Мальчишник. Райское наслаждение - Рощина Наталия

— Василеня, иди ко мне, милая, — сидя на коленях у мужа, я прятала лицо. На нем отчетливо читалось, что я зла, что у меня скулы сводит от ненависти. Лузгин поцеловал мои ладони. — Как я буду скучать по тебе!

— И я по тебе, милый, — срывающимся от обиды голосом ответила я.

— Может быть, ты пошутила, и в твоей сумочке лежит билет?

Я сумела лишь отрицательно покачать головой и расплакалась. Лева решил, что я пожалела о своем необдуманном решении, принялся успокаивать меня, обещал звонить каждый день. Но в тот момент мне не нужны были его звонки. Это-то и было обидно. Мой муж не мог быть таким недальновидным. Почему он так уверен, что меня все устраивает? Секс два раза в месяц, разговоры по телефону с обязательным «целую, милая». Я хотела, чтобы меня целовали не по телефону, зацеловывали, доводили до экстаза словами, что шепчут на ушко, а не в телефонную трубку.

Все мое недовольство, вся моя неудовлетворенность восстали, и теперь мне приходилось сдерживаться, укрощать свою натуру, чтобы сразу не оказаться в объятиях малознакомого мужчины с неожиданно родным именем Платон. Вот к чему приводит отсутствие внимания, всепоглощающий бизнес, деловые встречи, деньги. Я — обычная баба и хочу наслаждений. Этого хотят все, только не каждая признается, боясь, что ее назовут развратной. Какая чепуха! Сейчас я была готова отказаться от всех благ ради того, чтобы по первому звонку получить то, чего требовала моя природа, моя женская суть. Теория, где в жизни главенствует секс, выдвинутая Ладой, обретала все новые доказательства своей истинности и, значит, имела право на существование. Чего стоят материальные блага, если они не помогают получать удовольствия плотские? Приземленно? Нет, я так давно не думаю. Молодость с ее неуемной энергией не может найти иного выхода.

— Так у меня есть шанс? — Платон снова повторил свой вопрос.

Мое молчание становилось неприличным. Я покусывала губы и жадно смотрела на Платона. Мне хотелось сейчас же сказать «да», хотя бы кивнуть, чтобы он понял, что шанс ему дан. Только воспользоваться им нужно умело, деликатно, чтобы не отпугнуть, не обидеть тонкую, ранимую девицу. Но разве можно дать это понять, стоя в супермаркете с тележкой, полной сладостей? Платон все более заинтересованно смотрел на меня. Видел ли он, что все мое естество тянется к его загорелым рукам. Под белоснежной рубашкой с короткими рукавами угадывалось тренированное тело, упругие мышцы. Я проглотила слюну, как голодная львица при виде добычи, что сама идет в лапы. Слов не было. Они застряли в горле, а одна-единственная извилина в моем мозгу, отвечающая за здравый смысл, по-моему распрямилась.

Что со мной? Я была не в силах анализировать, я просто хотела новых ощущений, хотела избавиться от той безысходности, в которой прожила три дня. Больше, чем три, много больше. Даже считать не стоит, потому что придется пристально посмотреть на себя в зеркало. Как, я еще жива? Лада назвала бы меня «живым трупом». После долгого отсутствия всяческих удовольствий происходит мучительная смерть женского естества. Количество желчности и ворчливости в пересчете на килограмм веса резко возрастает. Вот тут-то и кроется опасность, порой несовместимая с жизнью.

Как же легко я все расставила по местам. Вот в чем дело! Я усмехнулась, спохватившись, что мужчина неправильно истолкует мое молчание. А я лишь поняла, что теория моей несравненной Ладуси находит прямое доказательство своей жизненности. Лада твердит, что женщина не должна обходиться без секса более трех дней. Это действует на нее убийственно, старит, озлобляет. Не зря ведь говорят, что старые девы злопамятны, придирчивы, ворчливы и не всегда выглядят хорошо. Их сексуальная энергия не находит выхода, а потому разрушает изнутри их женственность. Годами не получая удовлетворения, они озлобляются, высыхают, скукоживаются, состариваются безвозвратно, осуждая тех, кто нашел свою вторую половину или только пребывает в поиске. Их захлестывает черная зависть, которая прячется за постоянной критикой всех и вся. Они теряют тонкую связь с миром наслаждений и даже не пытаются что-то исправить. Их удел — одиночество и неприятие кого-либо рядом. Даже если и выпадет шанс все поправить, ну, это пятьдесят на пятьдесят, что захотят этим шансом воспользоваться. Я вовсе не принадлежала к их числу, потому что я — женщина замужняя. Но состариться раньше времени из-за того, что приходится хранить целомудрие в браке… Эта перспектива меня не устраивала!

