Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ) - Алекс Кун

Ну да, нашел что спросить. Нарвался на очередное — «не богохульствуй» — и лекцию о вере вдогонку. Тупик.

— Подумай, Ермолай, может, и не по канону скажу — но ты душой подумай. Может господь создать негодное творение? … А коли так, значит женщина люба ему не меньше чем иные его чада… Не перебивай!.. Сказал Он, плодиться и размножаться, коли верно помню и Сам определил как именно. Женщины ни шагу в сторону от воли Его не сделали. Так за что их так? Какие грехи у матери, что в любви и венчании детей растит?

Наверное, хорошо, что ко мне духовника приставили — этот меня знает как облупленного, и то пятнами пошел. Или это свет так пляшет? Отвратительное в лампе масло, все же. Завтра будет «большая стирка».

За этими мыслями пропустил большую часть отповеди. И мысли у меня вовсе не еретические, а вполне обычные, атеистические. Впрочем, ввязываться в теологический спор со священником, сидящем на догматах отточенных тысячелетиями — дохлый номер.

Ладно. План «Б».

— Вот скажи мне, Ермолай, одобряет ли церковь лекарок в войсках? … Тогда ответь мне дальше — коли воин, на поле дух испускает, а лекарка уже сделать ничего не может, как быть? … Дааа?! Ты под Нарвой поле тел видел? И как ко всем один полковой священник успеет? Что ж мы слова последнего умирающего лишаем-то! Подумай о том. Лекарка хорошая, ведь не только тело, но и душу поддержать должна. Сам ведаешь, коли душа в теле жить не захочет — никакими травами ее не удержать будет. Значит, лекарки должны и о душе заботиться, пока раненного выхаживают.

Дальше было уже не интересно. Торговались. В процессе торгов всплыли и интересные моменты — были диаконнессы в древние времена при церкви. Даже рукоположенные были. Не все так однозначно оказывается.

После этого намека торг разгорелся с новой силой. Хитрый все же этот святой отец. Разбрасывает приманки, когда жертва начинает терять интерес, а потом ловит. Надо будет поинтересоваться о его детстве. У него папа рыбаком не был?

Утром, не выспался опять от радостных криков молодежи. Поймал себя на том, что себя уже молодежью не считаю. Быстро тут состарился.

Так с тяжелой головой и пошел мылить головы и раздавать приказы. Встретил бодрого и румяного с мороза Ермолая — вот ведь … ничто его не берет. Надо будет почаще с ним полуночничать.

С инспекцией школы управились за три дня, плюс день на раскачку. Обсудили перевод школы на газогенераторы. Попробуем. Может и невелик прибыток получиться, столовая на газу да обогрев казарм — но по зернышку, по зернышку, глядишь, и на юнг хватит. Электрическое освещение будет вторым этапом. Заодно машинный цех в школе создадим, и появиться четвертый факультет — механики. А они мне уже скоро нужны будут.

От школы до казарм корпуса — рукой подать. Более того, уже на второй день пребывания в Воронеже из корпуса потоком пошли гонцы. Ну, ничего сами сделать не могут!

Казармы корпуса впечатляли. Казармы — это слабо сказано, вокруг бывших эллингов разбился огромный военный лагерь. Когда его видел по частям — не создавалось впечатления демонстрации, а вот теперь — типичный Первомай на Красной площади моего времени. Многочисленные дымы, постоянный гул, смешанный с позвякиваниями, стуком молотов походных кузниц, ржанием коней и дудками. Опять дудки! Что у военных за пристрастия к духовым инструментам?

Штаб корпуса расположился в бывшем рабочем поселке, занимая несоразмерно большое здание. Это мне так казалось, пока не начали собираться офицеры. Все же плохо у меня с представлениями о численности. Вроде, 30 тысяч это немного. Если построить всех строем, то будет прямоугольник 100 на 300 человек, с размерами, грубо, 60 на 180 метров. Это если их плотно поставить. А когда они разбредаются по лагерю … выходит, будь здоров. Кстати, и со здоровьем было не очень. Полевых кухонь на всех еще не хватало, кухни верфи на такую толпу рассчитаны небыли, медиков мало, даже с учетом братской помощи школы. Обмундирование пошили еще не всем, мясо по округе подъедали, а от Московского штаба поступало только кормовое содержание деньгами.

Пригласил на совещание одного из молодых финансистов-итальянцев. Он на совещаниях раньше кричал, что все знает — флаг ему в руки. А то еще в школе эти итальянцы меня достали. Теперь пусть разбирается — и посажу его в штабе флота на финансовые потоки — все одно он, как мне кажется, из обоймы банкиров выпал. Вообще, итальянский мирок постепенно приобретал очертания — народ объединялся в группки по поставленным задачам, оставляя за бортом некоторые хвостики, которые по тем или иным причинам в группах не прижились. Теперь мне еще одна головная боль — пристраивать особо самостоятельных. Вот за что мне все это?

