Газета Завтра 763 (27 2008) - Газета Завтра

Это происходит во многом еще и поэтому, что казалось бы, специфически церковная проблематика из конфессиональной стала общенациональной. И драматические события, развернувшиеся вокруг минувшего Архиерейского Собора, тому свидетельство.

Да, мы присутствуем при живой церковной процедуре. Церковные вопросы на слуху. Они, как выяснилось, волнуют и беспокоят всё общество. Богословские споры даже выплеснулась на улицу. Казалось бы, такой бурной и активной церковной жизни можно только радоваться…

Но в результате нас не оставляет чувство опасности и тревоги. Тот факт, что основным, говоря современным языком, "мессиджем" нынешнего Архиерейского Собора в общественном восприятии стало постановление о лишении сана епископа Чукотского и Анадырского Диомида, свидетельствует о нарастающих кризисных тенденциях внутри Церкви.

Возникающая тревога пока не достаточно выражена и оформлена. Грозящие опасности на сегодняшний день не поддаются точному анализу и всестороннему осмыслению. Возможно, в Церкви возникают сдвиги и перемены, суть которых не совсем ясна даже ее иерархам.

Тем более у нас, как у наблюдателей и косвенных участников этой внутрицерковной драмы, гораздо больше вопросов, чем ответов. Но хотя бы приблизительно, неточно, в меру нашего разумения обозначить эти вопросы мы считаем совершенно необходимым.

Прежде всего хочется спросить, не приведет ли столь поспешное, чисто административное решение "проблемы Диомида" к действительному расколу, к образованию не подконтрольной Москве епархии на Чукотке, к возникновению альтернативной Московскому Патриархату юрисдикции?

Что собирается предпринять руководство Церкви после возможного отказа Диомида, его паствы и клира подчиниться решению Собора — решению, которое те считают неканоническим? Тем более, что сам Диомид, как уже стало известно, не только направил соответствующие письма в адрес Патриарха и Архиерейского Собора, но и, несмотря на прещение, продолжает совершать богослужения.

Неужели можно просто объявить "диомидовцев" отпавшими от Матери-Церкви и постараться попросту забыть о существовании бедных малочисленных приходов на краю земли?

Или же будет принято решение направить в длительную командировку на Чукотку диакона Андрея Кураева, чтобы тот на пальцах, как он умеет, объяснил заблудшим, в чем их ошибки?

Если последнее верно, то, возникает вопрос, почему подобные шаги не были предприняты до решения Архиерейского Собора?

Но если никто никого ни в чем убеждать уже не собирается, то не приведет ли это к необходимости силой выбивать "еретиков" из построенных ими же храмов?

Если так, то кто тогда, спрашивается, этим будет заниматься? "Православный спецназ" Василия Якеменко? Активист Кирилл Фролов и его друг Аркадий Малер? Или само государство — то есть в данном конкретном случае губернатор Чукотки Роман Аркадьевич Абрамович, уполномоченный отдавать приказы структурам исполнительной власти?

А если будет, упаси Господи, осуществляться именно такой сценарий, не повлечет ли это за собой рост массовых симпатий верующих и неверующих к "мятежному епископу" и его последователям?

Как объяснить странное поведение владыки Диомида, не пожелавшего обратиться к иерархам с посланием, разъясняющим причину своего отсутствия на Соборе, а вместо того предоставившего прозрачный листочек медицинской справки?

С какого времени документ из районной поликлиники оказывается весомее слова архиерея Русской Православной Церкви?

Почему соборное обсуждение содержания посланий Диомида не состоялось ни в какой форме, а дело ограничилось только принятием голосами большинства участников Архиерейского Собора решения по письменному заключению Богословской комиссии? Какую позицию теперь будет занимать "меньшинство"? Не пойдет ли трещина еще дальше и глубже?

Почему в качестве альтернативы Крестному ходу сторонников Диомида к памятнику Фридриху Энгельсу неподалеку от Храма Христа Спасителя явились пирсинговые девицы в брюках и с плакатами "Мы с Патриархом!", "Осудить Диомида!" и тому подобное?

Кто их, вот таких, туда призвал? Не является ли это очевидной провокацией каких-то стоящих за конфликтом и внецерковных сил против Патриарха и единства Русской Православной Церкви?

