Газета "Своими Именами" №23 от 03.06.2014 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

И не только паспорта – таджики верны России, любят эту большую северную страну, с которой даже не граничат. Они посылают своих детей в русские школы – их много, и учащиеся в основном таджики. Один из лучших и престижных вузов – Славянский Университет с преподаванием на русском языке. Здесь размещена 201-я дивизия; она же крупнейшая российская сухопутная военная база за пределами России. Недавно ее аренда была продлена еще на 49 лет. Правительство отклоняет любые попытки американцев влезть в страну.

Практически Таджикистан – это заморская территория РФ, как Мартиника у Франции и Пуэрто-Рико у США. Миллион таджиков ездит на заработки в Россию. Их переводы – основной источник доходов республики. Таджикские интеллектуалы и люди искусства вполне интегрированы в России. Они стали мостами между двумя странами – например, известный таджикско-московский поэт Тимур Зульфикаров принят и там и там. Выходит тут и “Комсомолка”.

Русское влияние видно повсюду. Сохранился русский алфавит, кириллица – хотя большинство республик, и Узбекистан, и Азербайджан перешли на латиницу. Во всех столовых – а их тут много, чистые, аккуратные, хорошо и недорого кормят – подают окрошку на местной простокваше. По-таджикски так и будет – “окрошка”. Это блюдо хорошо вписалось в местную диету. Но, конечно, подают и плов – самый лучший плов за эти дни предложили мне в ресторане “Зайтун” в Ходженте. Такого плова в Москве вам не подадут ни за какие деньги, а тут весь обед на четверых обошелся в, смешно сказать, четыреста рублей. Надо, сказали нам, приходить в полдень, когда котел снимают с огня, и тогда его запах достоин поэмы, а не газетной статьи.

К слову о плове. Еще лучшим пловом угостила меня жена старого профессора. Таджики удивительно хлебосольны. Мы остановили машину на трассе, увидев вокруг алые поля маков. Эти простые полевые цветы уходили почти до горизонта, перемежаясь полосами лаванды. И другие машины останавливались. Я помог таджикской семье перенести детскую коляску через канаву. «Вы откуда?» - спросил меня немолодой крестьянин. «Из Москвы», - ответил я для простоты. «Идемте к нам в гости!» - сказал он. - «Плов уже готов, будете дорогими гостями. А завтра дальше поедете, если спешите!» Это приглашение меня поразило – не знаю другого места на планете, где бы так легко и быстро приглашали посторонних и чужих людей в гости на обед.

Это приглашение пришлось отклонить, но за ним последовали и другие, и непременно на плов. Гостеприимство таджиков – легендарное, даже по щедрой азиатской мерке. Причем это гостеприимство – скромное, без кавказского гусарства, да и сам народ гораздо тише и спокойнее. По гостеприимству таджики подобны самому Ибрагиму, то бишь Аврааму – на Востоке считают, что его главной чертой было гостеприимство, так тут понимают рассказ о Святой Троице, посетившей его шатер.

Сейчас, когда Таджикистан оправился от гражданской войны, сюда стали чаще приезжать уехавшие в 90-е русские таджикистанцы. Я видел их на горячих водах в горах близ Душанбе, в санатории «Бахористан» на берегу водохранилища возле Ходжента и просто на улицах. Многие жалеют, что им пришлось уехать, и стремятся воспользоваться любой возможностью, чтобы снова посетить места своей юности, да и таджикское гостеприимство играет роль.

Бывшая душанбинка, а ныне москвичка Алиса мечтает наладить дауншифтинг в Таджикистан. «Холодной зимой я обычно уезжаю на пару месяцев в Индию. А сейчас, после этой поездки, думаю приезжать в Таджикистан на межсезонье, в октябрь-ноябрь, когда в Москве идут мерзкие дожди. Тут дешево, как в Индии. Можно дешево снять квартиру, фрукты тут чудесные, много солнца, и еще одно большое преимущество – тут все говорят по-русски. Надо только раскрутить эту идею – Таджикистан идеальное место для долгого недорогого отдыха на юге в межсезонье. Отсюда можно удаленно работать – телекоммуникации идеальные, телефоны и интернет работают лучше чем в Москве. Нужно только ввести таджикский дауншифтинг в моду, чтобы было общество, в придачу к местному».

Женщины в Таджикистане (даже русские) обычно носят национальную одежду – красивые платья и шальвары. В отличие от женщин, мужчины одеты по-европейски. Редко удается встретить человека в халате и тюбетейке – и еще реже с бородой. Бородатый мусульманин все еще воспринимается как враг - как человек в пенсне и шляпе казался классовым врагом в пролетарской Москве двадцатых годов.

Ведь двадцать лет назад Таджикистан перенес страшную гражданскую войну, когда к власти в стране пришли исламисты на плечах «демократов», а через реку Пяндж сюда хлынули афганские моджахеды и несчётные наемники – арабы и африканцы. (Американцы и европейцы, сейчас поддерживающие бандеровцев на Украине, тогда поддерживали исламистов и требовали от законных властей не применять силу. Слабый президент Набиев сдал позиции и бежал – как Янукович.)

