Галантные дамы - Пьер Брантом

А еще одна весьма знатная и жизнерадостная особа, не стеснявшаяся в выражениях, сделавшись больна, позвала врача, и тот объяснил ей, что она никогда не поправится, подвергая себя воздержанию. На это она вдруг выпалила: «Ну что ж, так начнемте лечиться». Тотчас она и доктор предались этому занятию и оздоровились оба как душой, так и телом. Однажды она ему сказала: «Мне передали, что все злословят о том, чем мы занимаемся; но мне все едино: что делала, то и буду, коль скоро это помогает моему здоровью». При сем она употребляла известное словцо из лексикона галантных любезников.

Обе эти знатные сеньоры не походили на высоконравственную даму из Памплоны (о коей уже шла речь), описанную королевой Наваррской в «Ста новеллах», каковая, влюбившись без памяти в господина д’Авена, предпочла скрыть свою страсть, не дать ей вырваться из груди и умереть, но сохранить свою честь. Однако по этому поводу я однажды слышал спор нескольких достопочтенных дам и кавалеров. Они утверждали, что в новелле выведена дура, мало заботившаяся о спасении собственной души, поскольку сама себя уморила; хотя в ее силах было изгнать смерть из сердца, и притом с помощью такой малости. Недаром старинная французская поговорка гласит: «От скошенной травы да от прорванной дыры — урон до поры». Да и что за беда? Дело простое, и нечего из-за него скрываться от людей. Разве женщина не ходит после с гордо поднятой головой? И у ней что, на лице написано? Конечно, надо действовать скрытно, затворившись и чтобы никто о том не проведал. Хотелось бы мне знать, много ли вельможных сеньор (ведь именно у них любит поселяться Амур, как говаривала та дама из Памплоны: «Большие ветры бьются в широкие ворота») ходят высоко вздев подбородок, а в любви являют храбрость, достойную Брадаманты или Марфизы. Да и кто наберется наглости спросить их, где они были и что делали? Даже их мужья (по крайней мере, некоторые, как я полагаю) не осмелятся у них о том осведомиться, настолько они умеют придать лицу неприступный вид, а походке — горделивость; но если даже мужья (повторюсь: некоторые) попробуют с ними заговорить об этом или пригрозить им, оскорбить словом или действием — они, считай, люди пропащие: даже если ранее против них не замышлялось ничего дурного, теперь все помыслы обратятся к мести и к стократному возмещению обид. Ведь недаром гласит старинная пословица: «Еще муж на жену не замахнулся, а ее передок уж усмехнулся». Понятно, что названный предмет вожделений ожидает хорошей трапезы от своей владетельницы, каковая, не имея иного орудия мести, воспользуется им как помощником и верным другом, чтобы тот встретил любезного посланца, сколько бы муж ни сторожил ее и ни охранял свое достояние.

Ведь для того чтобы достичь цели, самое верное средство у них — жалобы своим подругам, камеристкам и служанкам, которые вечно готовы подбить их на шалость, залучить им нового дружка, если такового еще нет; а если есть, передать ему, чтобы явился в указанное место, а те будут сторожить, как бы муж не застал врасплох. Обиженные жены так и поступают, они подкупают служанок деньгами, подарками и посулами, а подчас даже заключают с ними договор: из каждых трех визитов милого друга к хозяйке служанка получает половину или хотя бы треть. Хуже, когда хозяйки обманывают прислугу и забирают себе все, оправдываясь, что у дружка больше ничего не осталось, а того, что было, едва хватило им самим, и бедняжки остаются с носом, продолжая стоять на часах и бдительно охранять покой влюбленных; это несправедливо, хотя думаю, что в подобном деле есть резонные доводы «за» и «против»; а когда прелестницы возьмутся их разбирать, они немало хохочут и спорят, ибо на такой суд выносится дело о подлинном плутовстве — утайке заранее оговоренной платы или пенсиона. Но встречаются и такие, кто крепко держит слово и обещание, ничего не утаивая ради верной службы и помощи; как добропорядочные подрядчики в лавках делятся с хозяином либо компаньоном вырученными деньгами, так и предусмотрительные дамы, желающие, чтобы их бдительно, не смыкая глаз, стерегли, должны быть щедры, ибо и сами сторожа подвергают себя опасности и неприятным подвохам случая. Так, известна мне история со служанкой, которую застиг на карауле мужнин дворецкий и, догадавшись, грубо отчитал, говоря, что лучше бы ей быть в спальне хозяйки, а не стоять сводней у ее дверей и что она наносит вред супругу, которого он, разумеется, предупредит. Но потом и он был привлечен на сторону женской половины, для чего пришлось воспользоваться услугами другой камеристки, к которой он был неравнодушен, и кое-какими подарками. Однако дама затаила на него обиду и, воспользовавшись первым подвернувшимся случаем, обвинила его перед мужем, и тот его выгнал.

Известна мне прекрасная и добропорядочная женщина, у которой служанка, пользовавшаяся ее дружбой и большим доверием, занималась подобным делом, к каковому оказалась весьма способна; так что иной раз, видя, что муж дамы надолго отлучился, занятый при дворе или посланный с поручением, она, любуясь своей хозяйкой, и впрямь одной из самых красивых и любезных, приговаривала, одевая ее: «Эх, несчастный человек ваш благоверный! Имеет такую обворожительную жену и не приедет ее проведать, оставляя так подолгу в одиночестве! Ну разве он не заслуживает, чтобы вы понаставили ему рогов? Вы обязаны, и тотчас! Была бы я так же хороша, как вы, уж я бы украсила своего, вздумай он так надолго отлучаться». Можете представить, насколько благожелательный прием находили подобные речи, ведь даже если бы у хозяйки еще не было никого на примете, то и тогда это ей обещало в будущем верную наперсницу и стража.

А иные предприимчивые особы пользуются своими cлужанками, чтобы выгородить любовника и обмануть мужа. Они одалживают этих добрых женщин своим возлюбленным, чтобы те были крепче привязаны и держались всегда поблизости, а сами в случае чего могут объяснить супругу, если тот обнаружит пришельца в неподходящем месте, что тот явился сюда, дабы услужить такой-то или такой-то девице; подобным образом жена может прекрасно выйти из положения, а муж так и ни о чем не догадаться.

Мне был знаком один сановитый вельможа, который, только лишь для того, чтобы выведать любовные секреты некоей знатной принцессы и воспользоваться ими для ее уловления в свои сети, стал любовником придворной дамы из ее окружения.

Много я в своей жизни видывал подобных уловок, но они не сравнятся с той, к коей на моей памяти прибегла одна добропорядочная светская красавица, принимая услуги трех галантных вельможных кавалеров, одного за другим, каковые, оставляя ее, направлялись одаривать любовью весьма и весьма высокого полета особу; причем у нее в опочивальне являли чудеса, достойные великой благодарности: так им шли на пользу наставления и занимательные уроки постельной наперсницы, благодаря которым у них все шло гладко и прелестно; вестимо, для того чтобы подниматься столь высоко, иногда следует не пренебрегать и менее благородными предметами — то же мы можем видеть во всех искусствах и науках.