живая?

Я машинально ответил:

— Да нет, у нее внутри компьютер.

Потом сообразил: Ифри не знает, что это такое. Но она хитро улыбнулась. Видно это слово "компьютер" было ей уже знакомо, уж не знаю, от Страбуса, от Рейга, или от обоих. Лицо у нее посветлело… Ифри поняла, как надо действовать! С вызовом она крикнула своре Вессенфюрера:

— Эй, стая! Вы люди, звери или оборотни?

Они ответили, дружно, как волки, воющие на луну:

— Мы сверхлюди.

Господин И. ядовито рассмеялся и решил начать расправу. Он выбрал первую жертву, назвал своему унилазеру имя моего отца и скомандовал: