Травля (Погоня) - Фредерик Дар

Я приложил глаз к замочной скважине в лучших традициях слуг из водевилей. И почувствовал спазм в солнечном сплетении. На площадке стояли два господина в планах с препротивными физиономиями. Меня бы не удивило, окажись они полицейскими.

Затаив дыхание, я наблюдал за их поведением. Один из них подошел и снова позвонил. Затем он что-то сказал своему приятелю на языке, которого я не знаю.

Другой вытащил отмычку. Мой страхомер встал на нулевую отметку. Я сдрейфил. Неужели эти старьевщики откроют дверь? У них довольно развязные манеры. Бернские дураки!

Именно так оно и вышло. В замочную скважину ввели ключ и начали шуровать там… Если они войдут и найдут меня здесь, то моя песенка спета. Тогда совсем скоро я сыграю «Тюрьма без решетки»…

Я ретировался в комнату. Безнадежный ход. В этой бутоньерке негде было спрятаться. И я вернулся к двери. Они все еще возились с замком. Вот бездари! Похоже, они теряли терпение. Они не были на ты с замками. Сан-Антонио со своим сезамом давно бы вошел. Человек открывает замки, шепча им нежные слова!

Я подался в ванную. Там было узкое оконце. Я вспрыгнул на край ванны и выглянул в отверстие. Окно выходило в стык этого и соседнего домов. Как раз под окном проходит водосточный желоб. Я полез в отверстие. К счастью, гибкости мне не занимать. Носками я уперся в желоб, затем отпустил подоконник, чтобы схватиться за свинцовую трубу водостока. Я повис над пустотой. Меня охватила слабость и мне показалось, что я разжимаю руки, но это прошло, и я сильнее сжал трубу. На мое счастье, соседнее здание выше нашего. Таким образом, я был скрыт от любопытных взглядов. Около окна этой ванной комнаты было другое окно, в два приема я достиг его и заглянул внутрь. Это была не ванная, а скорее чулан, где помещалась установка распределения центрального отопления. Еще усилие — и я в чулане. Я закрыл оконце и сел под ним. Я успокоился: здесь меня искать не будут, разве что не повезет…

Я ждал… Дрянное дело: я оставил все бумаги, изъятые из портфеля Влефты… У меня остался только чек. Эти бумаги доказывают мое пребывание у Франсуазы, ее теперь посадят в тюрьму за сокрытие преступника. Бедняжка дорого заплатит за свой благородный жест… При всем при том за кварталом будут наблюдать, и придется поставить крест на том, чтобы прятаться здесь… Если только я смогу выбраться из здания.

Несчастный трус, который в момент звонка агентов витал в облаках! Плавал в сиропе, считал себя божьим избранником… И затем — крах! Повесьте трубку, вы ошиблись! Сатана там правит бал!

Минуты тянулись бесконечно. Чулан, в котором я находился, пропах затхлостью и старым деревом… Стояла влажная жара и угнетающая тишина… Я подошел к двери, которую без труда приоткрыл… Она выходила на черную лестницу. Я вышел. Между этажами находилось окно. Посмотрим. Окно выходило на улицу. Перед входом внизу стоит авто… Я вижу приближающуюся Франсуазу. Она идет быстрым шагом.

Говорю себе: во что бы то ни стало надо предупредить ее о том, что произошло. Хватаюсь за шпингалет, чтоб открыть раму, но тяну слишком сильно и он остается у меня в руках! Вот зараза! Со всех ног бегу этажом ниже, рискуя встретить кого-нибудь… Но когда я открываю окно, Франсуаза уже вошла в подъезд. Все вывернуто наизнанку, включая честь! Мне необходимо действовать очень быстро, до того, как эти господа из полиции устроят свою контору в помещении.

Продолжаю спускаться… Внизу надо пересечь холл, однако какая-то старая дама моет плиточный пол, всерьез и надолго. Снова поднимаюсь. Руки мои нервно дрожат, ужас сжимает горло. Возвращаюсь на свой пост у окна… Проходит четверть часа, и я вижу, что оба недоброжелателя выходят, садятся в свою карету и уезжают. Говорю себе, что это невозможно! Наверное, я сплю! Неужели они оставили Франсуазу на свободе? Мне самому нравится, что женщины умеют убеждать, но тем не менее!

Подождал еще, чтобы убедиться, нет ли часового в районе. Нет! Улица пуста, как поэма Мину Друе. Лучшее, что я смогу сделать, это вернуться к Франсуазе, и мы будем держать военный совет, чтобы решить, как дальше действовать…

Посмотрите, Пэндер! Повторяю упражнения подтягивания на руках над пустотой. На этот раз техника у меня уже отработана. Я подтягиваюсь к раме второго пересечения желобов и проникаю в ванную комнату…

Я был уверен, что малышка Суа-Суа недоумевает, куда это я подевался. Если она еще икает, я исцелю ее своим выходом из ванной комнаты. Я открыл дверь, пересек прихожую и вошел в комнату.

