Измена командармов - Андрей Владиславович Ганин

отношение к своим обязанностям со стороны Михайлова, так как боевая обстановка меняется от случайных привходящих совершенно непредвиденных обстоятельств, которые по той или другой причине могут вызвать настоятельную необходимость в отдаче оперативного приказания командармом в дороге, которое без скрепы кого-либо из членов Реввоенсовета армии, согласно ст. 9 положения о командующем армией, входящей в состав армий фронта, не будет иметь обязательной силы приказа.

На совещании в Сенновском командарм, как показывает тов. Степин, сказав начальникам дивизий, что полевой оперативный штаб бежал в Елань, добавил, что ему ни к чему ехать в Елань, а что он предпочитает идти с дивизиями, чтобы поддерживать с ними связь. Но, как утверждает тот же т. Степин, отказался идти с 14-й дивизией, а также отказался и от предложенного начальником 23-й дивизии в качестве конвоя кавалерийского дивизиона, при этом добавил, что из Сенновского полагает проехать в Елань через Секачев.

Полевой штаб 9-й армии вместе с Ходоровским, выехав из Сенновского в 18 час. 18 июня, прибыл в Елань в 22 часа 19 июня. По прибытии в Елань Ходоровский узнал, что командарм находится в Сенновском. Но вместо того, чтобы ехать в Сенновской на соединение с командармом, Ходоровский занят разговорами по прямому проводу со штабом Южного фронта и посылкою туда телеграмм, стараясь обосновать свое поведение и переезд полевого штарма 9 из Сенновского в Елань.

Кроме того, в докладной записке Ходоровский пытается доказать, что он не мог выехать ввиду восстания в районе северо-западнее Елани. Что касается восстаний, то ликвидация их была согласно приказа штаба фронта от 16 июня за № 5566 (в деле) возложена[1172] на тов. Благонадеждинского, но ближайшие руководящие данные он должен был получать от штаба 9-й армии.

Ввиду этого 20 июня тов. Ходоровским был издан приказ за № 3079 (в деле) Благонадеждинскому, коим указывались ему средства и даже способы борьбы с зелеными. Помимо этого был сформирован отряд из наличных красноармейцев в Елани для борьбы с зелеными по линии ж[елезной] д[ороги] Елань — Балашов под командою председателя Революционного военного трибунала 9-й армии т. Поспелова.

Приняв означенные срочные меры для борьбы с зелеными, Ходоровский, как показывает свидетель т. Лелекин, мог бы выехать в Сенновской для соединения с командармом, но не выехал, по мнению того же свидетеля, ввиду того, что «не имел никаких точных сведений о противнике».

Такая медлительность в выезде для розыска командарма со стороны Ходоровского вызвала[1173] недоумение даже предпрокомарма[1174] 9 т. Адно, который, зная, что с командармом нет связи, и подозревая Всеволодова в измене, утром в 9 час. 21 июня явился к Ходоровскому и, высказывая свои опасения относительно командарма, предложил ему, Ходоровскому, послать в Сенновской отряд из коммунистов в 12–15 человек, а в случае отсутствия у него таковых соглашался даже выделить отряд из своего штата.

На это, по словам т. Адно, Ходоровский ничего не ответил, а приказал случайно пришедшему коменданту штаба Шаткову послать 8 человек конных для связи с командармом. С выездом из Сенновского полевой штаб 9 и Ходоровский совершенно потеряли связь с дивизиями и питались лишь отрывочными сведениями, которые и доносились в штаб фронта.

22 июня, получив случайно сведения о местонахождении 14-й дивизии и выяснив, что 22 июня 23-я дивизия еще должна только прибыть в Секачев, а 14-я дивизия лишь 23 июня должна занять хут[ор] Булгуринский, Ходоровский, сообщив об этом в штаб Южного фронта запискою (в деле), вечером в 22 часа, взяв с собою пом[ощника] нач[альника] опер[ативного] отделения Тимофеева, фотограмметриста Наумова, нач[альника] пол[евого] штаба 23-й дивизии Степанятова и с 15-ю кавалеристами выехал по направлению на Секачев, но, встретив 23-ю дивизию и, по его словам, пропустив ее, не доехав до Секачева, не найдя командарма при дивизии, вернулся в Елань, тогда как мог, выполняя возложенный на него Революцией долг, попытаться проехать в Сенновской на соединение с командармом или до соприкосновения с противником, так как эскорт, с которым он ехал, был достаточный для этого.

Командарм Всеволодов по выезде из Сенновского штабов 14-й и 23-й дивизий, с коими выехали т.т. Михайлов и Петров, остался в Сенновском. На другой день, т. е. 22 июня, командарм Всеволодов призвал красноармейца комендантской команды Ивана Прапошина и написал ему записку, адресованную коменданту штаба Шаткову, о выдаче Прапошину жалованья за 1½ месяца, которого он, Прапошин, еще не получал, причем, как утверждает тов. Прапошин, будучи 22 июня в Сенновском, сделал пометку на записке, что последняя пишется в «хут[оре] Секачев 24 июня». После чего т. Прапошин выехал из Сенновского между 17 и 18-ю часами, оставив командарма.

Между тем уже 21 июня выступившая из Сенновского 14-я дивизия, части которой ночевали также в станице Сергиевской и в хуторе Орловском, примерно в 7-10 верстах от Сенновского, встретили, по словам т. Петрова, под Сергиевской станицей конные разъезды противника, принадлежащие к частям 4-й дивизии Мамонтова[1175].

Для выяснения вопроса об умышленности перехода Всеволодова на сторону противника или об случайности его задержания в Сенновском проникшим туда разъездом частей войск Деникина[1176], необходимо остановиться на работе Реввоенсовета 9[-й] армии и командарма Княгницкого[1177], который командовал армией до Всеволодова и при котором последний был начальником штаба.

По показанию т. Петрова, командарм Княгницкий был весьма мягкого характера, порой доходящего[1178] до комизма. До призыва на военную службу, как показывает тов. Суходольский, Княгницкий был инженером-архитектором, лишь во время войны начал военную службу и достиг чина подполковника. Его в штабе армии считали за человека беспринципного и слабовольного, ввиду чего в разговоре по прямому проводу из Михайловки в Морозовскую товарищ Дашкевич, тогда член Реввоенсовета армии, предлагал тов. Барышникову, тоже члену того же совета, «держать Княгницкого в руках». При таком положении вполне заслуживает доверия и соответствует действительности показание т. Шаткова, заявившего, что Княгницкий был очень слабохарактерный человек и «фактически армией управлял весь Реввоенсовет в целом и каждый член совета в частности», вдаваясь в мелочи.

Результатом такой организации командования армией явился случай, связанный с отходом армии с линии Донца и Дона. Проект приказа об отходе, ввиду создавшегося положения на фронте, был написан 1 июня и доложен командарму Княгницкому в 20 часов, но, как показывает т. Суходольский, члены Реввоенсовета армии вмешались в оперативные распоряжения, и приказ за № 4120 был лишь подписан 2 июня.

Между тем, по показанию т. Степина, бывшего тогда начдивом 14, разгром 14-й дивизии, вследствие чего была ею потеряна чуть не вся артиллерия, зависел от несвоевременности отдачи приказа об отходе с линии рек