Операция «Купюра» - Инна Тронина

– Минц и Дханинджия сейчас на месте? – без нужды перекладывая на своём столе бумаги, спросил Захар.

– Им было приказано вернуться к восьми, – спокойно ответил Ружецкий. – Пока их нет.

Горбовский вспомнил, что Милорадов обещал позаботиться о том, чтобы сотрудники собрались вместе к нужному времени. Значит, Павел уже всё устроил, организовал, и за это можно не беспокоиться.

– Тогда я тебя в курс дела поставлю, чтобы времени не терять, – сказал Захар, стараясь не заикаться от волнения. – Потом всё им объяснишь. Дело-то непростое, «верхние этажи» им тоже занимаются – только что у меня был Милорадов. Наш генерал в курсе, всё одобрил, так что надо работать…

Горбовский излагал суть дела, Михаил внимательно слушал, и на первый взгляд всё выглядело вполне пристойно. Но Захару всё равно почему-то казалось, что за начальственным столом должен сидеть Михаил и отдавать ему приказания. Скорее всего, сказывался тот факт, что слишком уж похож был Мишка на своего папу, и тот был шефом Горбовского. До самой смерти полковник Грачёв был отчаянным гулякой, и на Литейном редкую женщину не соблазнил. Все об этом знали, но смотрели сквозь пальцы, потому что были люди взрослые, а супруга Лариса заявлений в партком не писала.

Впрочем, Мишка родился задолго до этого – ещё в пятьдесят восьмом. Мать его училась на одном факультете с легендарным сыщиком, И, хотя тот уже был женат, закрутила с ним бурный роман. Плодом грешной любви и оказался тот самый франт в клетчатом пиджаке и блестящих полуботинках, что сейчас развалился перед Захаром на стуле. Он пробивался сам, работал много и тяжело, и с Грачёвым познакомился достаточно поздно. Если кто и двигал Михаила по службе, так это сослуживцы его отчима Николая Ружецкого, который в своё время усыновил внебрачного сына своей супруги Галины. До тех пор Мишка носил фамилию Смирнов и очень переживал, что у него нет папы.

Дочка сельской учительницы, вдовы погибшего фронтовика, Галя Смирнова поставила себе цель покорить Москву, для чего и поступила в тамошний университет на юридический. Но оттуда она вернулась в родные края не со славой, а с позором – то есть с ребёнком на руках и без печати в паспорте. Правда, университет она окончила на «хорошо» и «отлично», и потому неплохо устроилась в родных местах – стала судьёй, уважаемым человеком, которому окрестные кумушки уже боялись припоминать прошлое.

Галина никогда не связалась бы с женатым, если бы знала об этом. Но лихой краснодарский парень сказал ей, что холост. Они жили в общаге практически одной семьей, и лишь на пятом курсе выяснилось, что у Миши Грачёва есть жена Надя и дочка Оксана – когда они приехали из Сочи, чтобы повидать главу семьи и передать ему гостинцы. Удар был такой силы, что Галина едва не отравилась кислотой – лишь в последний момент у неё вырвали из рук бутылку. Она ведь уже видела любимого своим законным мужем, отцом ребёнка, которого носила под сердцем, а теперь приходилось начинать жизнь заново, с нуля, и снова добиваться успеха.

Она всё-таки вышла замуж – за ленинградского опера Колю Ружецкого, приехала к нему и прописалась в коммуналку на Лесном проспекте. Общих детей у них не было, и Николай очень любил приёмного сына, поддерживал в нём желание идти работать в милицию. Но в семьдесят пятом году, когда Мишке исполнилось семнадцать, Николай погиб прямо в собственном подъезде – разнимал пьяную драку, и его сзади ударили кирпичом по голове. Парень не отказался от своей мечты, только немного задержался с её исполнением – поработал несколько лет каскадёром.

И только потом, когда Ружецкий учился в школе милиции, и к ним на занятия приехал подполковник Грачёв из уголовного розыска, чтобы присмотреться к ребятам и, возможно, отобрать для себя самых лучших, Галина призналась во всём. Она хотела, чтобы родной папаша хоть что-то сделал для Миши, и потому больше не стала скрывать правду. Как поладили между собой отец и сын, Горбовский точно не знал, но, судя по всему, отношения у них сложились ровные, без обид и упрёков.

Они стоили друг друга – оба никого и ничего не боялись. Отец был героем войны, орденоносцем, подпольщиком, лучшим стрелком, узником гестапо. Сын, прежде чем прийти в милицию, многократно тонул и горел, падал с крыши, скакал на лошади. Оба большую часть своей жизни провели в разных больницах, но потом всегда возвращались в строй и никогда не жаловались на здоровье. Им не было износа, и Михаил Иванович, наверное, до сих пор работал бы здесь – если бы, заходя на посадку, не упал тот злосчастный самолёт…

– Товарищ майор, мне всё ясно! – Ружецкий с трудом дождался, пока Захар кончит говорить. – Вернее, почти всё. Разрешите вопрос?

