РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ - Доминик Ливин

Эта книга началась с разъяснения огромной роли, которую сыграл первый китайский император Цинь Шихуанди в создании китайской имперской традиции. Не будет неуместным завершить эту главу разговором о том, как много последний советский император Михаил Горбачев - к лучшему ли, к худшему ли - сделал для завершения советской имперской традиции.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ПОСЛЕ ИМПЕРИИ

Глава 10. После империи

ПОСЛЕИМПЕРСКИЙ ПЕРИОД - ЭТО ПРАКТИЧЕСКИ неисчерпаемая тема. Империи не только существовали на протяжении тысячелетий, но и все они в конце концов распались. Послеимперский период, таким образом, можно проследить в каждой эпохе и на каждом континенте. Можно даже сказать, что вся европейская история начиная с падения Римской империи в пятом веке является послеимперским периодом, когда множество непрерывно соперничающих народов и их правителей, оставленных империей в своем кильватере, пыталось как-то обеспечить свою безопасность и стабильность и наладить экономическое сотрудничество между собой. Впрочем, об этом мы уже говорили во второй главе и не будем здесь повторяться.

Даже если ограничить послеимперский период только двадцатым веком, тема все равно останется неисчерпаемой. В культурной сфере, например, она могла бы включать в себя нескончаемый список научных диссертаций, начиная, скажем, с изучения воздействия длительного имперского правления на психику интеллигенции стран третьего мира и заканчивая более легкомысленным исследованием индийских, китайских и вьетнамских ресторанов в Европе. Цель, поставленная в этой главе, посвященной двадцатому веку, значительно скромнее. Речь пойдет исключительно о политике и в основном применительно к тем империям, о которых мы уже говорили в частях второй и третьей, - габсбургской, Османской, Британской и русско-советской. Мы попытаемся сравнить последствия крушения империй для составлявших их народов, для государств, возникших на их руинах, а также для международного положения в целом. Даже эта задача представляется нам гигантской по объему и изобилующей подводными камнями. Как будет показано в этой главе, конец империи и процесс деколонизации имеет много различных нюансов даже внутри одной империи, а сравнение этих показателей у разных империй и на разных территориях тем более представляет серьезные трудности.

Автор в настоящее время придерживается взгляда, что любые попытки сформулировать всеобъемлющие научные законы, которые определяли бы течение и закономерности после-имперского периода, представляются не слишком разумными, и, наоборот, гораздо более скромное желание обозначить некоторые общие схемы и выделить какие-то наиболее существенные точки соприкосновения выглядит значительно более перспективным и плодотворным. Но, даже учитывая эти скромные амбиции, надо оставаться начеку. К примеру, сравнивая после-имперские периоды режима, который рухнул в 1918 году, и режима, прекратившего свое существование в 1991 году, можно легко отойти от сравнений, относящихся непосредственно к империи и ее распаду, и перескочить на сравнение различной природы международного положения, а также идеологий, государств и тех сил, которые это положение поддерживают. Равным образом не все, что случается с народами бывшей метрополии или колоний после распада империи, обязательно составляет наследие империи.

После Габсбургов

ИМПЕРИЯ ГАБСБУРГОВ РАСПАЛАСЬ В 1918 ГОДУ после четырех лет тотальной войны, и последствия этой войны оказали значительное воздействие на последующие события. Ветераны войны сыграли не последнюю роль в жестоком подавлении венгерской революции и позже, объединившись в организацию Heimwehr, оказали значительное воздействие на австрийскую политику 1920-1930-х годов. Войны рождают героев, которые в послеимперском мире могут стать политическими лидерами. Миклош Хорти, самый выдающийся венгерский военный деятель в габсбургских вооруженных силах того времени, правил Венгрией с 1922 по 1944 год2. Распад империи в австрийской ее половине в 1918 году обошелся сравнительно малой кровью в прямом и переносном смысле слова. Парламентские институты и всеобщее избирательное право (для мужчин), появившиеся в последние годы империи, выдвинули легитимных национальных и региональных лидеров, которым власть была передана мирным путем. Тогда как венгерский парламент, в котором не были представлены ни венгерские народные массы, ни другие народы империи, не мог с подобной легкостью выдвинуть послеимперских лидеров или смягчить переход власти в их руки. Это одна из причин, в соответствии с которой коллапс империи в Венгерском королевстве сопровождался несравненно большими проявлениями жестокости, чем в Австрии.

Heimwehr - «Союз защиты родины», вооруженная патриотическая организация в Австрии в 1919-1938 годах.

