Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

Джессика ощутила, как стянувшаяся от высыхания кожа на лбу и щеках вновь становится упругой во. влажном воздухе. Бассейн, лежавший перед ней, был глубок — она чувствовала его глубину и лишь с большим трудом удерживалась от того, чтобы окунуть туда руки.

Слева от нее раздался плеск. Она посмотрела вдоль полускрытой тенями цепочки фрименов, увидела стоящих рядом Стилгара и Пауля, хранителей воды, опустошающих свою ношу в бассейн через водомер, походивший на круглый серый глаз, выглядывающий над кромкой бассейна. Она видела, как движется светящаяся стрелка, отсчитывая литры, драхмы и доли драхм, вылитые в водоем; даже отсюда было ясно видно, что, когда стрелка замерла, она показывала тридцать три литра, семь и три тридцать вторых драхмы.

«Какая точность!» — восхитилась Джессика. Кроме того, она заметила, что вода не смачивает соприкасающиеся с ней части счетчика. И в этом она увидела ключ к основному принципу фрименской технологии: стремление во всем добиться совершенства.

Джессика протиснулась вдоль парапета к Стилгару. Ей уступали дорогу с какой-то непринужденной учтивостью. Она заметила, что взгляд Пауля обращен внутрь себя, однако тайна этого гигантского подземного водоема занимала все ее мысли.

Стилгар посмотрел на нее.

— Некоторые из нас остро нуждались в воде, — сказал он. — Но, войдя сюда, они бы и не подумали коснуться этой воды. Ты это знаешь?

— Охотно верю, — ответила она. Он перевел взгляд на бассейн.

— Тут у нас больше тридцати восьми миллионов декалитров, — сообщил он. — Вода надежно укрыта от Маленьких Подателей; мы прячем и храним ее.

— Сокровищница, — пробормотала Джессика. Стилгар поднял лампу, заглянул Джессике в глаза.

— Больше, чем сокровищница. У нас есть тысячи таких тайников. И лишь очень немногие из нас знают их все. — Он склонил голову набок, лампа высветила желтым пол-лица и бороду. — Слышишь?

Они затихли, прислушиваясь.

Зал был наполнен гулкими щелчками падающих капель водяного конденсата из ветровой ловушки. Весь отряд, заметила Джессика, зачарованно слушал этот звук. И только Пауль думал о чем-то своем и казался отстраненным от всех остальных.

Паулю звук падающих капель казался тиканьем убегающих мгновений. Он ощущал, как проходит сквозь него время, мгновения, безвозвратно исчезающие в прошлом. Настал миг для какого-то решения, он знал это — но не мог даже шевельнуться.

— Исчислено, сколько воды нам необходимо. Когда мы ее накопим — мы изменим облик Арракиса.

И по отряду прокатился приглушенный отклик:

— Би-ла кайфа.

— Мы свяжем дюны зеленой травой, — говорил Стилгар, и его голос постепенно усиливался. — Деревьями и подлеском привяжем воду к земле.

— Би-ла кайфа, — отозвались фримены.

— Год за годом будут уменьшаться шапки полярных льдов, — продолжал Стилгар.

— Би-ла кайфа, — повторили фримены нараспев.

— И мы сотворим из Арракиса мир, который по-настоящему будет нашим домом; растают полярные льды, в умеренном поясе разольются озера, и лишь глубокая Пустыня останется для Подателя и его Пряности.

— Би-ла кайфа.

— И ни один человек не будет более нуждаться в воде; и всякий сможет свободно черпать из колодца или пруда, из озера или канала. Вода побежит по арыкам и напоит поля; и всякий будет брать ее невозбранно, достаточно будет лишь протянуть руку.

— Би-ла кайфа.

Джессика почувствовала, что это не просто слова, а какой-то религиозный обряд, и не могла не отметить собственное инстинктивное благоговение. «Они заключили союз со своим будущим, — думала она. — У них есть вершина, на которую надо взойти. Это — мечта ученого… и эти простые люди, крестьяне, так вдохновились ею!..»

Она вспомнила Лиета-Кинеса, имперского планетарного эколога, человека, слившегося с аборигенами, — и вновь подивилась на него. Да, это была мечта, способная увлечь за собой, захватить души; и за этой мечтой она чуяла руку эколога. Мечта, за которую люди с готовностью пойдут на смерть. И это давало ее сыну еще один необходимый компонент успеха — народ, у которого есть цель. Такой народ легко можно воодушевить, зажечь единым порывом… и фанатизмом. Из него можно отковать меч, которым Пауль отвоюет свое законное место.

— Теперь мы покинем это место, — сказал Стилгар, — и дождемся восхода Первой луны. Когда Джамис выйдет на эту свою последнюю дорогу, и мы пойдем к дому.

Тихо перешептываясь, люди неохотно последовали за своим вождем — вдоль каменного парапета водоема и вверх по лестнице.

А Пауль, следовавший за Чани, почувствовал, что миг жизненно важного решения миновал — он упустил возможность сделать решительный шаг, и теперь собственный миф поглотит его. Он знал, что уже видел это место — в пророческом сне на далеком Каладане; но теперь он заметил и некоторые новые детали, не увиденные во сне. Он вновь задумался о пределах своего дара. Словно бы он мчался с волной времени, то у подножия ее, то на гребне, а вокруг вздымались и падали другие волны, открывая и вновь пряча все то, что несли на своей поверхности,

И через все эти картины он по-прежнему видел пылающий вдали джихад — точно утес, возвышающийся над прибоем.

Отряд вышел в первую пещеру; миновали последнюю дверь и наглухо ее задраили. Затем погасили свет, сняли пластиковые герметизаторы с выходов из пещеры. Открылись сияющие над ночной пустыней звезды.

Джессика вышла на сухой, горячий карниз у входа в пещеру, взглянула на звезды. Они, казалось, сияли над самой головой — огромные, яркие. Затем вокруг нее зашевелились. Позади кто-то настраивал балисет. Послышался голос Пауля — он тихонько напевал без слов, задавая тон и подкручивая колки. В голосе сына звучала насторожившая ее грусть.

Из темной глубины пещеры послышался негромкий голос Чани:

— Расскажи мне о водах своего родного мира, Пауль Муад'Диб.

И ответ Пауля:

— В другой раз, Чани. Я обещаю тебе.

Какая грусть!

— Это хороший балисет, — заметила Чани.

— Очень хороший, — вздохнул Пауль. — Как ты думаешь, Джамис не будет против, если я им попользуюсь?

«Он говорит о мертвом в настоящем времени», — изумленно, подумала Джессика — и ее встревожило скрытое значение этого.

Вмешался мужской голос:

— Он сам любил порой сыграть, Джамис-то.

— Тогда сыграй нам какую-нибудь из ваших песен, — попросила Чани.

«Сколько женского очарования в этом детском голосе, — подумала Джессика. — Я должна предостеречь Пауля относительно их женщин… и не откладывая».