Туманная радуга. Том 1 - Ксения Бугрим

– даже детей планируют. То есть, приглашая тебя в кино, этот скот Полянский, хотел и рыбку и съесть, и…

– Рит, да к черту его. Я пошла с ним в кино, только чтобы отвлечься от мыслей о Ханине. Но Ханина тоже к черту, потому что он еще больший скот, чем Полянский.

После этой истории у Вероники ничего даже не екнуло. В глубине души она и сама понимала, что такой парень, как Андрей, наверняка не скучает в своем Лос-Анджелесе. Все они были одинаковыми. Им мало одной-единственной девушки, они хотят заполучить всех. Как назло, Веронику привлекал именно такой типаж, но с этим она уж как-нибудь разберется. Сама того не желая, девушка начала возвращаться к мыслям о Тимуре. Их было так много, что они снова захлестнули ее с головой. Она в них тонула, задыхалась, пыталась остановить этот поток сознания, но ничего не получалось. Это было похоже на цунами, которое обрушивалось на нее каждый раз, когда у нее появлялось время поразмышлять о жизни. Почему все так случилось? Могла ли она что-то изменить? И если да, то как? Что ее ждет дальше? А что, если ей всю жизнь будут попадаться такие парни? А вдруг дело вообще не в них, а в ней самой? Вдруг это она была не права, сделала что-то не так? А, может, она и вовсе заслужила такое отношение? Вероника пыталась ответить себе на все вопросы, но ответы каждый раз получались разные. Она просто сходила с ума. Выход был лишь один. Налив себе чаю, она поспешила к себе в комнату, где ее ждал спасительный сборник задач по физике.

***

Тимуру предстоял последний матч в этом году. Разумеется, Влада пошла на тренировку вместе с ним. Она лезла во все сферы его жизни, везде таскалась за ним, не оставляя ему личного пространства, и это уже порядком ему надоело. Он хотел избавиться от нее, но не знал, как это сделать. Расставаться по-хорошему, как он привык, Влада точно не собиралась. Да и по-плохому тоже. После пятничной репетиции вальса, она набросилась на него со слезами и проклятьями в адрес Вероники. Он был уверен, что теперь снова свободен от бремени отношений, но не тут-то было – Влада стала еще более назойливой, чем прежде.

Но не только ее чрезмерная назойливость стала причиной его недовольства. Просто Мальцева была не такой, как нужно. Она была неправильной и все делала не так. Ее манеры, вкусы, увлечения, ход мыслей и даже смех казались Тимуру сплошной ошибкой. Ему хотелось, чтобы она вела себя иначе. Как Вероника. От осознания этого становилось совсем паршиво.

Он сам до конца не понимал, с какого момента поведение Каспранской вдруг стало для него эталонным. Она никогда не казалось ему особенной, но почему-то за время ее отсутствия он точно осознал, что другие девушки недостаточно хороши. И дело было вовсе не во внешности. Просто никто из них не смеялся так же классно и естественно, как это получалось у нее. Никто не мог уловить иронию его внезапных переходов от одного к другому – все остальные девушки смеялись чисто по инерции, даже до конца не понимая смысл его шуток. Было еще множество моментов, которых Тимуру так не хватало в отсутствие Вероники. Он скучал по ее запаху, голосу, волосам, привычке хмуриться, по ее непробиваемому спокойствию, чаю с мятой, который только она одна умела заваривать столь филигранно, что он бы мог выпить литра три за раз; по двум маленьким родинкам на ее левой руке, напоминающих Землю и Луну, и даже по ее постоянной задумчивости, как будто она вечно витала в облаках, забывая, где находится. Раньше он даже не обращал внимания на такие мелочи, а теперь это все было необходимо ему как воздух. Она – единственная девушка, которая сумела не только проникнуть в тончайшие материи его Вселенной, но и стать их неотъемлемой частью. И сейчас, без нее, он казался себе каким-то неправильным.

Видимо, чувствуя, что в их отношениях не все гладко, Влада начала активно контролировать Тимура по всем фронтам. Она выучила расписание его спортивной школы и календарь игр, так что скрыть от нее реальный распорядок дня теперь не представлялось возможным. Она даже познакомилась с его родителями, пока он был на тренировке. Ей удалось пустить им пыль в глаза и произвести настолько хорошее впечатление, что и мама, и папа остались от нее в полном восторге. Она обменялась с ними телефонами и звонила им каждый раз, когда не могла отыскать Тимура. Из-за этого почти все свободное время он был вынужден находиться в ее обществе.

Ему было до того скучно, что он сразу вел ее в постель, дабы сократить время их словесного общения до минимума. Он никогда не звал ее гулять, а на стадион его стали сопровождать Ласточкин и Шелепов. Тимур попросил их вести себя как можно хуже, чтобы Влада сама перехотела с ними ходить и оставалась дома хотя бы во время его игр и тренировок. С этим парни справлялись на все сто.

– Мальцева, а зачем ты ходишь на футбол? – ехидно поинтересовался Ласточкин в субботу вечером, когда они вчетвером шли по направлению к спортивному комплексу.

– Затем же, зачем и ты, – недовольным тоном ответила Мальцева, косясь на Тимура.

Вероятно, она ожидала от него какой-то поддержки, но он делал вид, что ничего не замечает. А еще он «не замечал», как Влада ежится от холода. Он намеренно держал медленный темп, чтобы они шли как можно дольше, и она успела замерзнуть. Это было не по-мужски, но он решил наплевать на все свои принципы, лишь бы поскорее от нее избавиться.

Ласточкин продолжал наступление:

– Ты ж даже примерно не понимаешь, что происходит в игре. Сидела бы дома, вышивала какую-нибудь фигню, или чем вы там, бабы, обычно занимаетесь. На футболе вам точно не место.

– Ласточкин, чего ты ко мне пристал?? Я иду на матч, чтобы поддержать своего парня. А вот что вы с Шелеповым тут забыли, мне не понятно. Сводили бы своих девушек в кино, а? Ой, совсем забыла: у вас же их нет! Какая жалость! – Влада поморщилась от очередного порыва ветра и сильнее прижалась к плечу Тимура. – Хан, мне холодно. Может, пойдем быстрее?

Тимур сделал вид, что у него завибрировал телефон, и начал отвечать на несуществующий звонок.

– То ей холодно, то ей надо в туалет, то еще что… – вмешался Шелепов. – Шла бы домой, раз тебе все не так.

– Мальцева, ты уже даже Валерия достала, а он из нас троих самый смирный. Езжай домой, а? Я