"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

— Только лишь из-за того, что не смог найти единомышленников? — недоверчиво уточнил Герти. Ему сложно было представить, что профессор европейского университета мог решиться на подобную авантюру. И что не сбежал из Нового Бангора без оглядки, обнаружив, что происходящие на острове события зачастую имеют мало общего с какой бы то ни было логикой.

— Были и другие причины, — неохотно сказал мистер Беллигейл, — Профессор отличался весьма специфическими взглядами и в некоторых прочих предметах.

— О боги.

— Это зачастую бывает с выдающимися людьми. Как, например, с Джордано Бруно.

— Профессор взялся за философию?

— Именно. Он полагал философию математической дисциплиной, неразрывно связанной с логикой. И даже успел разработать несколько интересных философских концепций.

— Вероятно, они тоже опередили свое время? — предположил Герти.

— Быть может. Я не вдавался в подробности. Знаю лишь то, что эти концепции окончательно испортили его реноме[123], как выражаются французы. Кроме того, его чуть не отлучили от церкви.

Герти присвистнул.

— Воистину, талантливый человек.

— Некоторые клерикалы посчитали, что теории Неймана далеко выходят за рамки математики и философии, вторгаясь в области морали и религии. Впрочем, ничего конкретного я вам сообщить не могу, полковник. Дело быстро замяли, а я слабо интересуюсь европейской теологией.

— Понятно, отчего он перестал быть желанным гостем в европейских университетах, — заметил Герти, — Но Полинезия?.. Не слишком ли он переусердствовал в попытке убраться подальше от церкви и коллег-недоброжелателей?

Мистер Беллигейл щелчком длинных пальцев сбил с лацкана какое-то извивающееся насекомое.

— Про него в свое время рассказывали много слухов не самого лестного содержания. Обвиняли, к примеру, в любви к спиритизму и оккультизму.

— Спиритизм научно обоснован! — поспешил сказал Герти, — Мне приходилось читать весьма убедительные статьи на этот счет. Даже сэр Конан Дойль считает его научно доказанным. Но оккультизм…

— Полагаю, всего лишь нелепые домыслы. Профессор Нейман, без всякого сомнения, был чудаковат, но не безумен. Я знаю это наверняка, поскольку в течении нескольких лет постоянно с ним общался.

— Он сам вызвался построить на острове счислительную машину?

— Да, это был его прожект. Крайне дорогой, крайне странный, но мы с мистером Шарпером сочли возможным пойти на некоторый риск. И не имели повода пожалеть об этом. До сегодняшнего дня.

— Профессор Нейман был главным проектировщиком?

— Я бы сказал, единственным. На острове не нашлось ни единого человека, который смог бы в полной мере усвоить его математические выкладки. Мне даже кажется, что не нашлось бы таких и в Европе. Слишком смело, слишком парадоксально… Разумеется, вся система монтировалась силами техников Канцелярии. У нас есть самые подробные и детальные схемы всех паропроводов и узлов, но не более того. Профессор Нейман был единственным человеком, который был способен понять, как работает его машина.

— Вы строили то, чего сами не понимали? — недоверчиво спросил Герти.

Его слова вызвали на лице мистера Беллигейла странное выражение, которое сложно было трактовать из-за неверного освещения.

— Любой деревенский мясник знает, как устроена корова, но попросите его объяснить принципы работы ее органов, и он неизбежно сядет в лужу. Все узлы «Лихтбрингта» были понятны сами по себе, но в совокупности, будучи соединены воедино, они представляли собой нечто… крайне сложное.

— А теперь профессор пропал.

— Полгода назад.

— Бесследно пропадают лишь носки и запонки, — пробормотал Герти, — Но не люди. Не мог же он покинуть остров?

— Он не покидал острова, — твердо сказал мистер Беллигейл, — Это точно установлено. Ни морем, ни воздухом, ни каким бы то ни было способом. Но и на острове его нет. Мои крысы перекопали каждый дюйм, но без малейшего успеха. Ни единого следа.

— Похищение?

— Маловероятно. В его опустевшей квартире не было следов борьбы. В один прекрасный день он попросту вышел и не вернулся. При нем не было ни денег, ни вещей. Он не захватил даже чековой книжки или очков. И больше его никто не видел.

— Должно быть, чрезвычайный случай.

— Разумеется. Мистер Шарпер был в ярости. Мы перевернули город вверх дном, но не смогли найти даже отпечатка профессорского ботинка. Проверяли последние притоны в Скрэпси и самые захудалые гостиницы, допрашивали даже угольщиков, но тщетно. Совершенно необычный случай. Профессор умудрился обвести вокруг пальца наших опытнейших агентов, сделать то, чего до сих пор не удавалось даже профессионалам. А ведь он всю жизнь провел в кабинете и, вдобавок, страдал астмой.

— Поиски продолжаются до сих пор. Негласные, разумеется, нам ни к чему лишний шум. Но они по прежнему безрезультатны.

— Разве не стоило остановить машину, раз уж волей случая пропал единственный человек, знакомый с ее устройством?

— Машина работала. Мы проверили все ее блоки и остались удовлетворены. С создателем или без него, «Лихтбрингт» неуклонно выполнял все свои функции. Этого было достаточно. Кроме того, его монтаж обошелся совсем не дешево. Не в обычаях Канцелярии бросать деньги на воздух.

— Значит, у вас нет никаких предположений о его судьбе?

Мистер Беллигейл пожал плечами.

— Предположений множество, но подтвердить их не в наших силах. Наиболее вероятная версия гласит, что профессор Нейман отправился гулять по скалам вдоль моря. Как и полагается ученым, он был рассеян, да и немолод… Ну а тело унесло далеко в открытое море.

Герти мысленно усмехнулся. Профессор Нейман, кажется, все-таки нашел способ покинуть проклятый остров. Возможно, это был единственный способ, оказавшийся в его распоряжении… И, как знать, существуют ли иные?

Задумавшись, Герти весь остаток пути хранил молчание.

Против его ожиданий, сердце «Лихтбрингта» оказалось не в столь плачевном состоянии, как технические тоннели под Канцелярией. Еще на подходе к нему Герти ощутил, как меняется обстановка. На смену ледяной подземной сырости пришла неожиданная сухость, бетон свода оказался заключен в надежные стальные конструкции, а неверный свет редких ламп сменился превосходным освещением, которое изливалось из больших стеклянных плафонов. Пожалуй, это можно было даже принять за тоннель лондонского метро, если бы не отсутствие рельс.

— Почти пришли, мистер Беллигейл, — сообщил один из техников, оборачиваясь.

Может быть, даже тот самый, что парой часов ранее ремонтировал терминал Герти. А может, и совершенно другой. Все служащие Канцелярии выглядели на одно лицо и Герти давно бросил попытки распознать их. Это было не проще, чем распознать отдельных крыс в тесной крысиной стае.