Победители попытались создать здесь исламское государство, а тем временем грабили и убивали мирное население. С тех пор в Таджикистане подозрительно относятся к бородачам. Их нередко задерживает полиция и заставляет бриться – как Петр Первый. Объясняют они свою борьбу с бородами тем, что трудно установить личность бородача – все выглядят одинаково. Сейчас вроде борьба с бородами поутихла, но всё равно изредка увидишь бородатого таджика.

Тогда же поссорился Таджикистан с Ираном, несмотря на общий язык – таджикский и фарси близкие языки, как русский и белорусский. Только там, где персы произносят «а», таджики произносят «о», окают, как вологодцы. Персы говорят «чайхана», «Таджикистан», а таджики «чойхона», «Тоджикистон». А поссорились они потому, что Иран поддерживал моджахедов. С годами они примирились, но близкими друзьями не стали.

Я бывал в этой стране как раз в дни гражданской войны, в 1993-м, когда моджахедов прогнали из Душанбе и к власти вернулось светское и (довольно) просоветское правительство. Пятая колонна в Москве, которая сегодня выступает на стороне бандеровцев, тогда выступала за исламистов (их называли «демократами») и против “неокоммунистического режима Душанбе”.

Тогда я приехал уже после победы народных сил. Была весна, небо - синее и ясное, на главный весенний праздник - Навруз - было устроено шествие в национальных костюмах, было похоже на старорежимное празднование Первого мая: тысячи радостных людей на улицах, переполненные парки, народ одет по-праздничному. Люди были счастливы, как будто миновал страшный кошмар и жизнь возвратилась в старое русло. Оказалось – не совсем. Война длилась еще несколько лет.

Моя русская знакомая душанбинка Валя рассказывала мне, как по-разному выглядели стороны в гражданской войне: “Когда победили демократы-моджахеды – они ходили все в “фирме”, упакованные в белые кроссовки “Адидас” и в “Монтану” (спортивные костюмы, считавшиеся шикарными). Ходят и всё тащат - машины, мебель. А потом, наконец, их прогнали, выхожу я из дому, а на бульваре сидят победители-кулябцы: в фуфаечках, ботиночках, беднота драная. И отлегло от сердца”.

Встретился я тогда и с народным вождем революции - Сангаком (это было за несколько дней до его убийства), напомнившим мне Санчо Вилью, легендарного крестьянского вожака мексиканской революции. “Почему ты не хочешь стать президентом?” - спросил я его. “Я необразованный”, - ответил он скромно. Он “обучался” в тюрьмах, отсидел четверть века, женился на вчерашней школьнице и стал отцом восьми детей. Младший остался сиротой в возрасте одного года.

Победители вернули милицию на улицы, навели порядок. Во всём было заметно стремление к примирению. Начальник республиканского КГБ сказал мне: “Они не демоны, мы не ангелы, нужно помириться”. Набиев – таджикский Янукович – так и не вернулся к власти. Президентом стал простой парень из Куляба, Рахмонов – или Рахмон, как его зовут сейчас. Он провел программу примирения, вернул сто тысяч беженцев из Афганистана, перестрелял главарей бандформирований и навел порядок в стране.

Таджикистан остался светским государством. По пятницам народ идет в мечеть, где зачастую звучат антиправительственные проповеди, но власти с этим мирятся. Хуже – с обучением молодежи в исламских странах. Их там учат не только Корану. Недавно правительство потребовало от всех четырех тысяч студентов, учащихся исламскому богословию, прекратить обучение и вернуться домой из Пакистана, Афганистана, Иордании, Саудовской Аравии. Три тысячи вернулись, четвертая тысяча мешкает. А вернувшиеся рассказали, что их учили обращаться со «Стингером» и РПГ, готовить подрывные устройства, готовить верующих к партизанской войне. Недалеко за рекой – Афганистан, где живут миллионы таджиков, и оттуда идут и наркотики, и оружие, и пропаганда.

Несмотря на все его заслуги, молодежь поговаривает, что Рахмонов своё отслужил и что стране нужен более современный лидер. Раздражают его многочисленные родственники и свойственники – каждый сидит на хлебном месте, каждый доит бюджет, каждый богатеет, как подорванный, рассказали мне. Да, сыновья и дочки – это большая помеха для современного лидера. Мубарак, Каддафи и Янукович не рухнули бы, если бы удержали своих сынков от жажды быстрого обогащения. Американские политологи считают, что Таджикистану предстоит «цветная» революция. С ними согласны и некоторые таджикские интеллигенты. Они упоенно говорят о свободе в Киргизии, хотя, казалось бы, чему там завидовать? На самом деле их огорчает то, что места в высших эшелонах заняты. Социальные лифты плохо работают. Слишком много интеллигентных культурных людей, слишком мало постов в одной бедной стране. Дележка происходит не по способностям, но по клановому принципу – столько-то мест для кулябцев, столько-то для памирцев или ленинабадцев. Для родственников – приоритет, как принято на Востоке.