Бесподобным даши надо подумать (СИ) - "Apelsin"

Но рост Хэнвэй Цюшаня не остановился. Он думал, что достиг своего пика, став равным богам, но это оказалось не так. С каждым днем, его сила росла, тренировки и учения стали приносить даже больше успеха, чем в среднем мире, ведь верхний вне-мир был пронизан живой энергией. И чем сильнее становился Хэнвэй, тем мрачнее небесный император, понимающий, какую ошибку он допустил, позволив людям развивать духовные силы. Божества уже рождались наполненные знаниями и силой, демоны противостояли своей энергии всю жизнь, развиваясь и обучаясь целыми поколениями. А люди оказались от рождения наделенные силой, способные ее бесконечно развивать подобно и божествам, и демонам.

— Хэнвэй Цюшань, — медленно произнес небесный император.

Гуй Син теперь хорошо помнил тот день, на площади перед троном собрались все божества, чтобы услышать приговор своего императора.

— Ты становишься опасным, — император не сидел на троне, а неспешно вышагивал неподалеку от Хэнвэя, — И для себя тоже. Мы не можем закрывать на это глаза дальше.

На лице человека была неестественная бледность. Конечно, с его нынешней мощью никто бы не осмелился напасть, небесный император подготовился заранее, но Гуй Син осознал это лишь через призму времени.

— Мы решили, что отныне ты будешь пребывать в заключении, — холодно вынес приговор небесный император.

Хэнвэй Цюшаня затрясло. Боги, к которым стремились все даши, люди, которые молились им, оказались столь самовлюбленными существами, что сейчас ломали его жизнь в щепки. Все к чему он стремился, к чему стремятся его ученики и последователи. Как же он ошибался, если бы только у него была возможность сказать им об этом, пока еще не поздно. Но он не мог сделать ничего. Он сам пришел в это логово врага, оставив себя без шанса на спасение. Как чувствует себя человек, который осознал, что сломал свою жизнь собственными руками? Хэнвэй сожалел как никогда о своем решении. О как бы он хотел еще хоть раз увидеть своих учеников. Если бы только он мог изменить прошлое, то никогда бы не ушел.

Видя разбитую, поникшую фигуру, сломленного человека, Гуй Син впервые ощутил не естественные для божества чувства. Ему стало жаль. И горячо от несправедливости, творящейся перед ним.

— Я против! — Гуй Син выступил вперед из толпы сородичей.

Вокруг вновь поднялся шепот. Точно прибой моря, он то нарастал, то затихал.

Хэнвэй Цюшань посмотрел на него изумленными глазами. Гуй Син почувствовал себя пролеском надежды в глазах этого человека: растерянных и напуганных.

— О, — протянул император небес, обернувшись через плечо, — как жаль, ты в меньшинстве.

Хэнвэй Цюшань был пленен в следующее же мгновение. Никто не знал, куда именно отправил его император, но и всем было все равно. Всем, кроме одного божества, что так и остался на площади, никем не услышанный. Но император небес не мог не заметить непокорное божество, что так часто общалось с даши. Закрыть на это глаза тоже. Уже этой ночью, Гуй Сина тайно призвал император небес.

Божество пришло к своему императору, но в его сердце больше не было спокойствия. Он понимал, что теперь настала его очередь. В небесном чертоге не существовало законов для других божеств, император не мог ничего сделать с ним открыто, значит, его просто уберут тайно? Гуй Син осознал, что раньше бы подобные мысли не посетили его голову, если бы его взгляд не открылся от общения с человеком. Теперь он видел тьму, которую не замечал до этого.

Император готовился ко сну. Хоть он и ждал Гуй Сина, он не собирался придавать происходящему значения важнее, чем выбросить разбитую чашу.

— Ты больше не можешь жить среди нас, — император неспешно качнул чарку с вином, — твой разум скверен. Жизнь среди людей его исправит.

— Мой разум скверен?

Он увидел лишь улыбку.

Когда Гуй Син вышел, приговор ему уже был вынесен. Он родится в семье простых бедных людей, чтобы никогда его душа не пробудилась и не нашла утерянного прошлого. Его наказанием должна была стать тяжелая жизнь обычного человека без проблеска света. Таково наказание за неповиновение.

Снаружи его ждал друг. В ночи его необычные глаза были еще более таинственными и чарующими.

