Донкихоты Вселенной - Александр Казанцев

Как менялась потом жизнь на ней? Как обрела столь разнообразные живые формы? Завершила ли свой путь, породив человека с его разумом, что вызывает ныне иные бури с раскаленными валами народного протеста против церковной деспотии самовластного И Скалия.

С этими мыслями выехал О Джугий к лесу. Листья деревьев опали, и голые сучья словно растопыренными пятернями предостерегали всадника. Но он не мог повернуть назад, где в подземелье замка томилась обреченная, ждущая спасения Лореллея.

Грязная дорога, по которой тревожно чмокали копыта лошади, переходила в лесную тропу. Меж деревьев виднелись пятна позднего, быстро тающего снега. За стоящим как бы на страже лесным великаном тропа резко поворачивала, огибая петлей поваленный неведомой силой другой старый дуб с засохшей листвой.

Едва въехал рыцарь в чащу, как со всех сторон к нему бросились лохматые люди в оборванной одежде, схватив коня под уздцы.

Рыцарь выхватил меч.

- Прошу вас, ваша доблесть, мы не применим оружие, если вы удостоите нас беседы, - крикнул коренастый смуглый бородач с бронзовой серьгой в ухе, подходя к всаднику.

- Прочь с дороги! - приказал рыцарь, разя наглеца мечом.

Бородач ловко увернулся.

Державшие коня разбойники отскочили в сторону, успев зацепить за узду веревки, и натянули их, находясь на почтительном расстоянии.

Конь рвался и храпел, всадник напрасно размахивал мечом - двинуться с места не мог.

- Предлагаю переговоры, ваша доблесть, - кричал атаман шайки. - Прежде у нас была возможность выбивать всадника из седла, но после того, как удачно расположенный дуб был повален, пришлось изменить свой подход к проезжающим. Но прежде всего я хотел бы знать, с кем имею честь?

- Да как ты смеешь рассуждать о чести, разбойник, - гневно ответил рыцарь, вздымая коня на дыбы, но две веревки, на которых повисли дюжие молодцы, укротили коня.

- Что понимать под разбоем, ваша доблесть? Ремесло это может быть таким же постыдным, как грабеж мирных добриян наемниками. Но у нас оно служит народу, помогая задержанным в лесу богачам поделиться с бедными своими доходами.

- Какое мне дело до грабительских доходов, хотя бы и "народного разбойника".

- Таково мое прозвище, ваша доблесть. С добавлением слова Гневий.

- Я спешу. Вам нужен выкуп? Я дам письмо.

- Вот это по-рыцарски. Куда прикажете доставить собственноручное письмо ваше?

- В Горный замок. Известен он вам?

- Еще бы, ваша доблесть! Если вы прославленный Горный рыцарь О Джугий, то позвольте положиться на ваше слово, и мы отпустим вашего коня. Но почему, позвольте вас спросить, вы путешествуете без оруженосца, облегчая тем вашу задержку в пути?

- Мой оруженосец служит странствующему рыцарю О Кихотию.

- О Кихотию? Моему боевому другу? Знай я это, мы не решились бы напасть на вас.

По знаку атамана разбойники отпустили веревки, но рыцарь не воспользовался этим.

- О Кихотий ваш друг? - заинтересованно спросил он.

- Да, с вашего позволения. Мы вместе изгоняли тритцев с френдляндской земли. Но потом я со своим отрядом вышел из войны, ибо не считаю, что люди должны перерезать друг другу глотки из-за того, как возносить мольбы Всевышнему. А я, признаться вам, рыцарь, лесной волк и ненавижу всех богов.

- Не могу не сочувствовать вам, боец народный.

- Вы не оговорились? Боец, а не разбойник?

- То и другое связано с боем, со сражением.

- Согласен. Но как вы, ваша доблесть, отпустив ради благого дела оруженосца, решились путешествовать в столь смутное время в одиночестве?

- У меня высокое, правда, навязанное мне поручение, которое послужит пропуском в районе папийских войск и неприкосновенности среди лютеров.

- Но не лучше ли бы папию, который, очевидно, направил вас, дать охрану?

Атаман доверчиво подошел к рыцарю, который мог бы снова попытаться поразить его мечом, но вместо этого О Джугий спешился, встав рядом с коренастым бородачом.

- Ого! - тот смерил его взглядом. - Вы не уступаете ростом моему другу О Кихотию.

- Раз вы знаете моего гостя, могу сказать вам, что у папия нашелся отряд, чтобы захватить мой замок и заключить в темницу мою жену Лореллею, как заложницу, обвинив ее в колдовстве. Чтобы выручить ее, мне предстоит проникнуть к лютерам. И лучше без охраны, которая лишь вызовет немедленное нападение на нее. Судьба ж невинной пленницы зависит от того, склоню ли я Мартия Лютого к прекращению войны.

- Благая задача. Готов помочь вам, как помог в свое время О Кихотию, присоединясь к орланцам в борьбе против тритцев. Но, ваша доблесть, не слишком ли вы полагаетесь на совесть папийских наемников? У них нет ее и в зародыше. Вас убьют, чтобы завладеть конем и доспехами, не говоря уже о вашем кошельке, едва вы появитесь среди них, истинных разбойников. И не поможет вам даже охранная грамота Святикана.

- У меня нет ничего, кроме рыцарской чести.

- Поэтому я готов предложить вам иной способ проникновения в лагерь лютеров. В нашем мире многое построено не только на несправедливости, но и на глупости. Там, где хватают каждого вооруженного человека, свободно проезжают кибитки кочующих раменов, моих соотечественников, равно развлекающих своими песнями и плясками и папийцев, и лютеров.

- И вы предлагаете мне превратиться в рамена? - возмутился О Джугий.

- Нет, зачем же? Только воспользоваться гостеприимством этих добрых людей, с которыми вам стоит познакомиться. Их табор здесь неподалеку.

- Насколько я понимаю, вы не предоставляете мне выбора?

- Садитесь, ваша доблесть, на своего коня, и знайте, что друг моего друга - мой друг! Я буду держаться за ваше стремя. Даже при бодрой рыси я не отстану.

- Спасибо, боец народный. Верю вам, как другу моего гостя.

Лесные волки, лохматые молодцы, вооруженные чем попало, провожали взглядом удаляющегося всадника и бегущего рядом с ним своего вожака.

- Это "народный рыцарь". Он помогает в горах простым людям и защищает их, не допуская туда войны, - произнес старый разбойник с торчащей во все стороны седой бородой.

Кибитки с полукруглым верхом расположились на лужайке веером, оставив в центре место для разожженного костра.

Рыцарь в доспехах и Гневий Народный, в окружении таких же, как он, бородачей в смоляных кудрях, сидели у костра.

Жгучеглазые смуглые раменки с развевающимися черными волосами, красавицы с древних фресок, выходили одна за другой перед костром, пели и танцевали, все в широких пестрых юбках и распахивающихся, как крылья, ярких шалях.

Их гибкие фигуры, вибрирующие плечи, босые, прекрасные легкие ноги завораживали. Движения удивляли выразительностью. Песни волновали. "Пазыволь, пазыволь, манге, тебя поцеловать!..".