Древо исчезающих времен - Василий Головачёв

Она все еще считала Ивашуру живым и молилась в душе, чтобы никакие монстры не помешали ему вернуться.

К лету произошли изменения и в социально-бытовой сфере экспедиции. Не выдержав нагрузки, ушел директор Центра Богаев, на место Ивашуры был назначен доктор физико-математических наук Тьмаревский из ФИАНа (Физического института Академии наук), сменился и куратор со стороны правительства: вместо ушедшего на покой Старостина появился представитель Совета безопасности Козюля, энергичный человек, бывший генерал. А старик Гришин остался, не желая, впрочем, занимать ни один из официальных управляющих постов. Академик был исследователем, ученым и хотел нести этот крест до конца своих дней.

Невидимый, протарахтел в стороне над лесом вертолет, и снова наступила тишина. Звери и птицы покинули этот край давно, еще прошлой осенью, и уже не возвращались, даже насекомые не хотели селиться в болотах и лесах, словно понимали угрозу, исходящую от полуразрушенной, но все еще непредсказуемо опасной Башни.

— Пойдемте, Вероника. — Пальцы Гришина легонько тронули локоть женщины.

Она вздохнула, отрывая взгляд от черной бездны над лесом, поискала Полярную звезду, рассмеялась с дрожью в голосе.

— Интересно, с какой звезды они все же прилетели?

Гришин понял. Наряду с основной — временно́й — концепцией, объясняющей явление Башни, существовала версия ее космического, внеземного происхождения. Сам академик склонялся к первому варианту, но в среде ученых не было единства, и теорий хватало, хотя ни одна из них пока не претендовала на истину.

— У писателей конца прошлого века Стругацких была повесть «Пикник на обочине», помните? — продолжала Вероника, пока они медленно спускались с холма к дороге, где их ждал экспедиционный «уазик».

— Фантастику не читаю, — ответил Гришин извиняющимся тоном. — Пробовал в детстве, а потом…

— Так вот в повести рассказывается о том, как Землю посетили инопланетяне-негуманоиды, провели эдакий пикничок, оставив после себя зоны с неземным мусором, особо опасным. В принципе Башня может претендовать на звание такой зоны.

— Я все же убежден, что Башня — явление земного плана, несмотря на выходы из нее разных страшилищ, и связана она с прорывом временного барьера. Слишком много фактов указывает на это.

Вероника села в машину, следом, кряхтя, влез Гришин, заурчал мотор, «УАЗ» медленно, раскачиваясь на колдобинах и буграх, пополз прочь от гигантской аномалии (Башня изменила все параметры Среды вплоть до геомагнитной обстановки). Солдаты поста, охранявшие въезд на территорию запретной зоны, проводили машину глазами и закурили. Они давно привыкли к опасному соседству и не реагировали на торчавшую над лесом громаду.

В кабине машины воняло бензином и карболкой. Вероника сморщила носик, заметила взгляд водителя в зеркале заднего обзора и улыбнулась.

— Отвыкла от запахов цивилизации.

— Скорее наоборот — от запахов нецивилизации, — авторитетно возразил водитель, молодой парень, обрадованный возможностью поговорить с красивой женщиной. — У вас там в Москве, наверное, запахи совсем другие, я имею в виду телестудию. Ну а как вам наша Башня?

— Манит, — Вероника подумала, передернула плечиками, — и пугает. Сама не знаю почему, но меня действительно тянет сюда. Вот и приезжаю каждый месяц, как на свидание.

Подвывая мотором, «УАЗ» выбрался с проселочной дороги на асфальтовую ленту, новую, уложенную всего месяц назад, но уже исполосованную трещинами, и через несколько минут миновал еще один пост — милицейский, на въезде в город.

Лагерь экспедиции располагался на окраине Жуковки, в двенадцати километрах от Башни и всего в двух от отгороженной зоны отчуждения. Он был мобилен и мог в любую минуту сняться и переместиться на другое место. Состоял лагерь из двенадцати огромных спецфургонов финской фирмы «Миккели», дизеля, трех трейлеров Академии наук, в которых находились пять лабораторий и компьютерный центр, а также машины связи и двух БТРов охраны. В одном из фургонов, использующемся в качестве гостиницы для важных визитеров, представляющем собой жилой бокс: четыре комнаты со всеми удобствами, кухня, столовая на двенадцать человек, комната отдыха с телесистемой, она же конференц-зал, — жила Вероника.