Голубые глаза Платона неотрывно следили за мной. Он словно читал мои мысли по лицу и был информацией доволен. От этой мысли мне стало не по себе. Я никогда еще не была так предсказуема. Я ведь замужем, но почему мне так хочется продолжить разговор с ним, так тянет утонуть в теплом омуте его голубых глаз. Может быть, все дело в том, что они напоминают мне глаза Левы? Это по нему я скучаю, это его ласк, его рук мне не хватает. Я быстро уговорила себя, легко поверила в то, что мое желание совершенно оправданно. Столкновение с тележкой оказалось кстати. Я ведь не делаю ничего плохого. Ладуся была бы мной довольна, решила я, но тут же прогнала эту царапающую мысль. Пока я не собиралась никому рассказывать о своем приключении. Если в нем и не будет ничего пикантного, оно останется исключительно моей собственностью.

— Вы задумались, — улыбнулся Платон.

— Есть над чем.

— Я заставил вас волноваться? У вас вид школьницы перед выпускным балом.

— Это комплимент? — Я была не довольна услышанным.

— Это констатация факта.

— В любом случае, я не настолько взволнована, чтобы…

— Я понимаю, что передо мной светская львица, — перебил меня Платон. — Я просто попался на пути. Так?

— Просто здесь такой узкий проход между прилавками.

— Но вы о чем-то мечтали? — Он спросил так, как будто заранее знал ответ.

— Мои мечты — это праздник, который всегда со мной.

— Разве еще остались несбывшиеся? — Он удивленно поднял брови.

— Увы…

— Давайте попробуем реализовать их вместе! Вы не против?

Мои ладони вцепились в ручку тележки, и я почувствовала, как занемели кончики пальцев. Это была изощренная пытка, которую я устроила себе по собственному желанию. Сердце выпрыгивало из груди, в висках стучало, щеки горели. Единственное, чего я боялась, что сейчас зазвонит мобильник и придется разговаривать с Левой. Я не представляла, какой будет у меня голос, если на меня будут пристально смотреть голубые глаза Платона. Разнервничавшись, окончательно сбившись с мыслей, не понимая, чего я хочу и как все это совместимо с моим статусом замужней женщины, я решила, что хватит играть с огнем.

— Вы заставили меня забыть о том, что у меня важная встреча, — игнорируя вопрос, спохватилась я и посмотрела на часы.

Он попал в яблочко с этим последним сравнением. Мне приятно осознавать, что кто-то видит во мне светскую львицу. Эдакая пожирательница мужчин и любительница удовольствий, которые они ей щедро дарят. Я безнадежно скатывалась к мыслям о сексе. Я сказала себе «стоп». Мне некогда, да и ситуация неприлично затянулась. Я зачем-то переложила несколько коробок с печеньем, халвой, громоздившихся сверху в моей нагруженной тележке. Еще нужно заехать домой, выгрузить покупки, а время имело поганое свойство ускоряться в самый неподходящий момент. Вот бы оно так бежало, когда приходится кого-то ждать.

— Я с машиной, так что вы никуда не опоздаете. Я вас подброшу, — взволнованный голос Платона убедил меня в том, что мы можем доставить друг другу еще несколько приятных минут, а потом разойтись каждый в свою сторону. — Так что, не возражаете?

Я не возражала, а потому вскоре сидела на переднем сиденье рядом с Платоном, наблюдая, как он виртуозно переключает скорости. Все, что он делал, мне ужасно нравилось и казалось сексуальным. Со мной такое бывает, когда я влюбляюсь. Тогда мне нравится то, как мужчина курит, мне доставляет удовольствие кормить его, баловать. Наверное, я в этом неоригинальна. Лишь когда избранник начинает тебя раздражать именно тем, чем раньше привлекал, знай, наступает конец отношениям. Любовь закончилась, пришло время новых поисков или отдыха — по желанию и обстановке.