Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Вот тут и тормози. – Майор ткнул пальцем за окошко, указывая на начало подъема на нависающий над дорогой мост.

С легким шорохом «двадцатка» съехала на обочину и застыла в неподвижности. Майор сразу же распахнул дверцу.

– А вы куда? – встревоженно поинтересовался Ивушкин, глядя на выбирающегося из салона Потапенко.

– На мост. Осмотрюсь и вернусь. – Майор потянулся через сиденье, взял бинокль и, прикрыв дверцу, быстро начал подниматься вверх по плавно поднимающейся поверхности моста.

«Наконец-то можно будет как следует выспаться. Сколько же можно не спать? И, пожалуй, на речку съездить успею, помоюсь, поплаваю. И плевать, что вода уже холодная, зато чистая. – Майор представил освежающую прохладу, мысленно погрузился под воду и услышал рокот набегающей волны. – Рокот речной волны? Рокот!!! Это же рокот двигателей! Но они же должны быть уже далеко, очень далеко!» Полуявь-полусон, частично сковавшие сознание майора, мгновенно исчезли, растаяв без остатка, уступив место привычной собранности, но… но, похоже, бежать было поздно. Игорю даже не стоило подносить к глазам бинокль, чтобы увидеть противника и понять, что колонна врага, произведя рокировку, двигалась в обратном направлении. Майор не пытался размышлять на тему «что это было – заранее спланированный маневр с целью обмана или же спонтанное решение вождя всей этой братии», но было ясно одно: противник возвращался, и не было сомнения, что являлось его ближайшей целью.

– Потап – Центру, Потап – Центру. – Игорь уже почти сбежал вниз, когда понял – мощности «Шанса» достучаться до своих не хватит.

– Черт, – выругался он, теперь уже бросаясь вверх и продолжая вызывать дежурившего в ПВД радиста.

– Центр для Потапа на приеме, – донесся до майора знакомый голос прапорщика Игнатова.

– Колонна противника на выезде из рабочего поселка произвела разворот на сто восемьдесят градусов и теперь полным ходом движется в направлении областного центра. Как понял меня? Прием.

– Понял тебя.

Ехавшая в голове вражеской армады самоходка встала, ее ствол качнулся из стороны в сторону, и его жерло поползло в направлении моста.

– Этого еще не хватало! – Сунув «Шанс» за пазуху, Потапенко поднес к глазам бинокль и, тут же осознав сотворенную глупость, бросился вниз по эстакаде. Их засекли! Он совершил ошибку, большую ошибку. Непростительную.

«Расслабился, идиот, раскудрить твою через коромысло! Придурок! Бездумно поперся вверх… Вляпался, как салабон!» – мелькали мысли. Он бежал изо всех сил. Но мгновения таяли. Их засекли, и Игорь знал, что нет ни единого шанса убежать от неприятеля.

– Серый, уматывай! – Майор мчался вниз, на ходу размахивая руками. – Уезжай, Серый, уезжай! Вахи!

Все понявший Ивушкин завел двигатель, развернул машину, но рвать с места не спешил. Дожидаясь бегущего командира, распахнул заднюю дверцу, вперил взгляд в зеркало заднего вида и молчал. На лице Ивушкина не отражалось ни тени эмоций, вот только костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели от напряжения.

– Уезжай! – надсаживая горло, рявкнул майор, и его следующий вопль потонул в грохоте взрыва. Легковушку приподняло, вознесло вверх. На землю рухнули искореженные металлические детали, и все объяло пламя.

Множество осколков, устремившись навстречу бегущему майору, изрешетили грудь, конечности. Два или три небольших кусочка металла угодили в голову. Потапенко споткнулся, упал и, оставляя за собой на темном асфальте еще более темные влажные полосы, покатился вниз, к краю образовавшейся от взрыва воронки. На исщербленной поверхности дороги серыми комочками остались лежать ошметки разбитой радиостанции.

Игорь пришел в себя не от рева двигателя, не от скрежета гусениц, не от смрадного дыхания сгорающей соляры, а от едва слышимого во всем этом грохоте шороха гравия под подошвами чужих ботинок. Он не чувствовал ни ног, ни рук по отдельности, а только одну общую, расползающуюся по всему телу боль. С трудом разлепил веки. Сжав зубы, попробовал пошевелить пальцами рук, и ему удалось частично сжать левый кулак. Правая же рука так и осталась лежать «перебитой плетью», нет – это неправильное сравнение, скорее уж сплошной болью.

– А, собака живая! – Подошедший увидел уцелевшую на плече звездочку. – Майор кличка. – Громко засмеялся, несильно ткнул носком ботинка в обрубок ноги. Игорь скрипнул зубами, но удержал стон.

– Стойкий, да? – поинтересовался ваххабит и пнул ногой еще раз, на этот раз сильнее. Игорь прокусил губу, но смолчал.

