Жемчужина Лабуана (сборник) - Эмилио Сальгари

Отдавшись течению этой толпы любопытных, уже минут через двадцать они оказались на обширной площади, ярче освещенной возвышавшихся повсюду смоляными факелами на высоких шестах. С одной стороны площадь замыкалась старинной пирамидальной пагодой. В середине ее оставалось довольно обширное свободное пространство, оцепленное охраной сипаев. Там, в розоватом мареве, виднелись жаровни с раскаленными углями, распространявшими вокруг нестерпимый жар.

– Что они собираются готовить на этих жаровнях? – спросил Сандокан, с трудом прокладывая себе дорогу в толпе фанатиков и любопытных.

– Собственные подошвы, капитан, – ответил Каммамури. – Скоро вы это увидите, а пока нам нужно протолкаться поближе к пагоде. Того, кто нам нужен, следует искать именно там.

Помогая себе локтями, не без труда им удалось добраться до основания лестницы, которая вела к дверям пагоды. Однако дальше они натолкнулись на настоящую человеческую стену, которую никакими силами нельзя было пробить. Но отсюда, взобравшись на каменную террасу, которая тянулась перед храмом, они отлично могли наблюдать церемонию, разворачивавшуюся у входа в храм.

Тщетно вглядываясь в глубь толпы в надежде заметить старого манти и уже отчаявшись обнаружить его в этом колеблющемся море голов, путники отступили немного назад, к центру площади.

– Поищем место поближе к огню, – сказал Каммамури. – Мы обязательно найдем старого колдуна там, когда начнется танец огня. Если он в самом деле туг, он обязательно будет участвовать в церемонии.

– А разве это не праздник Дхармы-Раджа? – спросил Янес.

– Да, но поскольку пагода посвящена Кали, то вынесут также и ее статую.

Решительно расталкивая толпу направо и налево, четверо мужчин добрались наконец до центра площади, которая на значительном пространстве была покрыта горящими углями. Множество индийцев, окружавших эту огромную арену, раздували угли с помощью вееров из пальмовых листьев и опахал.

– Эти угли для почитателей Дхармы-Раджа? – спросил Янес.

– Да, скоро эти фанатики будут бегать по ним.

– Хорошенький обычай поджаривать себе пятки.

– Они этим заработают себе вечное блаженство.

– Охотно оставляю им это вечное блаженство, – сказал пират, улыбаясь. – Предпочитаю сберечь себе ноги.

Громкие крики и движение толпы показали, что процессия уже выходит из храма, чтобы начать обряд испытания огнем. Широкая брешь образовалась в расступившейся толпе, и целая стая танцовщиц вместе с факельщиками и служителями хлынула через нее.

– Держитесь все рядом со мной, – сказал Каммамури. – Главное – не потерять наше место.

Тем не менее сначала они были отброшены этим беспорядочным движением вправо, потом так же стремительно влево, но вскоре все опять успокоилось, и им удалось даже пробиться в первый ряд к самому краю обширной арены, густо усыпанной испускающими жар раскаленными углями.

Процессия спустилась с лестницы и продвинулась к центру площади. Статуи обоих божеств, помещенные на некое подобие паланкина, несли на шестах десятка два верующих. Затем вынесли довольно зловещую на вид статую богини Кали, покровительницы пагоды, украшенную гирляндами из живых цветов.

Жена могучего Шивы представляла собой черную женщину с четырьмя руками, из которых одна потрясала неким подобием меча, с другая держала отрубленную голову. Ожерелье из человеческих черепов свешивалось у нее до колен, пояс из отрубленных рук опоясывал ее бедра, а изо рта высовывался язык, для пущего эффекта раскрашенный в красный цвет.

– Это и есть богиня тугов? – вполголоса спросил Сандокан.

– Да, – отвечал Каммамури.

– Ну и страшилище!

– Она богиня смерти и истребления всего живого.

– Это сразу видно по ней.

– Внимание, господин. Если манти здесь, его надо искать рядом со статуей. Может быть, он даже среди носильщиков.

– Это что, все туги Суйод-хана, те, что окружают богиню?

– Вполне возможно. Смотрите, большая часть их одета в рубашки, в то время как другие индийцы не слишком торопятся прикрыть свою грудь.

– Татуировка?

– Да, господин. И… Вот он! Это он! Я не ошибся: это он.

Каммамури сжал руку пирата и показал на старика, который шествовал перед статуей богини, в толпе фанатиков, держа в руках странный инструмент, сделанный из двух больших тыкв, соединенных деревянной трубкой.

Сандокан и Янес едва сдерживали волнение.

– Тот самый, что приходил к нам на борт, – прошептал Сандокан.

– Да, это манти! – подтвердил Янес.

– Друзья, – сказал Сандокан, – ни в коем случае нельзя дать ему улизнуть.

– Я не потеряю его из виду, капитан, – сказал Самбильонг, – и последую за ним даже на угли, если прикажете.

– Проберемся в середину шествия.

И, прорвав единым натиском первый ряд зрителей, они смешались с почитателями Кали, окружавшими статую.

Манти был в нескольких шагах впереди, и благодаря его высокому росту нетрудно было держать его в поле зрения. Под оглушительный шум и крики толпы процессия совершила обход вокруг костра и остановилась перед пагодой, образовав нечто вроде четырехугольника. Воспользовавшись сумятицей, Сандокан и его друзья пробились еще ближе к манти, ставшему в первом ряду, рядом со статуей.

По знаку главного брамина, который руководил церемонией, баядеры прекратили свой танец, а музыканты отложили инструменты в сторону. Вслед за тем вперед вышли сорок человек, по большей части факиры, которые держали в руках веера из пальмовых листьев. Они направились к кострищу, которое неустанно раздували их помощники и которое вспыхивало, выбрасывая в воздух густые клубы удушающего дыма. Но эти фанатики, которые готовились к испытанию огнем во имя искупления своих грехов, казалось, нисколько не страшились того, что им предстояло.

Они остановились на минуту, взывая дикими воплями к покровительству Дхармы-Раджа и его супруги, потерли себе лбы горячим пеплом и вдруг бросились босиком на горящие угли, в то время как тамбурины, барабаны и духовые инструменты вновь подняли страшный грохот, возможно, для того, чтобы заглушить вопли несчастных. Одни пересекали горящий участок бегом, другие, наоборот, медленным шагом, чтобы сильнее испытать боль, третьи приплясывали на месте. Они должны были ощущать сильные ожоги, ибо подошвы их заметно дымились, и воздух наполнился тошнотворным запахом горелого мяса.

– Они что, сумасшедшие? – не удержался от возгласа Сандокан.

При звуках этого голоса манти, который стоял в трех шагах от него, быстро обернулся. Взглядом, быстрым, как молния, скользнул он по лицу Сандокана и по его спутникам и тут же отвернулся, не показав даже вида, что заметил что-то особенное. Узнал он двух капитанов под их мусульманскими одеждами или обернулся по чистой случайности, этого никто бы не мог сказать.