Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

если он действительно кому-то названивает, а не положил трубку рядом с аппаратом на тумбочку.

— Сейчас всё узнаем, — оптимистично говорю я, обнимая подошедшую Наталью. — Не волнуйся. Всё выясним, всё сделаем, вытащим тятю твоего, да?

Она молча кивает и прижимается ко мне.

— Расскажи пока, как ты тут без меня жила. Что делала? С Мариной познакомилась, а ещё что?

— Знаешь, она только с виду такая…

— Какая «такая»? — спрашиваю я.

— Ну… немного резкая, что ли. Она хорошая вообще-то. У неё взгляды передовые, она самостоятельная, умная, ни от кого не хочет зависеть, всего сама добивается. Например, квартира принадлежит её тётке, но она ей всё равно платит, не хочет одалживаться.

— Гордыня или почему? Зарплата бухгалтера, мне кажется, не очень высокая.

— Ну, почему сразу гордыня? — отстраняется Наталья.

— Тебе она понравилась, да? — спрашиваю я, выпуская её из объятий.

— В каком смысле?

— Ну, своей жизненной позицией, отношением к людям, проблемам, не знаю…

— Ну, и что? — делается она колючей как подросток. — Это плохо?

— Плохо? — пожимаю я плечами. — Нет, чего же здесь плохого? Нам всегда встречаются люди, которым мы симпатизируем, которые оказывают на нас влияние.

— Хочешь сказать, она плохо на меня влияет?

Я усмехаюсь:

— Ничего такого, я ведь эту девушку ещё не знаю, а вот ты, судя по этому вопросу, уже задумывалась на эту тему. Но я думаю, на тебя нельзя повлиять плохо, ты ведь не подросток, ты уже совершеннолетняя, умная, волевая и сексуально развитая девушка и…

— А это причём?

— Это влияет на уверенность в себе. Ты так не думаешь?

— Понятно, — хмуро кивает она. — Воспитательный момент, да? Сейчас скажешь, что в твоей жизни такой человек, ну, который на тебя повлиял, это Платоныч. И тогда я сравню его с Мариной и сделаю вывод не в её пользу, да? Правильно, товарищ психолог?

— Это кто ещё тут психолог, — улыбаюсь я. — Ну ладно, ты чего ощетинилась, как ёжик? Думаешь буду тебе а-та-та делать, за то что ты с новой подружкой набухалась? Чего пили-то, Ната? Тебе, кстати, нравится «Ната»? Мне тебя тоже так называть?

— Портвейн, — всё ещё настороженно отвечает она. — И нет, не надо. Ты так не называй, пожалуйста. Пусть у нас всё остаётся, как было.

Уже неплохо…

— Портвейн, — повторяю я. — Классика жанра. Три топора, надеюсь?

Ответить она не успевает, потому что звонит телефон.

— Алло, Брагин, — говорит Радько. — Взяли, да, твоего кента. Но только не мы. Приехали прямо из Москвы чудаки. Деловые, как мартышки. В свои дела не посвящают, только приказы раздают. Следственный отдел. И с прокуратурой мутят что-то. Больше сказать ничего не могу. Что ему предъявляют, нашим неизвестно. Знаю, что они вчера на зону ездили, но с кем говорили, не знаю. Это могу выяснить, но только утром.

— Как так, он же мент! Как они его взяли-то?

— А им похерам. Чё не знаешь, как мы работаем? Узнать, к кому они мотались?

— Да. Узнай, пожалуйста, — прошу я. — А давно они приехали?

— Дней пять тому. Примерно.

— Михал Михалыч, ну ты присмотри, пожалуйста, чтоб ему там хорошо сиделось, чтоб удобно, тепло, сухо и всё такое. И сам, пожалуйста, не того… Это родственник мой.

Поговорив с Радько, тут же набираю Злобина.

— О, Егор! — восклицает он, услышав мой голос. — С приездом! Как дела?

— Нормально по поездке. Всё хорошо. Надо встретиться обсудить. Вы не против, если я Большака тоже позову?

— Ну, почему нет… — как бы размышляет он. — Давай, приводи. Ты же так и так ему всё рассказываешь, правильно?

— Ага.

— Ну тогда завтра в десять тридцать подъезжайте на квартиру… так-так-так… дай сообразить… Нет, не на квартиру. Давайте встретимся в «Пекине» на седьмом этаже, сорок второй номер. Спокойно поговорим, чтобы никто нам не мешал. Лады?

— Лады. Только у меня есть просьба. Гена, отец моей Натальи. Его ваши хлопцы упаковали. Следственный отдел. Три человека из Москвы приехали пять дней назад, вчера побывали на зоне, а сегодня ночью, в лучших традициях, приехали к нему домой и забрали. И они с прокуратурой имели консультации, правда, не ясно, по какому вопросу. Сегодня, кстати, я имел беседу на повышенных с Поварёнком. Прямо в аэропорту. Стращал меня контрабандой и восемьдесят восьмой.

— Ты ему сказал что ли? — спрашивает Де Ниро.

— Про то, что у нас кое-что есть? Да, пришлось сказать, а то он прям серьёзно настроен был. Думаете это связано?

— Не знаю. Ладно, понял тебя. Попробую разузнать. Завтра в десять расскажу.

Я кладу трубку. Поварёнок — это Кухарчук. Дали ему оперативную кличку на всякий случай.

— Поможет? — спрашивает Наташка.

— Да, поможет. Узнает. А Михалыч проследит пока, чтобы у Гены всё на уровне было. Ну, ты слышала.

Она кивает.

— А кто такой поварёнок? Он что, тебе угрожал?

— Уже не угрожает. Иди сюда. Ну? Ты чего? Всё хорошо будет, вытащим мы папку твоего. Сейчас ещё звоночек сделаю.

Наташка подходит и обнимает сзади, прижимаясь к моей спине.

— Юрий Михайлович, здравствуйте. Это Брагин. Я не слишком поздно?

— Привет, Егор. Я же поздно ложусь, ты знаешь. Ну, приехал значит?

— Так точно, приехал. Соскучился, увидеться хочу. Я вам сигары привёз. При мне красотка на своём бедре скручивала.

Чувствую, как напрягается обнимающая меня Наташка.

— Серьёзно? — смеётся он. — Тогда приезжай прямо сейчас. Немедленно.

— Э-э-э… — изображаю я заминку.

— Да, шучу-шучу. Давай завтра вечерком. Галя тоже будет, обрадуется. С Натальей приходите. Часиков в восемь.

— Спасибо большое. Придём обязательно. А можно будет к вам днём заскочить на десять минут? У меня вопросик есть один конфиденциальный…

Не хочу откладывать до вечера. Думаю, помощь его понадобится раньше.

— Да? — рассеянно говорит он… — Ну, попробуем. Позвони тогда часов после десяти… Нет, ближе к обеду, хорошо?

Хорошо, очень хорошо.

Закончив разговор, я звоню Ларисе и как могу подбадриваю. Собственно, говорю то же, что и Наташке.

— Они что, действительно на бёдрах сигары скручивают? — спрашивает Наташка, когда мы ложимся в постель.

— Правда. Но это небольшие производители или частники. У нас в отеле, кстати, сидела в холле барышня.