— Ку-ку, — сказал я, входя, милой швейцарочке, которая сидела в кресле.

Но это нежное дитя не подпрыгнуло. Да разве можно подпрыгнуть с перерезанным от уха до уха горлом!

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

Я обошел кресло и увидел ее. Я остолбенел настолько, что должен был сесть на диван напротив. У меня было достаточно времени созерцать бедствие… Вот такие дела!

У Франсуазы изменилось лицо. Смерть сделала ее похожей на восковую статую. На ее щеках и груди были следы ожогов от сигарет; блузка была разорвана и наполовину содрана.

Я понял, насколько ошибся на счет этих двух бродяг. Без сомнения, это были не полицейские! Теперь-то я понял, что произошло. Когда Франсуаза позвонила Матиасу, женщина приняла поручение и передала его руководителям сети вместо того, чтобы предупредить моего друга. Они послали за необходимыми сведениями двух исполнителей. Эти добрые люди обыскали квартиру, никого не нашли, но получили в свои грязные руки документы, изъятые у Влефты. В этот момент неожиданно возникла Франсуаза. Они стали спрашивать ее обо мне. Несмотря на жестокое обращение, которое ее заставили испытать, она не могла сказать, где я — и не без основания — тогда они ее прикончили, чтобы она не проболталась…

Кровельщик назвал бы это неожиданной неприятностью. Банда одна, банда другая, все, что произошло с моей подругой по любовным играм, волей-неволей вызовет малодушие. Те, кто за то, чтобы никогда не участвовать в грязных историях, почерпнут урок для раздумий под крышей из листового железа. «Да здравствуют домашние туфли»! — напишут они большими буквами на своей печной трубе. «Да здравствует спокойствие»! Признаться, я не могу их осуждать.

В последний раз я посмотрел на труп. Глаза закрыты. Однако на ее милом лице отчетливо прочитывалась паника.

Я прошептал:

— Я спущу с них шкуру, Франсуаза, клянусь! Они мне за тебя заплатят, эти навозные жуки!

Я поднялся, так как соседство стало невыносимым. Нельзя долго оставаться рядом с мертвецом, медики вам это подтвердят! Я проверил карманы: бабки, бумажник на месте и попрощался с дамой. Когда я открыл дверь, то так резко отпрянул назад, что упал на подставку для зонтов.

На коврике стояли три господина, которые собирались позвонить. Это были те же самые, — ошибиться невозможно: те самые, что ни на есть настоящие. Такие рожи не забудешь.

Великий Сан-Антонио откровенно грубо спросил себя: «Это, случайно, не начало конца?»

Бывают сыщики, которые быстро смекают что к чему, когда им все разжуешь заранее. Что касается «моих», то это не тот случай. Нежный эвфемизм, не так ли?

Они тотчас набросились на меня, как гонококк на легкие; так скрутили (как говаривал судебный исполнитель кантона), что я не сумел сделать даже малейшей попытки к защите. Клик — клак, вот я уже в наручниках. Признаюсь, что для типа, который всю жизнь надевал их другим, это показалось забавным.

После этого мои благодетели открыли стеклянную дверь комнаты и испустили громкие крики возмущения и проклятия. Это убийство тут же было приписано мне, как вы понимаете. Когда полицейский находит труп и рядом с ним голубчика, который уже совершил убийство, он не станет ломать себе голову. Самый могучий из трио — тот, которому я в поезде врезал куда надо — не смог себя сдержать. Он мощным ударом разбил мне нос. Я зашмыгал кровью и неуклюже споткнулся. Чтобы меня подбодрить, один из его спутников врезал мне коленом, и тогда сердце мое поднялось до желудка, несомненно потому, что я его слишком низко поместил!

Крики! Ругательства! Конфеты! Карамель!

Меня подняли с земли, вытолкнули на лестницу, и я приземлился в машине между двух сыщиков, бицепсы которых были не из войлока.

Нос, полный крови, мешал мне дышать нормально. Я задыхался… На этот раз, друзья, вы можете готовить передачу! Можно считать, что я закончил свою карьеру.

Меня привели в полицию без барабанов и фанфар. Здесь мне не пришлось ожидать. Меня сразу провели в кабинет большого начальника, которого только что просветили о моих последних подвигах и который сходу начал допрос.

Кто, откуда? С этого полиция всегда начинает, от безвестного сельского полицейского до префекта. Я подтвердил версию моих фальшивых документов. В один прекрасный день эти торопыги поймут свои заблуждения, но пока у меня не было другого выхода. Затем — профессия.