Загадка о тигрином следе - Антон Кротков

– Думаю также, что Джунаиду, как опытному охотнику очень хорошо известны повадки тигра, – продолжал Ягелло. – И он знает, что в некоторых случаях зверя-людоеда действительно можно приманить.

– Вы имеете в виду тот прискорбный случай, когда мы не должным образом похоронили наших погибших? – вспомнил недавний инцидент Одиссей.

– Ценю вашу тактичность, когда вы сказали «мы», – сухо произнёс Ягелло, – но это действительно была целиком моя вина. В этом Кира Антоновна права. Я обязан был проконтролировать, как исполнено моё распоряжение. Хотя не исключено также, что кто-то мог специально выкопать трупы из могил и также разбросать по только что покинутому лагерю куски выпотрошенных лошадиных трупов. Тигры, подобно акулам, чувствуют запахи за много километров.

– Вы хотите сказать, что к этому мог приложить руку Джокер?

Ягелло неуверенно покачал головой.

– Не знаю, не знаю… Я никогда не слышал, чтобы шпионы проделывали что-либо подобное. Ведь, приманивая свирепого зверя, ты сам рискуешь попасть к нему на ужин.

Глава 75

Одиссей был несказанно рад, когда отряд, наконец, выбрался из лесистой местности, где из-за каждого куста в сумерках жди нападения клыкастой демонической твари! Теперь вьючная тропа серпантином взбиралась по пастбищам с изумрудной травой. Правда стало негде укрыться от холодного пронизывающего ветра. Впрочем, пока Одиссей с наслаждением вдыхал горную свежесть и с интересом поглядывал на снежную седловину перевала, до которой, казалось, осталось рукой подать. В лучах ослепительного памирского солнца снег белел так, что ломило глаза.

Первые дни на высокогорье были довольно безмятежными. Погода стояла великолепная. Подёрнутые синей дымкой долины раскинулись у их ног. Экспедиционерам снова стало попадаться много дичи. Это был воистину край непуганых зверей и птиц – настоящий охотничий рай. Глубокий снег на вершинах заставил диких животных спуститься вниз, на малозаснеженные склоны. Здесь они и паслись. Горные козлы, а их были десятки, удивленно поднимали головы при виде людей, но не спешили убегать. Здесь же были архары, дикие индейки, издававшие приятный свист и множество горных куропаток, неторопливо отходивших с их пути с криком «кек-алик». Каждый вечер на привале был настоящий пир с изобилием разнообразного мяса.

Однажды экспедиционерам повстречались двое чабанов со стадом овец. Одиссей решил спросить их, слышали ли они о знаменитом тигре-людоеде из долины. Чабаны рассказали, как несколько месяцев назад зверь напал на отару недалеко отсюда, заодно убив её пастуха. В другой раз наглый хищник проник в юрту и разорвал находящуюся в ней женщину и её трёх детей. По словам чабанов, встречи с проклятым чудовищем происходили регулярно на протяжении нескольких месяцев и почти всегда заканчивались смертью кого-то из людей. Но потом всё прекратилось. Видимо, зверь ушёл обратно в долину. Что заставило его подняться так высоко в горы чабаны объяснить не могли.

Ягелло подтвердил их рассказ:

– Мне тоже приходилось видеть тигриные следы на заснеженных перевалах. Когда зверь преследует добычу или напротив уходит от охотников, его мало что может остановить.

– Выходит, этот ваш хромой убийца продолжит преследовать нас и здесь? – спросил Одиссей.

Ягелло задумчиво смотрел на огонь, и ответил, не отрывая глаз от пляшущего пламени:

– Во всяком случае, мы должны быть к этому готовы…

На следующее утро отряд снова растянулся по склону длинной цепочкой. Около десяти часов впереди загремели раскаты грома. Хлынул дождь. И всё это на пронизывающем ветру. Укрыться было негде. Все быстро промокли до нитки. Правда, ближе к полудню выглянуло солнце, но Одиссей уже почувствовал первые симптомы недомогания. На простуду наложилась горная болезнь. К вечеру молодой человек окончательно слёг, у него начался жар. Кира и Георгий посменно дежурили у его постели.

Двое суток душа Одиссей путешествовала где-то в астральных мирах, пока его бренное тело было целиком предоставлено заботливым женским рукам. На третьи сутки добровольную медсестру сморил сон, а сознание её пациента, напротив, наконец, прояснилось. Стараясь не потревожить своего доброго ангела, Одиссей осторожно выбрался из временного убежища, сложенного из тюков с экспедиционным имуществом и камней. Выздоравливающий чувствовал сильный голод и первым делом собирался раздобыть какую-нибудь еду. Однако планы его тут же переменились, когда он наткнулся на скалистый выступ, исписанный мелом. Одиссея охватила ярость. Обнаглевший шпион среди бела дня писал своё послание, даже не утруждая себя отойти на пару сотню шагов от лагеря!

