Туманы Авалона - Мэрион Брэдли

«А теперь, когда мне суждено родить Артуру сына, лучше всего и впрямь отослать Ланселета подальше от двора, чтобы никогда мне больше не видеть его лица и не терзаться думами, что не подобают замужней женщине и доброй христианке». И все-таки мысль о том, чтобы Ланселет женился на Моргейне, казалась ей невыносимой. Да жила ли когда-либо на этом свете такая великая грешница, как она? Гвенвифар ехала, спрятав лицо под капюшоном и не прислушиваясь к разговорам сопровождающих ее рыцарей, однако спустя какое-то время заметила, что отряд минует сожженную деревню. Один из рыцарей попросил дозволения ненадолго остановиться, отправился искать уцелевших и возвратился крайне мрачный.

– Саксы, – сообщил он остальным и тут же прикусил язык, заметив, что королева все слышит.

– Не бойся, госпожа, они уже убрались, однако надо бы нам поспешить и поскорее известить Артура. Если заменить тебе коня на более быстрого, сумеешь ли ты не отстать от нас?

У Гвенвифар перехватило дыхание. Отряд только что выехал из глубокой лощины, и теперь над головами раскинулся небесный свод – бескрайний, исполненный угрозы. Она ощущала себя крохотным зверьком в траве, на которого пала тень ястреба. Она заговорила – и собственный голос показался ей тоненьким, и дрожащим, и совсем детским.

– Ехать быстрее я не могу. Я ношу ребенка Верховного короля – и не смею подвергать его опасности.

И снова ей почудилось, будто рыцарь – то был Грифлет, муж ее придворной дамы Мелеас, – оборвал себя на полуслове, с лязгом сомкнув челюсти. И наконец проговорил, скрывая нетерпение:

– Тогда, госпожа, пожалуй, лучше будет сопроводить тебя в Тинтагель, или в любой другой укрепленный замок в здешних краях, или обратно в монастырь, чтобы сами мы поехали быстрее и добрались до Каэрлеона еще до рассвета. Если ты носишь ребенка, конечно же, скакать всю ночь ты не сможешь! Дозволишь ли ты одному из нас отвезти тебя и твою прислужницу назад в Тинтагель или, скажем, в монастырь?

«Сама бы я не прочь вновь оказаться под защитой стен, если округа кишит саксами… но нельзя мне быть трусихой, никак нельзя! Артуру должно узнать о сыне».

– А отчего бы одному из вас не поскакать в Каэрлеон, а остальные поедут, подлаживаясь под мой шаг, – упрямо возразила она. – Или, скажем, разве нельзя нанять гонца, чтобы тот доставил вести как можно скорее?

Судя по выражению его лица, Грифлет с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

– В этой земле никакому наемному гонцу я бы доверять не стал, госпожа, а нас слишком мало даже для мирных мест – мы для вас не лучшая защита. Ну что ж, пусть так; наверняка до Артуровых людей вести уже дошли. – Грифлет отвернулся – зубы стиснуты, лицо побелело, – и видя, как он рассержен, Гвенвифар с трудом удержалась, чтобы не окликнуть его и не согласиться на все, что он предлагает. «Не трусь», – твердо повторила себе Гвенвифар. Теперь, когда ей предстоит родить королевского наследника, должно ей вести себя так, как подобает королеве, и храбро ехать вперед.

«Если я окажусь в Тинтагеле, а округу заполонят саксы, тогда сидеть мне там до тех пор, пока война не закончится и в земле опять не воцарится мир, а ведь это, возможно, произойдет не скоро… а если Артур даже не знает, что я беременна, он, чего доброго, оставит меня там на веки вечные. В самом деле, зачем бы ему везти бесплодную королеву в свой новый замок в Камелоте? Надо думать, он прислушается к советам старика-друида, этого своего деда, Талиесина, который ненавидит меня всем сердцем, и откажется от меня ради какой-нибудь женщины, способной рожать ему здорового мальца каждые десять лун или вроде того…

Но, как только Артур узнает, все будет хорошо…»

Гвенвифар казалось, что ледяной ветер, проносящийся над вересковыми нагорьями, пробирает ее до костей. Спустя какое-то время она взмолилась об остановке и попросила подать ей носилки… езда верхом совсем ее растрясла. Грифлет сердито нахмурился, и мгновение королеве казалось, что он, того и гляди, позабудет про учтивость и накричит на нее, но рыцарь лишь отдал необходимые распоряжения, и королева, благодаря судьбу, забилась в носилки, радуясь тому, что кони пошли еще медленнее и что задернутый полог закрывает от нее страшное небо.

С наступлением сумерек дождь ненадолго прекратился и проглянуло солнце: стояло оно совсем низко, роняя косые лучи на унылую пустошь.