– Давай! – Горбовский покрылся испариной, и сердце его беспомощно затрепыхалось в груди.

Да что с этим разбойником делать-то, непонятно! Он знает себе цену, да и все её знают. Михаил скромностью никогда не отличался и позволял себе многое. Даже Андрей Озирский никогда так не лез на рожон…

Михаил поставил папку ребром на стол и очень серьёзно спросил:

– А для чего, собственно, в состав группы включён Минц? Вроде, все свои, и переводчик нам не требуется…

– Михаил, опять заводишься? – Захар мысленно отметил и Милорадова, и себя и, конечно же, Ружецкого. – Я считаю, что Минц должен участвовать в оперативно-следственных мероприятиях. Подчёркиваю – следственных…

– А-а, конечно! – Михаил уселся поудобнее. Он прекрасно видел реакцию майора и не мог отказать себе в удовольствии позлить его. – Мишень Саня только в очки видит, как оперативник он – тьфу, одни понты. Но вот со следственной частью без него мы ни за что не справимся, и нечего стараться. Товарищ майор, может быть, замените Минца Гамбаряном? Или Москвиным из моей группы – тоже вариант. Мне будут нужны ребята для чёрной работы. А в па и пируэтах я не нуждаюсь.

– Михаил, бесполезно, – Захар вздохнул и посмотрел на часы. – Изволь выполнять приказ старшего по званию. Сказал, что Минц будет работать, значит, будет. Когда ты станешь здесь начальником, будешь сам командовать.

– Да вряд ли я при своих-то замашках начальником стану, – с притворным сожалением заметил Ружецкий. – Скорее Саня на ваше место сядет – он умеет начальству угодить.

Увидев, что Захар доведён до нужной кондиции и уже ловит ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, Михаил поднялся и застегнул свой клетчатый пиджак. Майора раздражало в нём всё – и модная стрижка, и запах дорогой туалетной воды, и сияющая обувь. Ни разу Ружецкий не явился к начальству грязный и встрёпанный, но Захару от этого легче не было.

– Да, я понимаю – Сане нужен послужной список для представления в Интерпол. Он спит и видит, как бы там оказаться со своим идеальным английским. Но, товарищ майор, я ведь спрошу с него на полную катушку, загоняю до десятого пота. Пока он со мной будет работать, ни к одной бабе не подползёт…

– Ружецкий! – крикнул Захар противным фальцетом, приподнимаясь за своим столом. – Ты забыл, с кем разговариваешь?..

– Да разве тут забудешь? – Михаил сверкнул белозубой улыбкой, и Захар снова вспомнил покойного своего начальника. – Я готов по вашему приказу в огонь и в воду. Хозяин – барин, а мы – его холопы. Значит, в восемь часов у вас. Я могу идти? Дханинджия и Минца предупрежу.

– Да, конечно! Только исчезни, ради Бога! – взмолился Захар, с ужасом представляя, что будет дальше.

Не нужно было Саньку привлекать, всё верно, но сейчас мосты уже сожжены. Если пойдёшь у Мишки на поводу, изменишь состав группы, он первый и воспрезирает на веки вечные. И так уважения никакого, но тогда придётся совсем худо. Теперь придётся терпеть – сам виноват, действительно мог хоть Гамбаряна назначить, хоть ещё кого – и всё было бы спокойно.

Захар положил под язык таблетку валидола, мутными глазами посмотрел на часы. Начало восьмого, так бы уже домой поехал, а тут придётся до ночи сидеть. Нужно, пока тихо, позвонить Лике и предупредить, чтобы не волновалась – смена у неё кончается в девять…

Когда Всеволод Грачёв и Лилия Селедкова, немного опоздав, вошли в кабинет Захара, наполненный галдящими мужиками, тотчас же наступила тишина. Дама была ослепительная – натуральная блондинка с серо-голубыми глазами, в том замом платье с розой на груди и тончайшей серебряной шали, накрашенная профессионально и вместе с тем аккуратно, она моментально произвела впечатление на всех собравшихся, даже на начальников, которые весело заулыбались.

Тенгиз отвесил челюсть и всплеснул руками:

– Севка! Дорогой! Ты где нашёл такое чудо? Ты зачем сюда её привёл, а? Здесь ей скучно будет, такой очаровательное девушке… Надо в ресторан с ней идти – тут недалеко…

– Да знаю я, где ресторан, – устало отмахнулся Грачёв. – Только и без него голова гудит. Мы по делу пришли. Лилия, проходите, пожалуйста. Садитесь вон на тот стул. Где проектор? – Грачёв повертел головой.