– Я хочу знать, кто писал мелом вон на той скале?! – без обиняков объявил Одиссей, немедленно собрав для этого весь лагерь.

Так как никто не спешил сознаваться, молодой начальник пригрозил перевернуть кверху дном весь бивак, подвергнуть личному обыску каждого, если автор наскальной живописи не объявиться добровольно. После этого на лицах присутствующих появилось то выражение, которое бывает у студентов-медиков, когда им выводят для показа душевнобольного.

– А вы у себя в сумке посмотрите! – вдруг предложил Артур Каракозов.

В одном из отделений полевой сумки действительно обнаружилось несколько кусочков мела, одним из которых явно недавно писали на камне. Эта сумка перешла Одиссею от прежнего руководителя экспедиции, но он до сих пор так и не удосужился заглянуть в некоторые её закоулки.

– Но я не писал этого! – озадаченно воскликнул Луков.

– Неужели? – едва сдерживая добродушную улыбку, осведомился Кенингсон. – Как археолог, я бы датировал этот изумительный памятник наскальной живописи сегодняшней ночью, а её авторство, на мой правда, весьма субъективный взгляд, не нуждается в подтверждении.

Некоторые прыснули со смеху. Одиссей почувствовал подвох и решил ещё раз взглянуть на шпионскую тайнопись. Прежде он был в таком состоянии, что сделал это мельком. Шифровка оказалась вовсе не шифровкой, а вполне читаемым текстом, только весьма странного содержания. Составлен он был почему-то по-французски. Едва начав читать, Одиссей почувствовал, как у него запылали от стыда уши…

«Приказ номер один – так начинался текст и дальше следовало: Так как начальнику экспедиции по уставу полагается иметь коня, приказываю: временно назначить исполняющим обязанности оного комиссара экспедиции товарища Лаптева с выдачей ему седла, стремян и прочей конской сбруи».

Одиссей не верил своим глазам. Неужели он мог написать такое!

Теперь даже те, кто до сих пор оторопело молчал, дружно начали хохотать.

Только Кира глядела на Лукова сочувственно и пыталась объяснить остальным, что когда человек находится в бреду, он не осознаёт того, что делает:

– Вы невежи, раз смеётесь над этим! Из-за болезни пациенты впадают в настоящее безумие! Но это лишь временно!

Снова повернувшись к совершенно раздавленному собственным позором Лукову, Кира обращалась уже к нему:

– Не обращайте на них внимания! Вы простудились с подозрением на пневмонию. Это очень серьёзно! К тому же ваш организм ослаблен укусом змеи и горной болезнью. Вы метались в лихорадке и бредили. Необыкновенно яркие галлюцинации и иллюзии заполнили всё ваше сознание, и вы просто не могли отличить, где реальность, а где вымысел. Неудивительно, что в таком состоянии вы написали такое.

– Вот именно! И если человек получает камнем по голове, то отдалённые последствия могут оказаться самыми неожиданными – ехидно добавил супруг Киры, и к общему удовольствию продолжил читать:

– Приказ номер два. Во избежание новых потерь среди личного состава назначить штатным астрологом экспедиции Кенингсона Адольфа Карловича с обязанностью ежедневно составлять гороскоп на текущий день – один общий для экспедиции в целом, а второй индивидуальный для начальника.

Приказ номер три. В связи с обнаружением бактерий бубонной чумы в стволах ружей приказываю сжечь на костре всё имеющееся в наличии огнестрельное оружие.

Солдаты надрывались от смеха. Даже носильщики, привыкшие держаться уважительно с начальством, деликатно подсмеивались.

– Не может быть! – только и смог изумлённо выдохнуть Одиссей, чем спровоцировал новый взрыв дикого хохота. Красноармейцы задыхались от хохота и хватались за животы.

Одиссей видел, что Георгий готов наброситься на его обидчиков, и сделал знак другу, чтобы благородный юноша не вмешивался. Смуглолицего паренька за это могли жестоко оскорбить обозвать «боем» или холуем начальник.

Подполковник возник на авансцене неожиданно. Он появился, поигрывая в руках веточкой, как тростью. Несмотря на ранний час, Ягелло был свеж, гладко выбрит.