– Здесь мы встанем лагерем, – объявил Грифлет. – Тут, на равнине, хотя бы видно далеко. А завтра мы доберемся до старой римской дороги – и сможем ехать быстрее. – А затем, понизив голос, сказал что-то прочим рыцарям, чего Гвенвифар не расслышала, однако так и сжалась от страха, зная: Грифлет злится на то, что они вынуждены плестись так медленно. Но ведь всем и каждому известно: быстрая езда верхом для беременной женщины чревата выкидышем; а с ней такое уже приключалось: они что, хотят, чтобы она и на сей раз потеряла Артурова сына?

Спалось королеве в шатре крайне плохо: земля казалась непомерно жесткой для ее хрупкого тела, плащ и одеяла отсырели насквозь, спина ныла: к верховой езде Гвенвифар была непривычна.

Однако спустя какое-то время она все-таки уснула, невзирая на ливень, просачивающийся сквозь ткань шатра. Разбудил ее цокот копыт и резкий, хриплый окрик Грифлета.

– Кто скачет? Стоять!

– Это ты, Грифлет? Я узнаю твой голос, – раздался голос из темноты. – Это Гавейн; я ищу ваш отряд. Королева с вами?

Гвенвифар, набросив плащ поверх ночной рубашки, вышла из шатра.

– Это ты, кузен? Что ты здесь делаешь?

– Я надеялся застать вас еще в монастыре, – отозвался Гавейн, спрыгивая с коня. В темноте за ним маячили еще фигуры: четверо или пятеро Артуровых рыцарей, хотя лиц Гвенвифар не различала. – Раз ты здесь, госпожа, я так понимаю, королева Игрейна покинула земную юдоль…

– Королева испустила дух позапрошлой ночью, – промолвила Гвенвифар. Гавейн вздохнул.

– Что ж, все в воле Божьей. Но земля охвачена войной, госпожа… раз ты здесь и уже проделала большую часть пути, думается мне, должно тебе ехать дальше, в Каэрлеон. Мне, если бы я застал тебя еще в монастыре, было приказано сопроводить тебя и тех сестер, что взыскуют надежного убежища, в замок Тинтагель и наказать тебе оставаться там до тех пор, пока в Британии не воцарится мир.

– А теперь выходит, что съездил ты зря, – не без раздражения отозвалась Гвенвифар, но Гавейн покачал головой.

– Раз поручение мое утратило смысл и, я так понимаю, святые сестры предпочтут укрыться за стенами монастыря, я поскачу с известием в Тинтагель: всем, кто принес присягу Артуру, должно немедленно прибыть к королю. У берегов собираются саксы: пришло более ста кораблей. На маяках зажгли сигнальные огни. Легион сейчас в Каэрлеоне; туда стягиваются войска. Как только вести достигли Лотиана, я сразу поскакал к Артуру, Артур же послал меня гонцом в Тинтагель. – Он перевел дух. – Последние десять дней я так и езжу посланником – куда там Мерлину!

– А я ведь убеждал королеву остаться в Тинтагеле, – встрял Грифлет. – Да только назад ехать теперь уже поздно. А раз по дорогам идут воинства… Гавейн, может быть, ты сопроводишь королеву обратно в Тинтагель?

– Нет, – отчетливо произнесла Гвенвифар. – Мне должно вернуться к мужу – и немедленно. Раз меня призывает долг, путешествие меня не страшит. – Ведь в преддверии новой войны Артур тем более обрадуется ее доброй вести…

Гавейн досадливо покачал головой.

– Мешкать из-за женщины я не могу – вот разве что с Владычицей Озера смирился бы, она-то день напролет проскачет верхом, да еще любого всадника обставит! А из тебя, госпожа, наездница никудышная: нет-нет, я не хочу тебя задеть, никто и не ждет, чтобы ты разъезжала в седле под стать рыцарю, просто медлить я не вправе…

– А королева еще и беременна в придачу и ехать может разве что шагом, – столь же раздраженно бросил Грифлет. – Может, попросишь кого-нибудь из самых своих медлительных всадников проводить королеву, а я поскачу с тобой в Тинтагель?

– Никто и не сомневается, что тебе охота быть в центре событий, Грифлет, – улыбнулся Гавейн, – но тебе поручили именно эту миссию, и никто тебе не позавидует. Не угостишь ли меня вином и хлебом? Я поскачу, не останавливаясь, чтобы на рассвете оказаться в Тинтагеле. У меня послание к Марку, военному вождю Корнуолла; он обязан привести своих рыцарей. Возможно, грядет та самая, предсказанная Талиесином великая битва, в которой мы либо погибнем, либо изгоним саксов с нашей земли раз и навсегда! Но только всем и каждому должно сражаться на стороне Артура.

– Теперь даже часть союзных саксов встанет за Артура, – сообщил Грифлет. – Скачи, Гавейн, раз так надо, и да пребудет с тобою Господь. – Рыцари обнялись. – Мы еще встретимся, друг, когда будет на то воля Божья.