Тот самый гость (СИ) - Астафьева Александра

С самого утра собака не находит себе места. Мелькает какая-то тревожность в ее глазах, которая постепенно передаётся мне. Но я не хочу думать о грустном, и Снежку не позволяю унывать, поглаживая его шерстку.

Спустя пятнадцать минут я еду по знакомому пути на работу, где, наверняка, меня заждались не только коллеги, но и Олег. Как я смогла вытерпеть два выходных дня без него, не понимаю. А ведь так хотелось бросить все, сорваться и умчаться в палату номер пять. Зайти, ощутить неловкость, а позже осмыслить важное: меня ждут, по мне скучают, во мне нуждаются.

Я поднимаюсь с присущей легкостью в груди на этаж хирургии. Все как всегда. Без изменений. Однако, на посту кое-чего не хватает — цветов, тех белых, желтых, розовых. Да любых, вкусно пахнущих. Ну Гуров просто разбаловал меня, и я воспринимаю этот знак внимания как должное. Ничего страшного. Не сегодня, так завтра.

Однако на пятиминутке при новости о вчерашней выписке Гурова мне становится не по себе. Дальше звук голосов плывёт, сердце моё прыгает в груди. Проговаривают рекомендации для следующих пациентов, готовящихся на выписку. Грудь сдавливает неприятными ощущениями, вызывающих… Разочарование или обиду? Пока не разберу. Явно только одно: Олег выписался, уехал домой, не попрощавшись. А как же Снежок? Погоди, Вера, не паникуй. Дай ему восстановиться, и тогда мужчина объявится. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Че кислая такая? Из-за Гурова?

Жанка ловит меня возле сестринской. Я не обращаю внимания, стараюсь не подавать виду, что меня волнуют ее подколки.

И все же… Если Голубкина произнесёт хоть одно слово, я её…

— Да, ладно, Вер. Он и так здесь продлевал себе больничный из-за тебя.

— То есть продлевал? — скрещиваю руки на груди.

Опять я чего-то не знаю?

— Лукин его неделю назад хотел выписать, да тот сразу жалобами посыпал, — она посмеивается, — то нога болит, то рука немеет.

— Да глупости все это! Он на самом деле ещё слаб, какого черта его выписали? — мне не смешно.

— А чего ты на меня тон повышаешь? Я его лично не выписывала, — сразу же обижается коллега.

Я громко выдыхаю, проводя ладонью по лицу.

— Прости.

— Нормально все. Не бери в голову.

— В котором часу он покинул больницу? — стараюсь вести себя более сдержанно.

— Чуть ли не с самого утра. Пять минут, и Гурова твоего след простыл.

Странно.

— Как будто бежал. Я думала, хоть спасибо скажет на прощанье, — сдвинув брови бормочет медсестра.

Мне-то он вообще ничего не сказал. Последний раз мы виделись два дня назад, тогда он обещал после выписки назначить настоящее свидание. Видимо, не судьба.

Я присаживаюсь на кушетку, что стоит в коридоре для пациентов, пока ведём разговор с Голубкиной.

— Ну, Верка, ты чего? Прям темнее тучи. Не звонил?

Отрицательно мотаю головой.

— Вот же, зараза. Все мужики одинаковые. — Жанна присаживается рядом и принимается гладить меня по плечу. — Не расстраивайся, позвонит он. Ты-то его уже должна знать.

В том-то и дело, что я мало его знаю, и не могу быть уверенной в том, что он позвонит. Но есть Снежок, прелестный пес, который нас все еще соединяет.

Прогуливаясь с собакой в нашем любимом парке этим же вечером, я не выдерживаю и набираю номер телефона Олега, который хранился в его истории болезни. Какова моя досада, когда в трубке я слышу: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». От безысходности становится не по себе, ведь жить как прежде уже не могу и забыть таинственного пациента тоже. И что с собакой делать? Ни словом не обмолвился, что он оставит её у меня на длительное время.

Злюсь на Гурова, тут же успокаивая себя разного рода предположениями. Ему нужно несколько дней, чтобы адаптироваться после болезни. Возможно, у него накопилась куча работы за время больничного. У Олега постоянное он-лайн общение с клиентами, бесконечные командировки и еще много чего может быть. А что, если…? Я ахаю.