– Аслан, иди сюда, едем. Не тяни. Нас ждут городские девчонки. – Кто-то хлопнул крышкой люка.

– Иду я, – ответил, пнул майора еще раз, но тот снова не издал не звука. – Сука, так и будешь молчать?

– Да пошел ты, пидор! – Игорь приподнял голову и, собрав последние силы, плюнул. Промахнулся.

– Собака! – Стоявший над ним ваххабит стянул предохранитель с автомата. Выстрел, и голова русского офицера беззвучно поникла.

– Аслан, сюда ходи, шустро давай! – нетерпеливо позвали с брони, и палач, круто развернувшись, поспешил к ожидающей его «саушке».

Глава 11

– Всем, всем, всем! – настойчиво пропищала радиостанция. – Срочно занять боевые позиции! Противник движется в направлении города! Повторяю – срочно занять позиции! Получасовая готовность! Рабочие команды на эвакуацию!

Час от часу не легче! Нельзя сказать, что я всерьез рассчитывал избежать драки, но хотелось верить в лучшее.

– Доложить, как поняли… Прием.

– Понял тебя. Выполняю. – Мне не нужно было называть свой позывной – находившийся на связи Витя Пащенков прекрасно знал мой голос. Доклады продолжались:

– Я Рубин, вас понял, прием.

– Сварог – Центру – отправляю рабочих, готовлюсь к бою. Прием.

– Беркут, выполняю…

– Орел 1…

Наконец все командиры участков обороны доложили о принятии сообщения. За это время я успел по резервной радиостанции отдать все необходимые указания своим непосредственным подчиненным и спешно выдвинулся к командному пункту. Времени оставалось совсем ничего. Дом – обыкновенная пятиэтажная бетонная панелька, в котором расположился временный наблюдательный пункт № 2 нашего узла сопротивления, – находился на правой стороне от столичной трассы, отличный вид на которую открывался уже с третьего этажа. Наблюдательный пункт № 2 – он же командный пункт или временный штаб левого крыла моего сводного отряда, как ни назови. Оборудовали мы его как раз на третьем этаже, выбрав себе двухкомнатную квартиру во втором подъезде. Квартирка, до того как мы выкинули почти всю мебель, за исключением двух столов и четырех стульев, была довольно уютная. Вот только запах тлена не выветрился до сих пор, хотя со дня, когда были вынесены последние трупы, прошло больше недели. А лежали они здесь долго. Я уже говорил, убитых было так много, что мы хоронили их либо прямо во дворах, либо грузили тела штабелями на грузовики, вывозили на кладбища и закапывали в огромных братских могилах, выкопанных экскаваторами. Ни на миг не задумываясь над «увековечиванием» памяти, даже не пытаясь определить, кто есть кто, и хотя бы составить список захороненных, тем самым зарабатывая порицание от потомков. Но не до того. А ведь, возможно, лет через двадцать– тридцать найдутся активисты-энтузиасты, обзовут нас как-нибудь по-нехорошему, и на их призывные крики придут новые поисковики… Будут они, проклиная нас, «не похоронивших по-людски», копать и в поисках истины перетаскивать кости из одной могилы в другую, оставляя частицы телесного праха здесь и перемещая другую его часть на новое место. Оставляя иногда до половины костей в одной могиле и закапывая остальное в другой. Здесь пара ребер… там пара ребер… А полноги вообще в отвал выбросили. Кому как, а я бы не хотел, чтобы вот так меня… Другое дело, найти, чтобы показать родным – вот тут лежит ваш дед или прадед. Оставить прах на месте, поставить памятник, и на этом все… Но это мое мнение, может, кто-то считает по-другому. Может, я и не прав и «истина где-то рядом»? Кто знает…

– Серый, – окликнув белобрысого крепыша, одного из двух остававшихся в квартире и ведших наблюдение бойцов, я опустился на стул. За прошедшие сутки набегался вдосталь, и ноги ныли. – Вода есть?

– Щас, – отозвался тот, исчез в соседней комнате и почти сразу появился с полуторалитровой бутылкой минералки. – Холодная, мы их в тряпку, а сверху водой, – похвалился боец, протягивая бутылку мне.

– Воды не жалко? – спросил я, пытаясь вспомнить его фамилию. Моему подразделению придали новых бойцов, и я еще не сумел запомнить их фамилии. Уже, наверное, и не успею.

– Да мы ее столько натаскали… – Серега провел ладонью выше головы. Запасов воды пока хватало, для обороняющихся навезли ее выше крыши. Понятное дело, с большой долей вероятности часть ее перейдет в руки к противнику, но и тут мы предприняли некоторые меры – вода, предназначенная для нас, всегда находилась в правых от входа углах комнат, вода, предназначенная противнику и напичканная слабительным, – в левых. Можно было бы, конечно, вкачать в бутылки какой-нибудь яд (доктора бы посоветовали, какой лучше), но где гарантия, что в пылу боя этой водички не хапнет кто-то из своих?