— Я попросил у императора дозволения быть тем, кто исполнит приказ, — привычно без эмоционально произнес он.

Гуй Син взглянул на друга и впервые для себя самого мягко улыбнулся.

— Спасибо, — наверное, его это успокоило.

Он не знал, что как только его душа была помещена в тело младенца, его лучший друг нашел лазейку в приказе императора и подбросил его в огород сильной женщины с врожденными талантами. Он так же оставил талисман даши, создать который его научил Хэнвэй Цюшань. Он не только должен был защитить младенца с душой Бога от зла, но и дать толчок к будущему развитию. Только став даши, тот мог все вспомнить и раскрыть свою душу, но больше помочь он ему не мог. Была то шутка судьбы или неизбежность, но Гуй Син встретил магистра, который положил начало его развитию, а с каждым днем пробуждения силы, он все больше приближался к сокрытой истине. Только его друг не знал, каким именно человеком вырос его друг и не мог его найти. Он знал лишь, что судьба приведет его к ученикам Хэнвэй Цюшаня, по памяти души, а Юнь Гун Чжэню он решил сообщить о том, что помощь уже бродит где-то рядом. И только когда Гуй Син проявил при нем свою силу, все встало на свои места. Судьба была действительно непостижима.

Глава 110. Праздник трех миров 4

— Тогда мой друг впервые пришел к вам, наверняка в чужом облике, поэтому вы даже не запомнили его, — Гуй Син взглянул на Юнь Гун Чжэня и старейшину Ли, — но смог это сделать не раньше, чем через год, когда обстановка на небесах успокоилась. Божества будучи изолированными от всего мира прибывают в некотором состоянии сна. Мы не чувствуем, не замечаем. Мы не знаем, как может быть иначе, лишь слышим об этом. Пока я не встретил Хэнвэй Цюшаня в небесном чертоге, даже не думал о том, что происходящее с нами не нормально. Мы были живыми статуями, зависшими в воздухе пухом. В мир людей спускался лишь наш император и это, видимо, его изменило, точно так же как изменились мы с другом.

Гуй Син сделал несколько шагов в сторону старейшины Ли.

— Ты узнал, что Хэнвэй не был изменен, не сошел с ума. Как?

Возможно причиной тому стало откровение Гуй Сина, но Ли Бэй Вэйж ему ответил.

— Никто из даши не сходил с ума. Никогда. Это был яд небес, чтобы нас было меньше, чтобы все меньше людей желали заняться этим тяжким трудом. Да, в начале, когда мы только открыли этот путь, падения были естественными, но яд небес сделал его возможным даже для тех, кто идет правильным путем. Чтобы люди боялись обучаться, иначе совсем скоро, все люди стали бы послами. Узнав об этом я подумал, действительно ли мой учитель сошел с ума?

***

Когда Ли Бэй Вэйж узнал истину о Хэнвэй Цюшане от все того же божества, что ему удалось пригласить на праздник трех миров, он почувствовал, что все внутри него содрогнулось. Вернувшись вечером в свой дворец, он осел на пол, казалось ноги его не держали. Он не мог поверить, что с Хэнвэй Цюшанем могло случится подобное и от этого его сердце сжималось цепями. Вместе с тем, как оно сжималось, по его щекам потекли слезы. Как можно дорваться до небес, чтобы вызволить оттуда своего учителя? Если ему поступит приглашение, и он согласится, то даже не успеет подняться на небеса, прежде чем от него избавятся. Требовать справедливости? Небесный император имел безоговорочную репутацию. Кроме него и Юнь Гун Чжэня никто не сможет столкнуться с силами небес, прочие даши даже не будут пытаться. Убрать три помехи, что все это время не позволяли им разгуляться? Открыть себе путь и стать правителями даши? Свергнуть императора людей и стать единоличными правителями среднего мира? По их мнению, это все стоит четырех жизней.

Нет. Ли Бэй Вэйж вернет его. Небеса сами отдадут ему его. Старейшина Ли взглянул на Ву Шу в своих руках и, не глядя, потянулся к чернильнице. Его потрясывало, все тело содрогалось, поэтому он неизбежно уронил туш, но собрал ее пальцами прямо с деревянного стола, чтобы начать вычерчивать символы. Никто их не увидит, а ему они станут ежедневным напоминанием. Той самой сделкой.