Темный повелитель: Восход Дарта Вейдера - Джеймс Лучено
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вейдер шел в направлении люка.
«Но разве это ходьба?» - задумался он.
После стольких лет конструирования и восстановления дроидов, ремонта двигателей лендспидеров и космических истребителей, совершенствования механизмов, управлявших самой первой из его искусственных рук, он находился в настоящем смятении из-за некомпетентности медицинских дроидов, ответственных за воссоздание его тела в корусантской лаборатории Сидиуса.
Его легированные голени были обтянуты полосками той же брони, из которой была сделана и перчатка, скрывавшая протез его правой ладони. Обрубки его настоящих конечностей оканчивались слоями трансплантированной кожи; механизмы, приводившие в движение руки и ноги, соединялись с особыми модулями, служившими интерфейсами к поврежденным нервным окончаниям. Но вместо дюрастали меддроиды использовали низкокачественный сплав, да еще не слишком аккуратно припаяли полоски, защищавшие электродвижущие шины. В итоге те постоянно натыкались на мелкие препятствия, особенно в местах сочленений - на коленях и лодыжках.
Искусственные ноги не слишком уютно чувствовали себя в высоких сапогах, заостренным механическим пальцам не хватало чувствительности, из-за высоких каблуков Вейдеру приходилось передвигаться с повышенной осторожностью, иначе он рисковал споткнуться и кувырнуться вверх тормашками. К тому же эти нескладные сапоги были настолько тяжелыми, что он чувствовал себя так, будто врос корнями в землю, ну или, по крайней мере, попал на планету с повышенной гравитацией.
Что хорошего в этом всем, если ему приходилось прибегать к Силе, просто чтобы перемещаться с места на место! С тем же успехом он мог бы заказать себе репульсорное кресло и вообще забыть о ходьбе.
Протезы рук обладали абсолютно теми же дефектами.
Только правая ощущалась естественно - хотя тоже являлась протезом, - а пневматические механизмы, поддерживавшие сочленения, временами имели замедленную реакцию. Тяжеловесный плащ и нагрудная пластина так сковывали движения, что он едва мог поднять руки над головой, и к тому же ему пришлось подстраивать технику владения мечом, чтобы компенсировать все неудобства.
Он вполне мог бы отрегулировать поршни и серводвигатели предплечий так, что его руки стали бы достаточно сильны, чтобы смять рукоятку светового меча. Силой одних лишь рук он мог оторвать от земли взрослого человека, но Сила и так давала ему эту способность, особенно во время приступов ярости, как это уже было на Татуине, и не только. Помимо всего прочего, рукава его бронированного костюма не обтягивали протезы, как должны бы, а перчатки длиной по локоть провисали и образовывали складки на запястьях.
Разглядывая ладони, он думал: «Но разве это зрение?»
Казалось, герметичная маска обладала всеми «прелестями», какие только были возможны: выпученными глазами, треугольной решеткой рта, коротким, похожим на рыло носом и бесцельно скошенными скулами. Вкупе с безвкусно выполненным куполообразным шлемом маска придавала ему неприглядный облик древнего военного дроида ситхов. Темные полусферы, скрывавшие глаза, отфильтровывали свет, который мог нанести еще больший ущерб и без того поврежденным роговицам и сетчаткам, но в режиме увеличения они пропускали только красный цвет; кроме того, Вейдер не мог разглядеть носков своих сапог, не склонив голову почти на девяносто градусов.
Прислушиваясь к жужжанию сервомоторов, управлявших его конечностями, он думал: «Но разве это слух?»
Меддроиды восстановили хрящи наружного уха, но барабанные перепонки, расплавленные в жаре Мустафара, восстановлению не подлежали. Звуковые волны отныне поступали непосредственно на импланты в его внутреннем ухе, и звуки регистрировались, как будто приходили из-под воды. Что хуже, у имплантированных сенсоров была неважная звукоразличающая способность, и многие звуки окружающей среды регистрировались таким образом, что невозможно было определить нужное направление и расстояние до источников. Временами сенсоры изводили его эффектами обратной связи или же прикладывали эхо к малейшему из шумов.
Втягивая в легкие воздух, он думал: «Но разве это дыхание?»
Вот где меддроиды по-настоящему его подвели.
От прикрученного к груди блока управления отходил толстый кабель, который вводился в тело и был подсоединен к дыхательному аппарату и регуляторам сердцебиения. В исполосованную жуткими шрамами грудь был вживлен вентилятор, а вместе с ним - трубки, ведущие непосредственно к поврежденным легким, а также к горлу. Таким образом, если грудная пластина или управляющие панели на пояснице дадут сбой, он по-прежнему будет в состоянии дышать - ограниченное время.
Но панель состояния постоянно издавала звуковые сигналы - как правило, совсем без причины, - а помаргивание огоньков служило назойливым напоминанием о его уязвимости.
Непрекращающееся дыхание в голос изводило его во время отдыха и сна. А сам сон, в те редкие моменты, когда он приходил, превращался в жуткую чехарду искаженных образов и воспоминаний.
По крайней мере, меддроиды вживили эти резервные дыхательные трубки достаточно низко, чтобы обожженные голосовые связки при поддержке усилителя по-прежнему могли формировать звуки и слова. Но без усилителя, наделявшего голос синтетическими басовыми тонами, все, на что он был способен, - это слабый шепот.
Он был в состоянии принимать пищу через рот, но только когда находился внутри гипербарической камеры, где он мог отсоединить треугольный респираторный клапан, придававший маске особую рельефность. Так что ему было куда проще получать подпитку внутривенно и еще полагаться на катетеры, сборные контейнеры и рециркуляторы, чтобы избавиться от жидких и твердых отходов.
Но из-за всех этих устройств ему было еще сложнее двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться с легкостью и грацией. Бронированный нагрудник, защищавший легкие, тянул вниз, как и усеянный электродами воротник, поддерживавший шлем. Тот, в свою очередь, предохранял от повреждений кибернетические устройства, заменявшие ему верхние позвонки, защищал от воздействий чувствительные системы маски и скрывал под собой рваные шрамы на безволосом черепе, ставшие следствием не столько произошедшего на Мустафаре, сколько попыток экстренной трепанации, которые предпринимались меддроидами во время полета на Корусант на борту челнока Сидиуса.
Синтплоть, заменявшая участки выжженной, нещадно зудела, а тело требовало систематической промывки и отшелушивания омертвелой плоти.
У него даже случались приступы клаустрофобии: в эти секунды ему отчаянно хотелось избавиться от костюма, вырваться из заточения. Он должен был построить специальную камеру, в которой смог бы вновь почувствовать себя человеком...
Если это возможно.
В конце концов он подумал: «Разве это жизнь?»
То была камера-одиночка. Тюрьма своего рода. Непрекращающаяся пытка. Он был не более чем развалиной. Обладал могуществом, в котором не было никакого толку...
Изо рта вырвался подавленный вздох.
Собравшись с силами, он шагнул в люк.
* * *
В капитанской рубке его уже ожидал коммандер Аппо, командир 501-го легиона солдат, участвовавшего в штурме Храма джедаев.
- Ваш челнок готов, повелитель
