Феникс в пламени Дракона - Сергей Соколов

Темплен начал с того, что поклонился Императору и принцам, затем, повернувшись, поднялся на трибуну. Та размещалась на отдельном возвышении, под стеклянным куполом потолка, таким образом, что солнечный свет, струящийся сверху, образовывал отчетливо видимый золотой столб, падающий прямо на трибуну. Эффектное решение архитектора, но не очень удачное - слишком яркий свет мешал собравшимся видеть оратора, а тому, в свою очередь, приходилось щуриться и часто смаргивать. Вообще, дизайн зала был продуман далеко не блестяще, отметил Дэвиан сам для себя, за неимением возможности поделиться этим наблюдением с Тамрином. Элигенды с сенаторами и Император с принцами располагались лицом друг другу. Соответственно, человек, выступающий с трибуны, неизбежно был обращен спиной либо к тем, либо к другим. Поскольку оратор, как правило, обращался к членам Сената и Народной Палаты, спина его была повернута к Императору, а что находится ниже спины, известно. Строители, очевидно, тоже задумались об этом в последний момент, поскольку придали трибуне форму кольца с подпружиненной дверцей сбоку, так что стенки из лакированного черного дерева скрывали от высочайшего взора фалды парадного фрака оратора, делая оскорбление не столь явным.

"Любопытно, это случайный недосмотр, или же?.. - задумался Дэвиан. - Я бы поставил на второе: когда строили Новый Сенат, власть Императоров уже не была абсолютной. Сенаторы могли позволить себе подобный намек на то, что они думают о Его Величестве".

- Ваше Императорское Величество. Ваши Высочества, - Темплен отвесил еще они легкий поклон, затем повернулся лицом к залу, обратив в сторону Величества и Высочеств закрытые трибуной фалды. - Братья сенаторы. Господа элигенды. В соответствии с законом и традициями Империи Ксаль-Риум, властью, данной мне Императором, объявляю текущее заседание открытым.

Благодаря микрофону и системе динамиков сухой голос прайм-канселиора раскатился над огромным залом. Прозвучали аплодисменты. Несколько стенографистов в неприметной нише сбоку быстро строчили карандашами. Газетчики наверху тоже торопливо записывали что-то в блокноты, фотографы сверкали вспышками. Дэвиан снова скосил взгляд в направлении Фионеллы; само собой, девушка была занята тем же, что и остальные. Фио, в строгом темно-сером костюме, выглядела очень изящно. Там были и другие женщины-журналистки, но она дала бы фору любой из них. С такого расстояния было невозможно рассмотреть мелкие детали, но Дэвиану почему-то представилось, как она закусила губу от усердия. Картинка получилась забавной.

Меж тем, Орас Темплен наконец-то закончил с обязательными формальностями, после чего перешел к делу. Его негромкий голос обрел силу, интонации странным образом казались сухими, деловыми, и вместе с тем напористыми. Нельзя не признать, сейчас он производил сильное впечатление.

- Я не стану говорить долго, - начал глава Сената. - Всем вам известно, почему мы собрались здесь. У каждого из вас было достаточно времени, чтобы все взвесить и решить, за что вы будете голосовать сегодня. Ни от кого из вас мы не утаивали информацию, важную для принятия решения. Поэтому я буду краток: сегодня мы должны сказать, будет ли Ксаль-Риумской Империей объявлена война Ивирскому Султанату. Я не буду вас призывать ни к одному, ни к другому варианту. Это решение принимать всем нам, и нам нести ответственность за его последствия перед Императором и державой. Поэтому сейчас я не буду говорить ничего больше. Я прошу вас лишь об одном: голосовать здраво и взвешенно. Благодарю вас, господа.

- Ну, еще бы, - тихо пробормотал Тамрин за спиной у Дэвиана, и тот едва не дернулся. - Обо всем, что ему нужно было, он позаботился до начала заседания.

Дэвиан не ответил. Он даже не знал, обращается ли двоюродный брат к отцу или к нему. Темплен покинул трибуну и спустился на свое место, провожаемый звучными аплодисментами. В этот момент прево в старомодном камзоле, стоявший в ожидании у подножия трона, по знаку от Императора выступил вперед.

- Его Императорское Величество Велизар III желает говорить! - громко провозгласил он.

Все встали, включая Темплена, право оставаться на месте было только у Тамрина и Дэвиана.

- Пусть Сенат и Народная Палата вынесут свое решение, - заговорил Император Велизар. - Прайм-канселиор Темплен призывал вас решать взвешенно, я повторяю его призыв. Но я не намерен скрывать свое мнение. Ивирцы нанесли нашей державе и нашей династии многочисленные и жестокие оскорбления, которые не могут быть оставлены безнаказанными. После проведенного тщательного расследования мы знаем наверняка, что подсылы султана Ажади проникли на остров Анлакар и склоняли его население к мятежу, в ходе которого погибли многие законопослушные граждане Ксаль-Риумской Империи, - Велизар повысил голос. - Подстрекаемые ивирцами, мятежники безжалостно убивали всех, кому не удалось скрыться от их слепой ярости, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Я обвиняю султана Ажади Восьмого, правителя Ивира, в разжигании мятежа против Империи. Более того, ивирские военные корабли пересекли наши границы и пытались воспрепятствовать нашим попыткам оказать помощь людям, окруженным мятежниками на Анлакаре. Я обвиняю султана Ивира в неприкрытой военной агрессии против Ксаль-Риума. Наконец - и этому также есть доказательства - в двух покушениях на моего племянника, присутствующего здесь принца Дэвиана Каррела, замешаны люди, которым платили из Лакрейна. Тем самым, я обвиняю султата Ивира в организации покушения на принца правящей императорской династии. Оставить подобные деяния безнаказанными значило бы забыть о нашей чести и достоинстве.

Император взмахнул в воздухе сжатым кулаком и заговорил громче.

- Мой великий отец, Император Атавир, победитель Севера, уже преподал ивирцам и их султану урок, но в милосердии своем счел уместным ограничиться малым. Увы, ни султан Ажади, ни его подданные урок не усвоили; накопив силы, они вновь предательски, без повода напали на Ксаль-Риум. Это вновь стоило им флота, но сегодня мы не должны ограничиваться малым, ибо в таком случае однажды они рискнут снова. Творец свидететь, мы приложили все усилия к тому, чтобы избежать войны, но султан отверг наши резонные и умеренные предложения и не пожелал вести переговоры. Теперь мы должны преподать Ажади Восьмому такой урок, который никогда не забудет ни он, ни его преемники. И, выбирая между войной или миром, я говорю твердо: война!

Снова зазвучали аплодисменты. Императору хлопали дольше и громче, чем прайм-канселиору, и Дэвиан незаметно усмехнулся. Наверное, дядюшка сейчас доволен, и не без причин - речь получилась эффектная. Дэвиан снова посмотрел на Фионеллу с ее блокнотом. Сегодня же речь Императора Велизара будет во всех вечерних газетах. Интересно, что напишут в "Путеводной Звезде", корреспонденты которой тоже присутствуют в зале? Скорее всего, они ограничатся краткой и сухой статьей в духе "После длительного обсуждения, вопреки мнению прогрессивного меньшинства, Народная Палата и Сенат проголосовали за объявление войны". С учетом того, какие настроения сейчас царят в обществе, слишком явные нападки на Императора мало кому придутся по вкусу. Вот если война не оправдает ожиданий добропорядочных имперских граждан и не принесет быструю и бескровную победу, тогда "Путеводная Звезда" припомнит сразу все и всем - и громкие речи, и призывы, и невыполненные обещания.