— Пойдемте пить кофе, Константин Семенович, — остановилась она у длинной, тридцатиметровой, белой с красной полосой сосиски фургона. — Время еще не позднее.

Гришин посмотрел на часы и согласился:

— Думаю, жена бы не возразила.

На пороге фургона им повстречался сурового вида молодой человек, окинул ведущую телепрограммы новостей цепким взглядом, молча посторонился, пропуская. Вероника узнала его, это был тот самый майор ФСБ Максим Сысоев, помощник полковника Одинцова, единственный уцелевший из всей группы Ивашуры. В последнее время Вероника начала замечать с его стороны особое внимание к себе, выливающееся, правда, пока что в странные многозначительные взгляды и частые встречи, как бы невзначай. Вот как сейчас. Это не особенно беспокоило бы женщину, привыкшую к мужскому интересу, если бы не одно обстоятельство: майор Сысоев в отличие от остальных представителей мужского пола — официальных, военных и гражданских лиц — даже в начале лета, в тридцатиградусную жару был наглухо запакован в костюм и носил рубашки только с длинными рукавами. Почему-то именно данный факт тревожил Веронику больше всего. И еще она была уверена, что майор знает об исчезновении отряда Ивашуры гораздо больше, чем доложил руководству экспедиции.

Открыв дверь своего гостиничного номера, Вероника пропустила академика, бросила вызывающе-ироничный взгляд на все еще рассматривающего ее майора и захлопнула дверь. Проговорила сквозь зубы:

— Мерзавец! Смотрит словно удав на кролика.

— Это вы о майоре? — уточнил Гришин, с удовольствием усаживаясь в плетеное кресло-шезлонг. — Да, неприятный молодой человек. Мне приходилось с ним сталкиваться.

— А вы заметили, как этот майор одет? Темно-серый костюм, глухая синяя рубашка, застегнутая на все пуговицы, красный галстук… и это в такую жарищу!

Гришин, одетый в бежевую рубашку с короткими рукавами и шорты, улыбнулся.

— Ну, у каждого свои причуды. Мерзнет человек, может быть, или статус обязывает быть человеком в футляре. А что мы будем пить?

— Можно открыть вино, у меня есть «Хванчкара», или заварить чай, кофе.

— Тогда лучше чай, кофе на ночь мне вредно, а для вина нужна причина.

Вероника быстро приготовила чай для Гришина и кофе — для себя, накрыла стол, зажгла бра на стене, и они принялись чаевничать, поглядывая на экран телевизора, встроенного в нишу. В комнате стояли четыре кровати, по две — одна над другой, стол, четыре стула, тумбочки были встроены в стены, шкаф для одежды тоже, и тем не менее походной солдатской казармой комната не выглядела, в ней было уютно и прохладно. До вселения Вероники здесь обитала девушка, сотрудница какого-то института, но она уехала, и Вероника жила пока одна.

— И все-таки, Константин Семенович, — проговорила она задумчиво после недолгого просмотра программ телепередач и выключила телевизор, — вот мы все говорим, говорим, что Башня связана со временем, вернее, с путешествием во времени… а что такое время вообще?

— Это называется вопрос на засыпку, — пробормотал Гришин.

— А все-таки?

— Как сказал философ: время — понятие, необходимое для описания чего-то происходящего с Я или внутри Я.

— Красиво, но непонятно.

Гришин рассмеялся.

— Я сам вряд ли смогу объяснить внятно, что такое время. Существует множество концепций времени, и все они не идеальны, хотя, может быть, некоторые и близки к истине.

— Например?

— Ну, например, субстанциональная, реляционная, динамическая теории… статическая, субъективно-психологическая… и так далее.

— Константин Семенович, я не специалист в физике, поэтому раскройте суть этих идей попроще и не увиливайте от ответа.

Гришин развел руками, состроив комическую гримасу: вот, мол, получил ни за что.

— Я же вам говорю, Вероника Даниловна, я специалист в несколько другой области знаний и сам мало что понимаю в физике времени. Другие ученые и коллеги, впрочем, тоже. Ну хорошо, попытаюсь. Субстанциональная концепция определяет время как особую субстанцию наряду с пространством, веществом, излучением и полем. Так нормально?

Вероника не выдержала тона и рассмеялась.

— Так нормально. Во всяком случае, мне все понятно.

— Идем дальше. Реляционная гипотеза толкует время как отношение или систему универсальных устойчивых отношений между физическими событиями. Очень заманчивая гипотеза, но с изъянами. Динамическая версия: время — изменение порядка событий…