Что, если с ним что-нибудь случилось, и он оказался в беде? Более того тот ненормальный, по вине которого Олег получил телесные повреждения, мог продолжить свою охоту на ни в чем не повинного человека.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Теперь я переживаю, нервничаю так, что кусаю зубами губы — дурная привычка с детства. Звучит все та же информация, когда повторно набираю его номер. Недоступен.

— Оскар!

Свист и оклик собаки женским голосом раздаётся неподалеку, отвлекая меня от мыслей об Олеге.

Что? Я поворачиваю голову, откуда раздается крик.

— Оскар!

Образ миниатюрной девушки в зимнем спортивном костюме кремового цвета продолжает настойчиво звать собаку, игнорируя мое присутствие в безлюдном парке. В мою сторону она и не смотрит, слишком сосредоточена на Снежке, предвкушая его реакцию на свое появление. Онемев не только от холода, но и увиденного, я внутренне погибаю. Снежок, который замер при виде нее, опомнился и теперь мчится в сторону незнакомки со всех лап. Тут же валит её с ног, облизывает лицо, громко лает, крутится, виляя хвостом. Девушка смеется, пытается встать и отряхнуться, но собака вновь бросается в ее объятия, сопровождая картинку радостным лаем. Сомнений не остается, Оскар, он же Снежок, встретил свою настоящую долгожданную хозяйку.

10. Загаданные желания

Картина встречи собаки с этой девушкой разрывает моё сердце на куски.

— Снежок! — зову его к себе отчаянно.

Сейчас пес занят столь долгожданным приветствием и вряд ли обратит внимание на мой жалобный клич.

— Снежок, ко мне! — пробую ещё раз, вставая со скамейки.

Наконец, меня замечают оба: и девушка, и пёс перестают быть увлеченными друг другом.

— Иди ко мне, мой хороший, — подзываю Снежка, протянув вперёд руки. Когда он реагирует и подбегает ко мне, виляя хвостом, я говорю ему ласковым тоном, какой он молодец.

С полминуты он облизывает мои руки и трётся об них мордочкой, как будто благодарит напоследок. Да, так и есть.

— Здравствуйте. Вы, должно быть, Вера?

Занятая собакой, я не стараюсь замечать, как незнакомка подходит, становясь на близком от меня расстоянии.

— Да, это я. А вы?

Взглянув на неё, отмечаю нежные черты лица привлекательной молоденькой девушки, но не узнаю в ней ту, о которой рассказывал Олег. В жизни она совершенно иная. Не такая, как на фото.

— Меня зовут Лора, — протягивает руку для пожатия. Я отвечаю взаимностью.

Она мнется, словно не решается продолжить свою речь. Но все же…

— Собака принадлежит мне, и я здесь, чтобы забрать ее, как вы понимаете.

Стоит полагать, она пришла не просто, чтобы повидаться. Какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга: она ждёт моей реакции, я — не знаю, что сказать. Дурацкое оцепенение часто одолевает в ненужный момент.

— Олег вам поручил забрать Снежка? — заставляю себя прервать паузу. Это не единственный вопрос, который меня интересует.

— Оскара, — исправляет она.

Никакой он не Оскар, — хочется закричать мне. Он — Снежок. Не могу, не чувствую себя среди них третьей лишней. Как бы там ни было, я спасла его и… Так привыкла к четвероногому другу, что сейчас происходит ужасное в моей жизни — судьба вновь отбирает дорогое сердцу.

— На самом деле, забрать собаку — моё решение, — продолжает Лора. — Олег здесь ни при чем.

— Вы знаете, где он?

Хватит ходить вокруг да около. Уж ей, думаю, известно о нем все.

— Не знаю, — растерянно пожимает плечами. — Он не сказал мне, когда звонил в последний раз.

— И когда же он звонил?

— Сегодня утром.

— Но рассказал, у кого находится собака, — печальные делаю выводы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он говорил о вас, но о том, чтобы забрать Оскара, не обмолвился ни словом, если вы об этом. На Олега покушались. Идет расследование, но не так, как бы ему хотелось. Поэтому он самостоятельно занялся этим делом.

— Господи, куда же он с больными конечностями…

— Его никогда ничего не останавливало.