Том 7. Это было - Иван Шмелев

Все, на крыше и на крыльце, что было силы, закричали: ура-а-а!

Это давно не слышанное «ура» искрой пронизало меня, и я едва удержался, чтобы не закричать с ними.

Казначей выставил голову и пытался что-то сказать. Но я разобрал опять только одно слово: «вертится». Очевидно, с ним было плохо. Сашка сидел копной, и его тупо-стеклянный глаз пучился, силясь постичь – в чем дело?

Я… я не пытался постичь. Я уже все постиг. Самая суть, самая верная, «здравая» суть была столь гнусна, что я счастлив был бы ее лишиться. Пусть затопит ее сверкающий мир сумасшедшей сказки! Он творился во мне, этот чудесный мир, втягивал и манил в себя. Меня начинало захлестывать, мне начинало казаться, что там, на крыше, делают что-то важное. Тревожно-деловой тон полковника путал мысли:

– Добавить щитов с запада и с севера! Главное, с запада! Они пользуются магнитными возмущениями, чтобы сбить нас с толку… Не выгорит! Пони-маете… – строгим шепотом обратился ко мне полковник, – последние дни я постиг, наконец, их тайну! Луна… начала слабеть! вянуть!! Неужели вы там не замечали! Замечали?..

– Как же, как же, господин полковник… – поспешил я ответить на его жесткий взгляд. – Очень замечали и… недоумевали!

– Га! – подмигнул он самодовольно. – Можете быть покойны… Это их последнее напряжение! Бы-ло! Огромный аппарат опытов… – Это слово полковник произнес с величайшим презрением, как что-то в высшей степени омерзительное. – Я передам вам мои доклады и главный трактат – «Работа кровью». Это произведет полнейший переворот в психологии и гистологии нервных центров! Отвезете в Пулково и сейчас же опубликуете от моего имени! Дело не в Нобелевской премии, понятно… Перед этим бледнеет все! Я, полковник Николай Бабукин, нашел спасение человечеству! Ему грозило превратиться в зверей… Хуже! Оно должно было пожрать себя! Поняли?!!

– Слушаю, господин полковник. Но с этим надо спешить… Меня искушала мысль: сказать, что прорвались немцы?

Я не сказал. Почему? Я не мог уехать, не узнав, что же произошло здесь. Я не мог оставить этих несчастных счастливцев, – они же были счастливцы! – бросить на произвол, на милость бешеного врага. Я хорошо знал, что могло бы случиться с ними при встрече с первым кавалерийским отрядом. Я не мог покинуть полковника и этих сизоголовых: они не сумели бы даже сдаться! И еще: меня как будто захватывала игра. В этом хаосе перевернутой жизни притуплялась тревога. Перед желтым домом, за этими монастырскими стенами, гасла мысль, что где-то здесь бродят немцы и все еще где-то идет война. Все это было давно-давно. А здесь – лес волшебный, сверкающий мир сумасшедшей сказки…

– С этим надо спешить, господин полковник! – повторил я.

Полковник меня не слушал.

– Успеете! Не перебивайте меня!.. Вы должны все узнать и получить инструкции. Не перебивайте же мои мысли! Достаточно того, что здесь… – показал он на ухо, – они перехватывают мои планы! Вы еще не знаете всей гнусности, на какую способен человек, потерявший душу! Я один, один я борюсь за всех и принимаю страдания! Так вот… Они поставили дьявольской силы двигатель, радиодвигатель, работающий кровью! Кровью – это последнее слово их техники, их науки. Вы увидите чертежи… Два гигантских стальных цилиндра, две страшных башни – наполненные кровью! Кровь накачивают в них под страшным давлением! Свежую, горячую кровь, в которой еще плавают темные мысли и чувства… жгучие, человечьи, чувства! Страстные чувства плоти! Не человеческие, а человечьи! Не смешивать! Эту кровь они насыщают радием… понимаете, этой звериной силой, в которой сплотилась, слеглась от мириадов веков вся земнородная сила, духу враждебная! И вот начинает кипеть «радиокровь», черная сила, звероэнергия… Ее черные волны – они поглощают свет! – они бросают на нас и… – полковник ударил в грудь, – убивают ду-ши! Души мертвеют! Все светлое… – его голос дрогнул, – все ценнейшее, что есть в человеке, гаснет… Умирает божественное начало! Но еще остается спасение: лунный свет… тихий, кроткий небесный свет ночного стража земли! Друг поэтов – душ чутких! друг страдальцев, кому нестерпимо – волнующее страсти солнце! Когда месяц в небе, я ему тихо-тихо шепчу: «гуляй, тихий… гуляй, ночной…» Его ультразеленые волны – они еще неизвестны физикам, этим самоуверенным, узким матерьялистам, их отрицающим, – вдребезги разбивают, проглатывают волны черной «радиокрови»! Я создаю новую физику, – «психофизику»!.. Но последние дни они усилили опыты, и луна стала блекнуть! Они стали ее вы-са-сывать!! Волны невероятной силы! Нам грозило превратиться в машины, в покорнейшее орудие их воли! в двуногих зверей земли! Шла гибель! Во имя высокого назначения человека, во имя Бога, в человеке живущего, я взял на себя этот тяжкий подвиг. Свыше мне предуказано – спасти мир! И я принял. Я взял этот крест, на котором, начертано: «Сим победиши!» И я… я побеждаю! – крикнул полковник сдавленным голосом, приближая ко мне обезумевшее лицо. – Смерть человекоубийцам! смерть! смерть!! Крови у них довольно, но они… га! они таки напор-ролись на контрсистему полковника Бабукина!..

