Всадники Ветра - Бай Айран

Как ты юна!

Его удивленный выдох через широкие ноздри обдал меня горелым запахом, и я неприятно поморщилась, значит, и легенды о дыхании дракона тоже правда.

Но что так тебя удивляет?

Слишком юна!

Нет! Она настоящая волчица.

Это ощетинился Алди, вскочивший от лапы и чихавший от запаха гари, которым выдохнул Янро. Что-то в его позе говорило об опасности, что даже такое огромное существо, как дракон, не пожелало спорить.

В этом я с тобой согласен, щенок. — Иной пропустил мимо ушей озлобленное рычание волка. — Я тоже считал, что она старше. Что ж, не могу же я прогнать тебя, Страстная.

Мы на всю жизнь останемся вместе?

А ты думаешь, я похож на комнатную собачку?

Я не понимала, откуда в Ином столько сарказма и попыток пошутить, но все равно его колкие замечания выходили на непонятный манер, сказывалось драконье происхождение.

А твои родители живы?

Дракон был обескуражен вопросом, это выдали не только его мысли, но и выражение увенчанной гребнем мордой. Пасть приоткрылась в задумчивости, обнажая грубую, но розоватую кожу.

Нет, обычно драконы заводят потомство на закате жизни. Или же в самом ее расцвете. Мои родители выбрали последнее, вместе с моим рождением отдав мне свою смерть.

Внезапно перед моими глазами предстала до боли отчетливая яркая картина. То были два дракона на фоне заходящего солнца — их гладкая чешуя блестела в кровавых расплывающихся лучах. Драконица лежала на земле и истошно стонала, этот звук был похож на ужасный скрежет, но даже в нем различалось страдание. Она смотрела на тщедушного дракончика, сердце которого не билось — до меня не долетал ритмичный звук. Зеленоватый супруг наклонился к своей подруге и коснулся носом лба, успокаивая, потом он дотронулся до своего сына — и жизнь померкла в желтых глазах. Истошный вопль драконицы повторился, но она последовала примеру своего друга, отдав еще одну жизнь тощему серому детенышу.

Так родился я, забрав жизни своих родителей. — Оттенок печали металлом звенел в его мыслях, я сочувственно дотронулась до чешуйчатого бока. — Маленькая ящерица, которая осознала себя возле двух еще теплых трупов. Но они отдали мне свои знания, я знал, кто я, что я и зачем я.

А имя? Как они нарекли тебя?

Последнее слово матери, которая верила, что я стану Серебром, хотя родился серый детеныш. Отец не верил. Она просто знала.

Но дракон сумел быстро справиться со своей печалью, наверное, время стирало остроту боли, которую он когда-то ощутил.

Неужели такая судьба ждет каждого дракона-родителя?

О, нет. Просто они слишком долго ждали. Я не успел бы родиться в срок — мать была близка к смерти. Ей пришлось это сделать. Но вот отец… он был молодым драконом, в сравнении с ней. Он не желал уходить так скоро, но не мог перенести страдания своей любимой.

И все это…

Я понял только из их воспоминаний, что по сей день есть в моем сердце.

Я до конца не понимала, какое же существо попало под мою власть, и кому я теперь подчинена до конца своей жизни. Да, ошибки быть не могло. Моя судьба сплелась с древним существом, полным мудрости и горести прожитых лет в одиночестве.

Молодые драконы проще обзаводятся потомством, но им нечего предложить детенышам из собственного опыта — только то, что они сами получили от собственных родителей. Поэтому мы каждый раз останавливаемся на перепутье. — Я хотела задать вопрос, но он меня опередил, уже давая ответ. Я не решился завести детеныша потому, что не смог бы рассказать ему, каково это — иметь Всадника.

За всю твою жизнь ты никогда этого не испытывал?

О, Страстная, Всадник один для одного дракона. Один для одного. Для убедительности повторяю. Это судьба, ты понимаешь. Она не может вдруг раздвоиться и начать вплетать нити в чужой гобелен. Я был рожден, чтобы когда-то стать твоими Ветром. Ты родилась, чтобы быть моей Всадницей. Не появись я на свет, не получилась бы возможность и твоей жизни. Древние придумали законы, которые просто не могут быть нами нарушены, сама природа их прилежно соблюдает.

Но что будет, если один из нас погибнет?

