В джунглях черной Африки - Уилбур Смит

Чжэн редко видел отца таким оживленным и разговорчивым, но, проведя два с лишним часа за осмотром бивней, старик явно устал, и Чжэн усадил его в машину, велев шоферу возвращаться домой.

Хен Сюй, закрыв глаза, откинул голову на мягкое кожаное сиденье. Убедившись, что отец спит, Чжэн осторожно поправил кашемировый плед у него на коленях. Правая рука старика осталась сверху, и Чжэн тихонько приподнял плед, чтобы накрыть ее. Но прежде чем сделать это, он ровно секунду держал ладонь в своей руке, поглаживая с такой нежностью, словно боялся разбудить отца. Рука была совсем худой и холодной, как у мертвеца. Внезапно старик вцепился в запястье Чжэна и заговорил, не открывая глаз.

— Я не боюсь смерти, сынок, — прошептал он. — Я страшусь лишь того, что все мной достигнутое может быть разрушено неумелыми руками. Твой брат By — умный и сильный человек, однако моей твердости духа ему явно недостает. Кроме того, его абсолютно не трогает прекрасное. By не любит поэзию, не любит живопись, его не интересует слоновая кость. — Открыв глаза, Хен Сюй долго смотрел на Чжена немигающим взглядом, похожим на застывший взгляд ящерицы. — А вот у тебя, Чжэн, железный дух воина, хотя до сегодняшнего дня я сомневался. По этой причине я и колебался, выбирая между тобой и By. Однако твой сегодняшний подарок изменил мое мнение, потому что я знаю, как ты добыл эту слоновую кость. Я знаю, что для этого тебе пришлось выжать сок вишни.[22] И ты не побоялся, ты преуспел в трудном предприятии — хотя мне безразлично, добился ты этого хитростью или тебе просто повезло. И удачу, и хитрость я ценю одинаково.

Хен Сюй до боли сжал запястье Чжэна, но тот даже не поморщился.

— В Убомо я пошлю тебя, сын. Ты будешь представлять там нашу компанию.

Склонив голову, Чжэн поцеловал руку отца.

— Я не подведу тебя, отец, — произнес он тихо, и прозрачная слеза, выкатившись из уголка его глаза, упала на сухую ладонь Хен Сюя и засверкала, как бриллиант.

Нинг Хен Сюй объявил о своем решении утром следующего дня, сидя за длинным столом, за которым мужчины династии обычно обсуждали деловые вопросы.

Чжэн исподтишка наблюдал за братьями. Лицо By осталось непроницаемым — точь-в-точь таким, каким отец вырезал его из слоновой кости много лет назад. Бесстрастное, бледное и красивое лицо, но от леденящего кровь взгляда, брошенного на Чжэна через стол, младший Нинг внутренне содрогнулся.

Хен Сюй замолчал, и над столом воцарилась гробовая тишина, которая, как показалось всем, длилась целую вечность.

Молчание прервал By: — Достопочтенный отец, ты мудр во всем. Мы, твои сыновья, покорные твоему волеизъявлению, склоняем головы, как стебельки риса клонятся от северного ветра.

И все четверо поклонились так низко, что чуть не коснулись лбами крышки стола. А когда снова выпрямились, то прямо-таки готовы были убить одного из них, младшего. И в этот самый момент Чжэн понял, что в случае провала в Убомо эти трое разорвут его на части, ибо в глазах братьев он прочел лютую, звериную ненависть.

Вернувшись в свои покои, он немного расслабился, и скоро страх сменился радостным возбуждением от осознания своего успеха. Перед возвращением в Африку нужно переделать кучу дел, но сейчас он был не в состоянии сосредоточиться. Слишком он взволнован, и в мыслях его полный хаос и неразбериха. Необходимо успокоиться, выплеснуть наружу сжигавшие его эмоции, чтобы и физически, и морально прийти в норму.

Чжэн точно знал, что ему сейчас надо. Он уже давно выработал собственный ритуал укрощения своих страстей. Конечно, это опасно, и даже очень, и уже не раз он оказывался на грани катастрофы. Однако опасность и составляла самую суть ритуала: если что-то сорвется, он потеряет все. Потрясающие успехи последних дней и его сокрушительная победа над братьями — все пойдет прахом.

Да, риск огромен. И совершенно несоизмерим с тем мимолетным удовольствием, какое он получит. Однако настоящий игрок потому и настоящий, что умеет удержаться на краю пропасти.

После очередного сеанса Чжэн каждый раз обещал себе, что никогда больше не позволит этому безумию ворваться в его жизнь, однако каждый раз искушение пересиливало, в особенности сейчас, когда он так перевозбужден.

Как только он вернулся в свои покои, жена тут же подала ему свежий чай, а затем позвала детей поприветствовать отца. Посадив на колени младшего сына, он несколько минут поболтал с ним, однако мысли его были заняты другим, и очень скоро он всех попросил из комнаты, чему дети явно обрадовались. Они каждый раз не знали, как вести себя с отцом в краткие минуты таких ничего не значащих встреч. Да, с детьми Чжэн явно не умел обращаться, даже со своими собственными.

— Для работы в Убомо отец выбрал меня, — сообщил он жене.

— Это великая честь, — тихо сказала она. — Позволь выразить тебе мои поздравления. Когда мы уезжаем?

— Сначала поеду я один, — ответил Чжэн. Он тотчас заметил в ее глазах радость и, как всегда, почувствовал раздражение: зачем выказывать это так явно? — Разумеется, я пошлю за вами, как только обоснуюсь.

— Я буду ждать твоего вызова, — произнесла она, опустив глаза.

Но Чжэн уже не слушал. От возбуждения и предстоящей опасности у него кружилась голова.

— А сейчас я хочу отдохнуть. Позаботься, чтобы меня никто не беспокоил. Позже мне придется поехать в город, у меня полно дел. Сегодня вечером я домой не вернусь и ночевать, видимо, буду в номере на Тонхуа-роуд. Я сообщу тебе о своем приезде.

Оставшись в комнате один, Чжэн несколько секунд смотрел на телефон, словно подзадоривая себя. Положив трубку на стол, он мысленно проговорил каждое слово. У него участилось дыхание, будто он только что второпях взбежал по лестнице. Пальцы слегка дрожали, когда Чжэн взял наконец трубку. Этот беспроволочный аппарат имел специальное кодовое устройство, и подслушать его разговор не мог никто: ни гражданский, ни военный, ни кто-нибудь из полиции. Невозможно было определить и номер, который он сейчас набирал.

Этим номером пользовался крайне ограниченный круг лиц. Она сообщила ему однажды, что дала этот телефон всего шестерым, тем, кого считала своими самыми уважаемыми клиентами. Ему ответили после второго звонка. Сразу узнав его по голосу, женщина назвала его конспиративное имя, которое она сама для него и выбрала.

— Ты не навещал меня почти два года, Человек с зеленой горы.

— Я был в отъезде.

— Да, знаю, и все-таки я скучала.

— Я хочу приехать сегодня.

— И ты хочешь что-нибудь особенное?

— Да. — Чжэн почувствовал, как внутри у него все сжалось при одной мысли об этом. Он боялся, что от страха, отвращения и одновременно невероятного возбуждения его стошнит.