Взгляд полковника вливался в мой мозг и связывал мысли. Наплывало оцепенение, и гасла воля. Но я боролся. Я хватался за слово – бензин! Это был, как будто, устой в водовороте спутанных мыслей. И я крикнул, словно боялся пропасть, истаять:

– Дайте же нам бензину! бензину дайте!!

Полковник пожал плечами.

– А-а… пустяки вы болтаете! Бензин – бензин! Весь бензин приказал я вылить в канаву! Его нет ни капли. Бен-зин! Этот подлец-бензин отравлял!

Странно – меня это нисколько не удручило. Но казначей завозился и крепко сдавил мне ногу.

– Да выручай же… – прохрипел он.

Сашка заерзал скулами и сказал в пространство:

– Хоть бы керосину дали…

– Но как же нам быть, полковник?

– Подчиняться распоряжениям!

Тут я сделал попытку:

– Ну, а если немцы прорвали фронт, и нам надо спасать себя и… – вашу идею… вашу великую идею, полковник?

– Не забывайте, что я на посту, капитан! Только теперь и здесь идея моя в движении и творит! – раздраженно крикнул полковник, – Не болтайте же глупости и не бабьтесь! Им совсем не до этого, не до фронтов! Фронт – для отвода глаз! Им нужно порабощенье духа! Я знаю их со-ци-альные вертушки! их прикрышки! В основе-то шахер-махер! Законопатить душу и ездить на рабьих спинах! Не понимаете?.. Теперь они сбиты с толку! Их аппарат опытов стал шалить! Понимаете?! Они все ищут мою контрсистему, но… это не-уло-вимо! – хитровато подмигнул он. – Мы теперь в безопасности, и система в полном ходу. Самое вредное обезврежено! Оно – там! – указал полковник на службы, перед которыми висели простыни на веревках. – Удивлены? Га!! Дельце таки обделано. Они всюду имели шпионов! Здесь, понятно, особенно. Чуяли, где собака! И наш якобы доктор, якобы Михайла Семеныч, – Ми-ха-ил! Михайла!! – Богоносное, русское имя – святонародное имя! – на самом деле, это их берлинский агент Сименс-Гальске. Происками меня сняли с фронта и посадили в этот дом сумасшедших, где обманно томилось много невинных жертв, не желавших звериной жизни. Я посылал доклады – шпион перехватывал их. Я умолял, бился головой о стены… – шпион пожимал плечами! Я пытался покончить с собой – негодяй грозил запереть меня в изолятор! в и-зо-лятор!! Вы пони-ма-ете?! Тогда все пропало!., гибель грозила России! человечеству!! А мне требовался пустяк… щиты! Волны «радиокрови» они концентрировали на мне, чтобы поразить главный центр! У меня был один только щит – моя простыня!.. Я мог только спасти себя… И вот… они таки напо-ролись!..

У меня рябило в глазах от напряженного взгляда полковника. Его неподвижные, расширенные зрачки, в матово-жирном блеске кровянистых выкаченных белков, связывали мысли, усыпляли.

– Я решил действовать, – продолжал полковник, приближая лицо и фиксируя меня взглядом. – У меня были люди, люди – тончайшей душевной организации, готовые идти за мною на все! Когда я открыл им тайну грозящей гибели – их охватил ужас! Самый пылкий из них, самый нежный, величайший из математиков духа, – он создал систему, в сравнении с которой Коперник показался бы бездарью… таблицы духовных координат! – это капитан Токарёв! Он не вынес этого ужаса и перерезал жестянкой горло… Но будем смотреть спокойно… подвиг требует жертв! И вот… мои друзья – поручик Куроедов, этот скромный серый герой Прохоров, – показал наганом полковник на адъютанта, отвернувшегося стыдливо, – се че-ло-век! – еще… капитан Корин… сейчас он занят в комиссии… и трое еще… мы совершили!.. Мы свершили!! Мы взяли власть! Я разработал план. Ночью порвали телефон, захватили двух сторожей, сняли дежурных… – без капли крови! и вот… схватили шпиона в постели… и с ним… сестру! У негодяя хватало и на любовные мерзости! Каков мерзавец! Кто бы мог думать, что милая Аничка… Теперь все они обезврежены и изолированы вполне. Они – там!