Что ж. Вечное одиночество для дракона, короткое мучение, длиною в человеческую жизнь, для Всадника. Но…

Он внезапно замолчал, словно не желала продолжать мысль, которую начал совершенно неосознанно. Я выжидательно смотрела на своего Иного, и трепет радостью растекался по груди. Наконец, заметив, что жгучая боль из шрама ушла вместе с грязной магией неудавшегося убийцы, я осторожно провела пальцами по розоватому рубцу. Теперь он даже не имел в моей памяти своего куска, боли не было, я отчистилась от нее.

Но что? — Терпение мое явно не превышало лимита драконьей созидательности.

Родись у тебя дети, я бы остался с ними. Нет, между нами не возникнет подобной связи, но защищать их я бы смог. Да.

Неожиданно для меня такой расклад показался более вероятным, чем смерть Янро, ведь человеку отпущено меньше, чем Иному. Эта природа разделяла нас в некоторых аспектах и сближала в других. Он мог поделиться со мной впечатлениями о прошлой жизни, а я могла дать ему чувства краткости момента, счастье в единый миг, не варварски растянутое на столетие.

Запомни свои слова, Янро. Ты обещал.

Я не обещал.

Покачав головой, я отмела все его попытки отказаться от своих слов, и дракон покорно согласился, в конце концов, пусть и неохотно. Видимо, ядовитый свинцовый сон без движения прельщал его больше, чем возня с человеческими детьми.

Ты права, это яд, от которого очень сложно отвыкнуть. Даже разговаривая с тобой, я иногда ощущаю эту тяжесть в висках и веках. Снова хочется уснуть на долгое время, отстраниться от жизни, что бурлит вокруг. Но если появляется пара Всадник и Иной, то она обязательно сделает что-то полезное.

Обязательно?

Конечно, иначе зачем Древние оставили бы эту закономерность? Зачем существовали бы Иные и люди, обладающие Динео, если бы они не приносили пользу миру? Это все равно, что лошади, которые не возят на спинах людей, а скачут рядом за компанию.

Мне было приятно, что он привел аналогию из моего мира, а не из своего. Это каким-то образом еще больше сблизило нас.

Тебе нужно хранить для себя хоть какую-то часть своего сознания. — Ворчливость принадлежала его возрасту. — Просто перестань быть распахнутой настежь, открытой будь.

Я затравленно глянула в его сторону, словно была забитой собакой, мне не нравились постоянные загадки, и я когда-то надеялась, что Первый Свет избавит от этого, а не прибавит еще кучу подобных вопросов. Но сознание напряженно билось в моей голове, пытаясь следовать совету. Я была либо распахнутой полностью, либо абсолютно закрывалась от него, вызывая драконье раздражение. Никак не выходило отыскать идеальное равновесие, и Янро усмехался, утверждая, что я похожа на своего принца. Я вспыхивала и бросалась на задние с еще большим рвением.

Спина неприятно затекла, и я слабо пошевелилась, вспомнив, что это надо делать. Дракон виновато опустил голову — он мог провести без движения почти год и невольно прививал свои привычки моему телу. Ощутив боль затекшей мышцы и приток крови, который приятно согрел кожу, я наконец наткнулась на тот островок равновесия. У меня получилось спрятать самое сокровенное от всевидящего ока Янро, но при этом оставлять место для него в своем сознании.

Хорошо, а то мне надоела эта стыдливая краска на твоих белых щеках.

От этого замечания я в очередной раз покраснела, услышав злобное шипение, которое исходило от самого дракона, а не от его сознания в моей голове. Удивительно, ведь он тоже обладал телом! Я ненамеренно улыбнулась, замечая за собой очередную глупость.

Чему это ты там скалишься, Страстная?

Я не обратила внимания на его замечание, поглаживая большими пальцами ровную чешуйку. Металл приятно теплился под этим прикосновением, возникало впечатление, что он просто нагрелся от солнца, лучи которого серебрили бока дракона долгие годы.

Просто для тебя я живой.

Пораженно отметив, что его дыхание размеренно разносилось отчетливым звукам в моем сознании, что я чувствовала тепло, гибкость его чешуи, что он действительно не походил для меня на кучи мха, как первый дракон у оврага.

О, он слишком стар, чтобы заводить самку и уже потерял своего Всадника. Люди, знаешь ли, не вечны.

Я отчего-то усмехнулась этому замечанию потому, что приписала его себе. Мог ли Янро задумываться, что когда-нибудь потеряет меня? Конечно. Но дракон только что обрел свою Всадницу, так что не позволял демагогии разрастись в своей душе, пресекая всяческие попытки гадких сорняков сомнений пустить корни.