Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

с собой, позволив мне спрятать лицо у нее на груди. — Не всегда получается с первого раза.

— А если со мной что-то не так? — я в страхе приподняла лицо, и Лей нежно провела по нему пальцами, убирая прилипшие к мокрым щекам волосы. — Если я не способна зачать?

— Глупости, госпожа. С чего бы вам быть пустоцветом? Вы же не… — она запнулась, но вскоре продолжила: — Скорее уж, с ним может быть что-то не так. Ведь он был в рабстве, кто знает, через что ему довелось пройти.

Я в ужасе отпрянула, беспомощно раскрыв рот, но Лей тут же заговорила снова:

— Впрочем, не надо думать о плохом. У вас ведь еще есть время, может быть, все и получится.

— Джай поправится еще нескоро, — качнула я головой. — А значит, придется ждать месяц, а может, и не один… Лей, я боюсь.

— Чего же, госпожа? — ее легкие пальцы прошлись по моим волосам, спустились на затылок.

— Боюсь, что Диего заставит меня… заставит… О, Лей! — я снова зарыдала, уткнувшись лицом ей в колени.

Ласковые, но сильные пальцы мягко массировали мне шею, распускали завязки платья на спине, ощупывали позвонок за позвонком.

— Вы свободная женщина. Не позволяйте делать с собой то, что вам неприятно, — тихо сказала она.

— Но Диего никогда не слушает меня!

— Будьте мудрее. Женщина всегда может получить от мужчины желаемое, но надо расположить его к себе. Если все время пинать кота, он обозлится и станет гадить хозяину в обувь, а если приласкать его, то станет урчать, греть ночью постель и ловить мышей.

— Приласкать? Но как я могу, Лей? Ведь он же… он же…

— Ох, госпожа, — вздохнула Лей совсем близко, всколыхнув волосы у меня на затылке. — Вы еще сущий ребенок, а вам пора бы уж повзрослеть. Вы хотите отстаивать свою правоту? Но чего вы этим добьетесь? Превратите свой дом в поле боя?

— Что?..

— Так не проще ли усмирить свою гордыню и дать мужу то, чего он ждет от вас, чтобы он вознаградил вас сторицей?

— Лей, о чем ты говоришь? — я поднялась и утерла слезы, повисшие на ресницах. — Он хочет любви, а разве можно любить двух мужчин одновременно?

Лей невозмутимо пожала плечами.

— Вы спрашиваете у меня? Вам стоит знать, что я была постельной рабыней в борделе. Мне приходилось любить даже не двоих, а сотни мужчин — и большинство из них были мерзкими ублюдками.

— Но разве это любовь? — теперь мои слезы высохли, а сердце сжалось от услышанного. — Я говорю о настоящей любви… Разве ты никогда никого не любила?

— Любила, — она смотрела на меня, не отводя темных, блестящих глаз. — Но кому было дело до чувств рабыни? Если бы я проявляла строптивость, то не выжила бы.

Я молча глядела на нее, не в силах вообразить, через что довелось пройти этой сильной, несгибаемой девушке.

— Успокойтесь, госпожа, — она еще раз погладила меня по плечу. — Ничего страшного. Поправится ваш Джай, и вы попробуете заново.

— Диего его не любит, — зачем-то призналась я.

Лей едва заметно усмехнулась.

— Какому же мужчине понравится, если его женщина влюблена в другого? Ну, полно. Пойду приготовлю для вас ванну с травами.

Уже в купальне, отрешившись от тревог и отдавая себя ласковым рукам Лей, я спросила:

— Кто сейчас с Джаем?

— Хаб-Ариф.

— Как Аро?

— Спит. Похоже, парень немало натерпелся у господина Вильхельмо — пугливый, как олененок. Если позволите, я хотела бы завтра проводить его за ворота, посмотреть на море.

— Спасибо, Лей, — я закрыла глаза. — Ты очень добра. Да, и распорядись, пожалуйста, чтобы из сада принесли плетеное кресло в комнату Джая — в нем я могла бы вздремнуть ночью.

— Вы хотите просидеть у него до рассвета? Но зачем? Вам надо отдохнуть. Я бы могла…

— Лучше проведи эту ночь в объятиях любимого. Ты заслужила, — вздохнула я.

Лей стыдливо опустила глаза.

— Вы не сердитесь, госпожа?

— На что мне сердиться? Была бы моя воля — вы оба были бы свободны и могли бы делать, что захотите. Я уже предлагала тебе это не раз, и мое предложение все еще в силе. Что до Хаб-Арифа…

Лей напряглась, глядя куда-то в пенистую воду.

— Что до Хаб-Арифа, я пока не могу этого сделать. Но придет время, и…

— Ничего не обещайте, госпожа, — тихим шепотом перебила меня Лей. — Без глупых надежд жить куда легче. Учишься наслаждаться каждым прожитым днем.

Я легонько сжала под водой ее пальцы.

— Ах, если бы я могла забрать тебя, Хаб-Арифа, Аро, Сай и Джая и уехать домой, на север…

— А как же ваш муж, госпожа?

Смолчав, я виновато потупилась. Диего. Мне следовало бы помнить. Я уже не девица, а мужняя жена, и Лей права: если я буду без конца враждовать с супругом, моя жизнь в поместье станет бесконечным адом.

Когда я думал, что сражаюсь в этой войне один,

Ты оказывалась рядом со мной, в первых рядах.

Когда я думал, что сражаюсь бесцельно,

Ты давала мне причины пытаться…

War (Poets of the Fall)

Приступ резкой боли вырывает меня из очередного кошмара. Ошалевший, не сразу понимаю, что всего лишь попытался повернуться во сне.

— Джай, — слышу тихий встревоженный шепот. — Тебе плохо?

— Нет, — цежу сквозь зубы, стараясь разглядеть в отблесках масляной лампы знакомый силуэт. — Все хорошо.

Кривлю душой, поскольку сейчас я чувствую себя едва ли не хуже, чем после первого пробуждения. Нещадная боль вгрызается почти в каждый участок тела; раздражающая, болезненная пульсация в голове не дает связно мыслить.

Глаза выхватывают в полутьме перемены: теперь рядом с кроватью не стул, а удобное плетеное кресло, в котором, подобрав под себя ноги, устроилась Вель. Приглядываюсь внимательней: то ли мне мерещится, то ли на бледных щеках поблескивают мокрые дорожки.

— Почему ты не спишь? Ступай к себе: за ночь со мной ничего не случится, клянусь.

— Здесь удобно. Просто не могу уснуть.

Ловлю мимолетное движение — нет, мне не показалось: тыльной стороной ладони она смахивает с ресниц слезы.

— Ты плачешь? Почему? Что-нибудь случилось?

— Нет, нет… — поспешно заверяет она, и я чую ложь в ее дрожащем голосе. — Ты хочешь пить?

Облизываю сухие губы: она угадывает мое желание прежде, чем я сам успеваю осознать его. Не дожидаясь ответа, встает с кресла, присаживается на край кровати рядом со мной, приподнимает мне голову и подносит к губам глиняную чашу. Это не вода: питье терпкое и горьковатое, но я не привередничаю, допиваю до дна.

— Молодец, — хвалит она, убирая чашу. — Это облегчит тебе боль и поможет уснуть.

— Вель, — перехватываю тонкое запястье здоровой рукой. — Скажи