Деревянный Меч - Элеонора Раткевич

С тех пор лик земли изменился разительно. Великое землетрясение, оставившее Сад Мостов в стороне от реки, не пощадило и древний горный кряж. Только Лихие Горы и устояли. То, что еще осталось на месте некогда великой горной цепи, уже не могло защитить степь от завоевателей. В степь пришли новые люди. Когда-то вся степь говорила на том наречии, которое теперь было языком дальнего Загорья. На самой окраине бывшей Великой степи еще ютились племена, помнящие этот язык. Исчезли горы, исчезли степняки, почти исчезла и сама степь. Новые поселенцы строили города и распахивали землю. Уходящие в вынужденное изгнание степняки только глухо перешептывались между собой: “Наша степь сама отомстит за нас”. И оказались правы. Поначалу степь давала невиданные урожаи. И словно саранча налетела на степь! Люди бросали старые распаханные земли, бросали дома и имущество и приходили селиться в неизведанные края, сулящие неимоверное процветание. Даже родоначальник нынешней императорской династии поддался соблазну и новую столицу выстроил на завоеванной земле, чтоб вовеки не забыла степь, кого отныне кормить обязана. Выстроил, хотя и предупреждал его Инсанна, заклинал не торопиться с выбором. Какого еще рожна искать, когда вот она, благословенная земля? Но степь жестоко обманула завоевателей. Еще не окончилось строительство новой столицы, а урожаи год от года все скудели. Плуг разорвал травяной покров, хранивший землю, и выворотил плодородный слой наружу. А жаркое степное солнце убило его за пару десятилетий. На месте бывшей степи, а затем распаханных полей пролегла мертвая земля, покорная всем стихиям, беззащитная перед дождем, солнцем и ветром. И ветер не заставил себя ждать.

Всей тогдашней мощи великого Инсанны едва хватило, чтобы остановить пустыню. Остановить, но не оживить. Поставленный Инсанной незримый щит не позволял горячему песку заносить людские поселения, но залечить раны земли черный маг не умел: не тому он учился полтораста лет. Пусть спасибо скажут, что и вообще он нашел способ спасти смертных малоумков и их дурацкие города. Переносить новехонькую, только что отстроенную столицу Инсанна императору запретил: незачем на весь мир кричать о собственной глупости. Император повиновался. С тех пор как суховей едва не погубил все Загорье, он больше не осмеливался возразить Инсанне. А уж его потомки тем более не смели. Хотя жизнь в новой столице обходилась недешево. Распахивать то, что уцелело от степи, люди уже и не пытались. А значит, и еду, и все прочее придется везти издалека. Останься горы на своем исконном месте, и новая столица обречена. Но горный кряж рухнул, и для торговых караванов открылся прямой равнинный путь. В новую столицу потянулись бесчисленные обозы. Им было достаточно обогнуть Лихогорье.

Акейро не раз говаривал, что новая столица похожа на чирей в неудобносказуемом месте: сам вроде невелик, да зараза от него по всему телу расходится – хоть и далеко чирей от головы, а все равно голова болит. Так и новая столица: даже в самых отдаленных уголках империи ее существование отзывалось немалой головной болью. Обычно город кормят его окрестности. Новую столицу кормила вся страна. Со всех концов империи доставляли в столицу продовольствие – и горе тому караванщику, у которого хоть малая толика зачерствеет, заплесневеет, заветрится за время дальнего пути! И добро бы только еда! В изобилии поблизости от столицы были только самоцветы. Землетрясение растерзало горные недра, и их бесценные внутренности засияли под солнцем. Нигде не добывали столько камня. Из всех ремесел новая столица могла бы похвалиться разве что великими камнерезами. Но местные мастера так и умирали в нужде, старились до срока и до срока умирали: каменное дело отнимает здоровье быстро и само по себе, а уж у голодного человека – тем более. А голодали они оттого, что императорская столица в грош не ставила их мастерство, предпочитая выписывать издалека чужедальних умельцев – мастеров совсем по другому камню. Да и всякий ли владыка отпустит на сторону хорошего мастера? Вот и вышло, что строили новую столицу не то чтобы совсем неумехи, но и не те, кого бы местные гильдии каменных дел мастеров приняли бы в свои ряды. Обошлась столица новой династии втрое дороже, чем могла бы, а выглядела в десять раз хуже, чем следовало.

Зато Замок Пленного Сокола блистал великолепием. Куда было податься умирающим с голоду мастерам? Лучшие каменотесы, вдохновенные камнерезы, безупречные гранильщики – все они постарались на постройке замка черного мага. А вместе с прекрасным замком мастера воздвигали стену неприязни, надежно обособившую их от всех остальных мастеров. Ненависть и страх сеял вокруг себя Инсанна – ненавистью и страхом люди окружили новое его обиталище. А заодно и тех, кто его строил. Разве можно хоть что-то делать для этого кровопийцы? Чем выше поднимались безукоризненно прекрасные стены, тем прочнее становилась незримая стена вокруг каменных дел мастеров. Те платили своим ненавистникам не менее стойкой неприязнью: легко со стороны осуждать, а сами-то что бы сделали, окажись в том же положении? Да и кто осуждает, по какому такому праву? Разве это – мастера?! Разве кто из них сам выращивал для себя дерево или хотя бы сам выбирал его в лесу, разве кто из них хоть раз приглядывал за шелковичными червями самолично, копал глину и месил ее собственными руками? На их гончарные круги глина ложится уже готовая, просеянная и вымешенная, и шелк им доставляют уже готовый для ткацкого стана, даже окрашенный, и дерево приходит к столярам и плотникам уже готовыми досками. Какие же это мастера? Ни глубины, ни силы в их умении. И они еще смеют рот разевать, чтобы произносить поносные слова, чтобы настоящих мастеров честить!

Ни возразить, ни отмолвить. Не было в окруженных пустыней городах настоящих умельцев. Здешние ловко сработанные поделки все же не пользовались настоящим спросом даже на местном рынке. Откуда взяться настоящим мастерам на всем привозном? Недаром же сказал Акейро князю Юкайгину в том памятном для них обоих разговоре: “Как можно было от такой красоты перенести столицу в это гиблое место?” Кому, как не Акейро, знать, он ведь всю юность провел в столице. Действительно, гиблое место – ни хлеба вырастить, ни скотину выпасти, ни ремеслом толком не прожить. Приходилось искать иные средства пропитания.

Столица подобной целью не задавалась, предпочитая существовать за счет налогов. Недаром же император так люто ненавидел Акейро, когда тот на законнейшем основании уменьшил приток налогов из Сада Мостов в столицу. Хитер мерзавец – ни малейшего повода не подает, чтобы можно было сместить его, отозвать в столицу, утолить наконец свой монарший гнев! Отзовешь его, как же: первый наместник, которому удалось заставить непокорного дальнего родственничка, светлость его треклятую, князя Юкайгина, прислушаться к себе. Его не то что сместить, его тронуть теперь боязно. Вот и приходится ждать, пока негодяй сам подставится, да лелеять надежду, что уж тогда-то его преемник изыщет способ отменить все нововведения и вернуть императору налоги Сада Мостов.