Тая пропадала со своими медичками, которых приписали к корпусу еще на марше. Чувствую, завтра уйдет в рекрутский рейд, соответственно, растряся казну. Вообще, после покушения она стала тихая и печальная, зря она все так близко к сердцу принимает. Так и хочется вспомнить Карлсона — «… пустяки, дело житейское». В конце концов — мы, вроде как, военные люди, и мы на войне. То, что воевать приходиться на несколько фронтов, в том числе и со своими — так кто сказал, что будет легко?

Вейде порадовал. Устроил парад и маневры силами одного полка. Интересно. Больше всего интересовала работа полковой артиллерии и телеги капральств. Переждал, пока мне пускали пыль, скорее снег, в глаза, и занялся делом.

Облазил полевое орудие. Плохо. Будет еще одна большая стирка на заводе. Мало того, что щиток хлипкий, так еще и руки к железу примерзают. Что? Деревянных накладок было не догадаться сделать? Механизм откатника открыт, смазка на морозе стала никакая. Это мы еще стрелять не начали! А ведь начну сейчас.

Перешел к боевой двуколке, это уже ротный уровень. Они так и шли строем — капральство, за ним телега капральства, потом еще три такие группки, затем ротная кухня и боевая двуколка с картечницей. 10 лошадей на роту, четыре телеги, кухня и легкая артиллерия. Все, как и задумывалось. Вот только исполнение …

Покрутил картечницу на опорном шесте. Заглянул в зарядные ящики. Три барабана? Мдя. Крохоборы. В остальном — ничего нового, все тот же механизм Дара, только удлинили ствол. Попробуем.

Перешел к телегам. Вроде все и по задумке, колеса, брезентовый верх на дугах. Внутри поперечные рундуки под снаряжение и припасы. Вот только схема двуколки для тяжелой телеги явно не удалась. Солдаты, видно невооруженным глазом, опасаются всем капральством лезть в телегу. Перевешивает она, как качели. Похоже, за лошадей опасаются. Сел на рундук. Задумался. Потом вскочил, проверил, что в рундуках. Как и предположил — фиг с маслом. Загружать по-походному мое творение явно опасаются.

Стоит заметить, что все мои осмотры сопровождала стайка офицеров. Мне бодро рассказывали, как все замечательно, а по поводу техники еще и пояснения давали, как все работает. Мне! Пояснения! Приятно конечно. Жаль только, что так бравурно у них все.

Обтирая руки ветошью, после ковыряния в ступицах колес, обратился к Вейде.

— Ладно, Адам Адамович. Давайте на стрельбы посмотрим. Покажите, чему орлы ваши обучились.

Пришлось лезть на лошадь. Зато быстрее всех домчали до излучины, где и назначены были стрельбы. Даже мишени расставили на грубо связанных треногах.

Было время засечь скорость изготовления полковых пушек к стрельбе.

Долго. Очень долго. Для начала, четверка лошадей нехотя вытащила на поле орудие, затем расчет, не торопясь, начал распрягать лошадей. Потом они скинули сошки с зарядного ящика и начали вручную ворочать орудие на позицию. Дальше моя психика не вынесла — повернулся к полковнику-артиллеристу, из «старой гвардии» Вейде.

— И как это понимать, полковник?

В ответ детски-обиженный взгляд и дурацкий ответ.

Как же так? На лошадях же такие красивые попоны, артиллеристы все делают, чуть ли не строевым шагом, а начальству еще и не нравиться …

Похоже, наш караван задержится тут надолго.

Велел кликнуть пушкарей. Собрал всех, вместе с полковником, в кружок. Предложил им представить, что вот тут и там наш полк выходит из лесу а вооон там, у излучины, уже стоит противник. Трубят трубы, бьют барабаны, и шеренги шведов, ну пусть будут шведы, уже пошли навстречу лихорадочно перестраивающимся колоннам полка. А артиллерия шла сзади, и из леса выкатиться, когда до противника будет рукой подать. И что? Так и будем танцевать строевые па? Если воображения не хватает всю эту картину представить — могу завтра назначить ученья, где все это вживую увидите. А по полкам передам, что ученья проводим потому, как артиллеристы представить в уме картину не могут…. Можете? Ну, тогда сами понимать должны — сомнут вас, и это бы еще ладно, дуракам туда и дорога, но вы ни разу пальнуть не сдюжите и полк свой подведете — вот что страшно. Как надо? … Вот это и будем тренировать. Общая мысль — упряжкой выходите на позицию, упряжкой же и орудие разворачиваете. Никакого распрягания лошадей, вон тот стопор выдергиваете и возница лошадей в упряжи отгоняет за линию поражения, или просто подальше. Расчет тем временем разводит сошники и доворачивает орудие. Заряжающие чтоб уже с картузами наизготовку стояли! Давайте еще раз. Запрягайте, заезжайте в лес и покажите, как меня поняли.