Звездоплаватели - Георгий Мартынов

Как тяжело, как трудно казаться спокойным, ничем не выказывая боли, которая ни на минуту не оставляет тебя! Как часто приходится усилием воли сдерживать рыдания, готовые вырваться. Иногда хочется выть, как зверю, дать выход отчаянию. Нельзя! Любому из моих товарищей можно. Мне нельзя. Даже наедине с собой я должен держаться. Я не принадлежу себе. Потом! Когда наш несчастный рейс закончится…»

В ночь на 25-е дежурил Князев.

В три часа утра он неожиданно разбудил всех звонком тревоги. Не прошло и пяти минут, как в рубке управления собрались все восемь человек.

— Что случилось? — спросил Мельников, первым вошедший в рубку.

Князев молча показал на экран.

Небо Венеры пылало заревом. Зловещий красный свет был так силён, что можно было отчётливо видеть всё, что окружало корабль. Обычно тёмные, тучи сверкали всеми оттенками рубина. Казалось, что где-то за горизонтом разгорается гигантский пожар.

С сильно бьющимся сердцем звездоплаватели не спускали глаз с непонятной картины.

Что это?.. Пожар? Извержение вулкана?.. Им казалось, что кровавый свет становится сильнее, что-то неведомое приближается к звездолёту, неся с собой угрозу.

Мельников переглянулся с Зайцевым. Одна и та же мысль мелькнула у обоих — не пора ли поднять корабль в воздух и, пока не поздно, уйти от неизвестной опасности?

Вдруг откуда-то из-за леса взметнулись к зениту и рассыпались по нему искрящимся занавесом зелёные и фиолетовые линии. Мерцающей сеткой они закрыли весь горизонт, переплетаясь и сверкая всеми оттенками изумрудов и вишнёво-красных гранатов.

— Полярное сияние! — первым догадался Пайчадзе.

— Оно вспыхнуло внезапно, — сказал Князев.

Успокоившись, все перешли в обсерваторию и, столпившись у окон, молча смотрели на поразительное зрелище. Второв вертел ручку киноаппарата.

Рубиновый цвет неба сменился оранжевым, потом, пройдя всю гамму цветов, неожиданно вспыхнул чистейшим аквамарином. Изумрудные и гранатовые линии уступили место сверкающему потоку хрустальных нитей.

Фантастический калейдоскоп красок непрерывно сменялся больше полутора часов, поражая взор неистощимым разнообразием сочетаний всех цветов и оттенков. Во всём богатстве предстала перед людьми палитра величайшего из художников — Великой Природы.

Уходящее всё ниже за горизонт, Солнце давало прощальный спектакль.

К пяти часам утра полярное сияние Венеры стало меркнуть. Всё слабее окрашивалось небо, всё яснее проступали на нём свинцовые тучи.

— Изумительно! — сказал Коржевский.

— Вопрос, что! — отозвался Пайчадзе. — Изумительно не само зрелище. Оно должно быть красочным. Венера близка к Солнцу. Изумительно другое. Полярное сияние — в верхних слоях атмосферы, за десятикилометровым слоем облаков. Почему мы видели его так ярко? Непонятно.

— Что же мы могли увидеть, если бы поднялись над облаками? — спросил Второв.

— Скорее всего, ослепли бы, — ответил Пайчадзе.

Взволнованные всем виденным, звездоплаватели неохотно разошлись по каютам.

Но никто не смог заснуть сразу. И когда, не прошло ещё и часу, Князев вторично дал сигнал тревоги, все кинулись к рубке, надеясь ещё раз увидеть чудесное зрелище, которым не успели вдоволь налюбоваться. Но на этот раз их ожидало совсем другое. Ставшая памятной, ночь преподнесла ещё один сюрприз.

С бледным, взволнованным лицом Князев встретил товарищей непонятной фразой:

— Они только что принесли!..

— Кто «они»? — спросил Мельников.

— «Черепахи».

Все бросились к экрану. Но в мутном полусвете ночи они не увидели ничего.

— Свет! — приказал Мельников.

Яркий луч прожектора лёг на «землю». И тогда совсем близко от корабля они увидели маленький тёмный предмет, лежавший на траве.

— Я заметил, — рассказал молодой механик, — как со стороны порогов стала приближаться плохо различимая масса, какое-то тёмное тело. Сначала мне показалось, что это огромное животное. Оно медленно подходило всё ближе. Я не стал зажигать прожектор, хотелось рассмотреть его, а свет мог его испугать. Ведь оно не могло причинить вреда звездолёту, как бы велико ни было. Когда оно приблизилось, я узнал «черепах», совсем таких же, каких мы видели у озера. Они что-то несли. С ними было другое животное, гораздо меньших размеров, но я его не мог рассмотреть как следует. Не зная, что делать, я дал сигнал. Но пока вы успели прийти, «черепахи» подошли вплотную к кораблю и положили этот предмет на «землю». Потом они исчезли очень быстро в сторону реки.

— Вот тогда и следовало зажечь прожектор, — сердито сказал Коржевский.

— Я не решился. Мне не хотелось пугать их.

— Правильно! — одобрил его Мельников.

Значит, обитатели озера не боялись приблизиться к звездолёту. Они что-то принесли людям. Что и зачем?

— Товарищ Второв, — приказал Мельников, — выйдите на берег и принесите этот предмет на корабль. С вами пойдёт Андреев.

Через полчаса таинственное приношение внесли в обсерваторию.

Все с любопытством обступили подарок.

Это было что-то вроде деревянного блюда, имевшего форму ромба, с загнутыми внутрь полукруглыми краями. Оно было тщательно отделанное, гладкое до блеска, с тремя тонкими, тоже деревянными, острыми, прикреплёнными ко дну. Блюдо было аккуратно устлано пучками оранжевых водорослей и красными листьями. Сверху лежали восемь плоских лепёшек красного цвета и… золотые часы.

Не веря глазам, Мельников схватил их.

— Это часы Константина Евгеньевича, — сказал он.

ХОЗЯЕВА ПЛАНЕТЫ

Одним из самых основных факторов в жизни любого существа является питание. Первые представления едва развитого мозга неразрывно связаны с ним. И от нижних до верхних ступеней эволюционной лестницы всё живое подчиняется этому незыблемому закону природы.

Все существа, наделённые разумом, независимо от степени его развития, заботятся о питании, и не только для себя, но и для других существ, связанных с ними. Птицы и звери добывают корм своему семейству. То же делают люди. Хищник уступает добычу другому хищнику, если не хочет драться с ним из-за неё. Это свидетельство миролюбия. Дикие племена в знак мира предлагают врагу добытые ими продукты питания.

У восточных народов сохранился обычай — не есть в доме врага. Разделить пищу с врагом — значит помириться с ним. Предложить человеку поесть — значит выказать к нему добрые чувства.

Закон питания диктует нравы и обычаи. Так было, так есть, и так будет всегда, потому что пища — основа жизни, потому что это первый закон природы для живых существ. И можно с уверенностью сказать, что закон этот действителен не только на Земле. Он властно царит всюду, где есть способные хотя бы к примитивному мышлению живые существа, которые растут и размножаются. Это закон Вселенной!