Тем не менее австрийские немцы чувствовали себя униженными в результате распада империи. Австрийская часть бывшей империи охватывала 460 000 квадратных километров и насчитывала 30 миллионов человек, Новая Австрийская Республика имела 6,5 миллиона жителей на 128 000 квадратных километров. Австро-Венгрия была великой державой как в политике, так и в культуре. Имперская Вена была блестящей, многонациональной, энергичной культурной столицей. Республиканская Вена перестала быть центром внимания и традиционным местом дипломатических встреч в Восточной и Центральной Европе. С Австрией практически перестали считаться в мировой политике. В самом деле, как показали события 1919-1920 годов, ею могли помыкать не только победоносные великие державы, но даже чехи. Быть австрийцем до 1914 года значило иметь имперскую идентичность и чувствовать, что ты что-то значишь в современном мире. Смириться с мыслью, что ты живешь в государстве, которое не имеет никакого влияния на развитие истории, было особенно трудно для австрийской элиты.

Воспоминания об утраченном имперском величии неминуемо ослабляли легитимность новой республики и служили фактором поддержки идеи союза с новой Великой Германией. Однако, оказавшись под началом гитлеровской империи, австрийцы претерпели неимоверные лишения и увидели, какой может быть плата за имперское самосознание и лидирующую роль в мировых событиях. Президент созданной заново Австрийской Республики Карл Реннер говорил в 1946 году от имени своего народа: «Мы никогда больше не захотим оказаться в составе никакой великой державы или империи... Мы просто хотим жить для самих себя», Не только память о недавней войне и поражении, но и существование угрожающего советского блока в каких-нибудь пятидесяти километрах от Вены всячески усиливали это чувство. Жить в уютной, нейтральной и ограниченной местными интересами маленькой Австрии значило отказаться от всякой ответственности за мировые события и погрузиться в тихую приятную жизнь, в которой главное место занимают кофе и торты с большим количеством сливок. Даже трудности, сопряженные с проведением в Вене выставки «Экспо-95», оказались непосильным международным бременем для ее населения, озабоченного ростом квартплаты и транспортными пробками.

Фактически Хорти пришел к власти в Венгрии в 1920 году, когда он был провозглашен регентом.

В 1918 году проблема заключалась не в том, что республиканская Австрия неожиданно потеряла имперский статус, а в том, что она ни в коем случае не была национальным государством. В состав новой Австрии не вошли даже все исконно немецкие земли старой империи, поскольку 3,5 миллиона немцев в богемских Судетах оказались на территории Чехословакии. Фактически, как говорилось тогда, новая Австрия была всего лишь теми частями старой империи, на которые никто не позарился. Более того, австрийские немцы и сами не очень-то хотели иметь самостоятельное государство. Традиционными объектами их лояльности были империя Габсбургов вообще, собственная провинция, чувство немецкой идентичности и гордости за принадлежность к немецкой культуре. Династическая империя была безвозвратно утрачена, хотя ностальгия по ней долгое время оставалась довольно сильной. Провинциальная лояльность склонила многих тирольцев к жизни под властью презираемых итальянцев. Сохранение при этом Тироля как единого целого казалось им предпочтительнее, чем отделение его северной части и присоединение ее к Австрии. Если бы земля Форарльберг3 имела свободу выбора, она, возможно, проголосовала бы за присоединение к Швейцарии. Между тем основная часть австрийского электората поддержала бы союз с немцами. Но поскольку такой вариант увеличил бы мощь и территорию Германии, союзники воспротивились ему. Новая Австрия, таким образом, не имела той легитимности, которая является результатом демократического самоопределения.

В этих обстоятельствах совершенно неудивительно, что многие австрийцы приветствовали аншлюс4 1938 года. Правление Берлина в течение следующих семи лет укрепило чувство австрийской идентичности среди некоторых слоев населения, но если бы Вторая мировая война закончилась чем-то другим, а не безоговорочной капитуляцией, Австрия скорее всего разделила бы судьбу Баварии в качестве не похожей на другие, но тем не менее вполне немецкой провинции. Однако в 1945 году австрийцам было необходимо всячески подчеркивать свою совершенно отдельную австрийскую идентичность, не только чтобы избежать раздела или попадания в сферу советского влияния, но и для того, чтобы избавиться от всякой ответственности за преступления фашистского режима, что было особенно актуально, учитывая «австрийское» происхождение и детство фюрера. Десятилетия, проведенные в мире и процветании, с течением времени помогли легитимизировать вторую республику. Членство в Евросоюзе с 1994 года позволило в принципе сохранить самостоятельную австрийскую идентичность, объединиться с немцами, не попадая при этом под их власть, и в то же время расширить европейские горизонты