Оперативный псевдоним «Ландыш» - Вера Эдуардовна Нечаева

— Это похвально.

— Густав хотел быть пилотом. Но болезни, увы, никого не щадят, — грустно констатировала Оля. — Поэтому он стал фотографом. Ведь так приятно радовать людей.

Офицеры с удовольствием общались с Ольгой — это вам не угрюмый калека.

— Кстати, — продолжала щебетать Оля. — По выходным Густав фотографирует господ офицеров со скидкой. Приходите и приводите своих дам. Густав, дорогой, ты скоро?

Фотографии получились хорошими.

— Я советую вам подписать их с обратной стороны, — рассматривая карточки, произнесла Оля.

Имена и фамилии каждого, и даже воинская часть одного из них, отпечатались на промокательной бумаге.

— Что ж, Густав. Двенадцать марок и хороший улов. Вот этот с края — служит в Силезии. Он большой любитель карт и выпивки.

— И что? — усмехнулся Густав.

— Ничего. Только все это может пригодиться. У тебя есть микропленка? А негатив уничтожь, когда они уедут. Думаю, надо спрашивать, как поступать с негативами. Чтоб у них не было разных мыслей на твой счет.

— Негативы смывают, к твоему сведению. Улов! Ты знаешь, сколько стоят реактивы? А налоги? Кофе?

— Они придут еще. Я уверена. По одному.

— Не сомневаюсь. Чтобы увидеть мою милую невесту.

Жизнь закружилась. Офицеры стали фотографироваться все чаще.

Ольга предложила фотографировать их надписи в углу изображения.

— Густав, ты же можешь. Они напишут на листе бумаги: «Дорогой жене от любящего ее Фрица». Лучше с фамилией. Дольше, но дороже. Им понравится, я уверена.

И офицерам действительно понравилось. А у Густава появилась целая картотека, которую по вечерам он переснимал на микропленку.

В последний день пребывания Оля попросила Густава сфотографировать внуков фрау Юты.

— Это подарок, дорогая фрау.

— О-о, милая Моника, — восхитилась немка. — Вы сама доброта. Я пошлю снимки их отцу. Он будет счастлив.

— Вы позволите мне взять их фотографию с собой? — умильно попросила Оля. — Я так привязалась к малышам.

— Бог пошлет вам и господину Густаву много детей. Я уверена. Вы их заслужили.

До вокзала Олю провожал Густав.

— Не знаю, что теперь делать без тебя? — вздыхал он. — Я понимаю — это все игра. Но было так приятно…

— Мне тоже, дорогой.

— Я буду рад увидеть тебя снова.

Оля улыбнулась: через пару дней она надеялась быть в Москве. И навсегда забыть эту историю.

Первая поездка в Берн запомнилась Оле навсегда. Кто-то уже въехал по ее документам в Германию. Она просто «возвращалась домой». Пограничники с обеих сторон были весьма любезны.

— Что вы делали в Германии, фрейлейн Шеринг? — козырнув, спросил немец.

— Навещала жениха, — ласково улыбаясь, ответила Оля.

— Ему повезло. Его невеста — красивая девушка.

На швейцарской стороне все было проще: никто не спрашивает, почему девушка вернулась.

В Берн она приехала в субботу вечером. В гостинице — недалеко от вокзала — она сняла комнату и наконец смогла крепко заснуть, не боясь поползновений фрау Юты и ее любознательных внуков.

В воскресенье утром начал накрапывать дождь. К полудню он перешел в настоящий ливень. Зонтик, который Оле одолжили в гостинице, промок почти сразу. Сесть на скамейку? Об этом не могло быть и речи. Поэтому отсутствие господина — людей в городе вообще не было — ее не смутило.

«Дождусь вторника, не беда, — утешала себя Оля. — Всего два дня — и все закончится».

В понедельник она побродила по городу и очень рано легла спать.

Вторник был солнечным и ветреным. Оля прочитала весь журнал, но ни к двенадцати, ни к часу, и даже к половине второго, к ней никто не подошел. Еще утром она забрала чемодан из гостиницы и теперь мучительно соображала, что же ей делать.

— Поеду в Женеву. Ждать больше нельзя.

Через шесть часов она была уже во Французском кантоне. Снова гостиница, малюсенький номер, удивленный портье.

— Мадам сбежала от мужа? — уточнил он.

— От родни. Все считают меня ребенком. А я взрослый человек, и могу делать, что захочу, — капризно ответила она на французском.

Утром в среду она пошла искать магазин ковров.

«Я не спросила: на каком языке говорить, — с отчаянием подумала она. — Впрочем, все уверены, что я знаю только немецкий».

— Добрый день! — обратилась она к пожилому мужчине. — Мне нужен хозяин. Мы с мамой заказали у вас ковер для спальни.

Оля жестом показала, что ей надо написать.

Мужчина подал ей карандаш и подвинул стопку бумаги.

«Отель “Ференц”, № 303. Моника Шеринг», — написала она.

— Хорошо, фрейлейн Шеринг, — спокойно сказал хозяин.

— Хочу посмотреть цвет, — закончила Оля пароль, отодвигая бумагу от себя.

— Ковер еще не привезли. Но у нас есть почти такой же. Я вам позвоню, — мужчина отвечал спокойно и приветливо.

Оля ушла в гостиницу, где ее охватила настоящая паника.

«А если мне никто не позвонит? Что я буду делать? А как я узнаю, что это он звонит? А если я что-то перепутала? Нет. Я все сказала правильно. Но он успел вставить свои слова. Это что-то значило? Мы были не одни?»

Только в семь вечера в номере раздался телефонный звонок.

— Фрейлейн Шеринг? Я по поводу ковра. Вы бы не могли подойти к нам завтра в одиннадцать часов?

Без пяти одиннадцать Оля уже стояла перед магазином.

— Вы не знаете, который час? — спросил ее по-немецки мужчина.

Оля машинально поднесла руку к лицу: часов у нее не было.

— Мои спешат, но думаю…

— Хорошо, Моника, — прервал ее мужчина. — Видите кафе через дорогу? Идите туда. Закажите кофе и ждите меня.

Оля даже не пыталась пить кофе, сидя в ожидании господина, которого не успела даже толком разглядеть.

— Расплатитесь, — раздался голос над ней. — И идите направо от кафе. Не оборачивайтесь.

Оля четко выполнила команду, и уже через несколько минут вышагивала по улице, делая вид, что разглядывает витрины магазинов. Неожиданно из-за угла вышел мужчина и, взяв ее под руку, куда-то повел, имитируя беседу. Оля пару раз улыбнулась, стараясь придать лицу приветливо-радостное выражение. Господин неожиданно остановился и открыл перед нею дверь в каком-то доме, пропуская вперед.

«Хорошо, что я микропленки оставила в камере хранения, — успела подумать девушка, заходя в темный подъезд. — Если это ловушка — у меня ничего не найдут».

Они поднялись на третий этаж и зашли в какую-то квартиру. В ней царил полумрак: задернутые шторы почти не пропускали свет.

— Что ж, Моника, будем знакомиться. Я — Штерн. Это я должен был встретить вас в Берне.

— Я что-то сделала не так? — уточнила Оля, пытаясь рассмотреть Штерна.

— Нет. Все в точности. Но у нас случились неприятности. Мне надо было убедиться, что за тобой не следят.

Оля облегченно вздохнула.

— Откуда ты знаешь про магазин ковров?

— Мне сказала Ангелина…

Смешно