Подобных болезненных вопросов можно задать еще великое множество. Ответы на них у разных людей найдутся разные. Для нас ясно только одно: возникшая смута на руку врагам России и Православия. Ситуация требует канонического и мирного разрешения. Вряд ли дальновидно считать, что теперь, после решения Архиерейского Собора, проблема исчерпана, и "диомидовское брожение" среди верующих прекратится.

Тем более, что вовсе не епископ Чукотский и Анадырский — главная причина этого брожения. Даже если допустить, что сам он рассчитывает на достижение каких-то выгод от своей нынешней позиции, то большинство его нынешних сторонников, число которых вовсе не ограничивается пределами епархии, тревожат совершенно иные вопросы и проблемы. Решение Архиерейского Собора и постановление Богословской комиссии ответов на эти вопросы и решения этих проблем, к сожалению, не даёт. Опять же, можно признавать или не признавать этот факт, но некий разрыв между верующими мирянами и церковным клиром не только обозначен, но и растёт. Проявления этого разрыва многообразны и системны: похоже, возможность не только решать, но даже обсуждать и ставить насущные вопросы церковной жизни — уже не право и обязанность каждого верующего православного христианина, а некая почти "партийная" привилегия для всё более узкого круга "своих", причем основания, по которым происходит причисление к этому избранному кругу, всё менее понятны и открыты.

Насколько ответственным является стремление ряда весьма авторитетных и уважаемых деятелей Церкви, с помощью околоцерковных (и не только) масс-медиа представлять сторонников епископа Диомида как горстку неких "антисоциальных элементов", группу свихнувшихся фанатиков, призывающих отказываться от паспортов, мобильных телефонов и микроволновых печей?

Не исключает ли сведение обсуждаемых вопросов до уровня политической карикатуры любую возможность диалога? Как бы ни относиться к апокалиптическим настроениям, существующим среди части верующих, допустимо ли делать их предметом заведомо партийного деления на "наших" и "не наших"?

Ведь и пензенские сидельцы, которые, как некогда первохристиане, забились в подземную пещеру, ожидая "конца света", наверное, заслуживали от Матери-Церкви братского увещевания, как заблудшие. Назвать их "псевдоправославной сектой" и натравить на них ОМОН было, пожалуй, легче всего. Однако никакой попытки убедить, успокоить, привести обратно в храм этих истово верующих и нищих людей даже не предпринималось. Почему-то рьяный "миссионерский угар" новомодных сторонников Православной Церкви остается явленным исключительно в туманной области виртуальных чатов и блогов, или же в пределах элитных районов Ближнего Подмосковья. Зато живых людей с их реальными проблемами такие пропагандисты стараются обходить стороной.

Важно понимать, что и самые оголтелые сторонники, и самые ярые противники владыки Диомида — люди одной веры и одной Церкви. Поэтому мирный диалог внутри Церкви между всеми сторонами конфликта не только возможен, но и жизненно необходим.

В своих выступлениях на Архиерейском Соборе и на торжествах, посвященных 1020-летию Крещения Руси, Патриарх Алексий II не случайно сделал особый акцент на единстве Церкви — не только на единстве внешнем, перед лицом многочисленных вызовов со стороны современного мира, но прежде всего на единстве внутреннем, которое достигается только сохранением и упрочением духа взаимной любви и смирения, а не какими-то административными и околоадминистративными решениями.

Русская Православная Церковь действительно была и остается краеугольным камнем отечественной государственности — так было во все, даже самые богоборческие и трагические, времена нашей истории. Мы верим в то, что любые попытки разбить или расколоть этот камень, в конечном итоге, обречены на неудачу: "и тот, кто упадет на сей камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит" (Мф 21:44). Мы надеемся на скорое и полное преодоление всех ныне существующих нестроений и конфликтов внутри и вокруг Московского Патриархата, а также на недопущение новых. Мы уповаем на достижение симфонии Церкви и государства, на то, что нынешние межгосударственные границы и временная разница межгосударственных интересов не станут нарушать цельность нашей церковной жизни.

Но мы помним и то, что в истории Церкви были самые разные страницы: не только сияющие великими победами духа, но и омраченные многими скорбями. Искренне хотелось бы нашими общими, соборными трудами и молитвами умножать число первых, а не вторых.