Плененная инопланетным воином - Хоуп Харт

крыло вниз, и на этот раз Чарли издает радостный возглас позади меня.

Если бы я был двуногим, я бы улыбнулся. Уже очень давно у меня не было желания улыбаться.

Я сжимаю крылья, устремляясь вниз к деревьям под нами, когда Чарли кричит. Затем, в самый последний момент, я снова расправляю крылья, и мы снова взлетаем в небо.

«Ты… ты…» — голос Чарли затихает, когда я проверяю, крепко ли она держится. Её ноги обвились вокруг меня, а руки вцепились в мои рога.

Так что я переворачиваюсь.

Мы висим вверх ногами лишь мгновение, и из её горла вырывается крик. Когда мы снова взлетаем, она рычит позади меня.

Моё желание улыбнуться переросло в желание смеяться, когда я ему подчиняюсь, она снова кричит, но также и хохочет, когда мы снова выпрямляемся.

«Скотина! — Долгое молчание. — Сделай это снова!»

Я… хвастаюсь перед ней. И я не совсем уверен, почему.

Всё, что я знаю, это звук её смеха, ощущение её ног, обнимающих меня, доверие, которое она мне оказала…

Я хочу большего.

На этот раз мы не враги. Она не моя пленница, планирующая побег. И я не злобное существо, запрещающее ей уйти.

Чарли ахает позади меня.

«Вот он, — говорит она, и я опускаю взгляд. — Мы можем подлететь ближе?»

Я наклоняюсь вниз, кружа, пока металл не становится виден за деревьями.

«Как это произошло?» — спрашиваю её.

Долгое молчание. Её ноги напрягаются ещё больше, как будто эта мысль пугает её, и моя кровь снова закипает.

«Я жила своей жизнью на Земле. Мы все были там. Потом я очнулась на корабле. Нас отвезли на чужую планету, где инопланетяне торгуют нами, как вещами. Как только нас продали, нас погрузили на этот корабль. Но корабль разбился, и вуальди сказали, что помогут нам. На нас выскочила группа мощных мужиков, а я пошла искать воду. Тогда ты и нашел меня».

Голос у неё грустный.

«Вуальди… это желтые?»

«Да».

«Они не помогали вам. Они предпочитают, чтобы их мясо могло говорить».

Чарли снова рычит позади меня.

«Эти придурки собирались нас сожрать?

«Да».

«Ну, дерьмо. Боже мой. Что если других женщин уже съели?»

«Другие мужчины. Как они выглядели?»

«Хм. Я не обратила особого внимания. Хотя они были огромными. У них были длинные волосы, как у тебя, но темнее. И у них были мечи».

«Браксианцы», — мой голос шипит от ярости, и Чарли дёргается позади меня, пока я ищу место, чтобы приземлиться.

«Это плохо? Думаешь, они причинят боль другим женщинам?»

«Нет, — признаюсь я. — Вероятно, они надеются спариться с ними».

«О боже».

Чарли дрожит на мне. Я предпочитаю не говорить ей, что браксианцы вряд ли будут спариваться с её подругами без разрешения. Они могут быть варварами, но у них есть свой кодекс чести.

Кодекс чести, который не включал в себя мой народ.

Я обнажил зубы при этой мысли. Со мной Чарли в большей безопасности, чем с предателями-браксианцами. Пусть думает, что они причинят ей вред, если это заставит её ценить безопасность, которую она находит в моём логове.

Я приземляюсь и помогаю Чарли слезть. Она смотрит на меня и делает шаг к искривленному металлу перед нами.

Её глаза сканируют наше окружение, и я чувствую её разочарование. Ах. Другие самки. Она надеялась, что они будут здесь.

Я стискиваю зубы, превращаясь в свою двуногую форму.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Если ты планируешь зайти внутрь, я должен быть в этой форме, чтобы пойти с тобой.

Она смотрит на корабль, и впервые за несколько дней я чувствую запах её ужаса.

Я не заметил, как от Чарли перестало пахнуть страхом и тревогой. Теперь она снова дрожит, и я мысленно проклинаю себя за то, что привел ее сюда.

Она делает несколько шагов ближе и замирает, качая головой.

— Нет, — говорит она. — Я не могу.

На обратном пути мы в основном молчим, и я время от времени спускаюсь вниз, чтобы поохотиться. Теперь, когда я меняюсь между формами, мне нужно больше топлива, чем когда-либо прежде.

Я чувствую, как Чарли вздрагивает, когда я выхватываю зверя из его стада.

«В чём дело?»

«Ни в чем. Я только что вспомнила, как следовала за вуальди с другими женщинами. Я была больна, раненой человечкой в конце стада. Я продолжала думать, что это только вопрос времени, когда меня схватит хищник».

Я внутренне вздрагиваю от этого. Я был хищником, который похитил её.

«Чарли…»

«Всё в порядке, Драгикс. Так устроена вселенная. Слабые всегда умирают первыми. Это на благо стада. Если бы хищники нападали на самых здоровых животных или на самых молодых, вымирали бы целые виды».

Я поворачиваю голову и вижу, как она смотрит на свои руки, где они крепко сжимают оба моих рога.

«Я взял тебя, не потому что ты была самой слабой. Я взял тебя, потому что ты пахла особым ароматом, который я не чуял веками».

Она смотрит на меня, встречаясь со мной взглядом, и я возвращаю своё внимание к нашему полету, направляя нас обратно к горе.

«Чем я пахну?»

Я долго молчу.

«От тебя пахло домом».

Она ничего не говорит, пока я не приземляюсь и не превращаюсь в свою двуногую форму. Теперь, когда я увидел, как сильно Чарли наслаждается подогретой водой в моём логове, я решил попробовать её сам.

— Драгикс.

— Да?

Она кусает губу, и у меня внезапно возникает странное желание заменить её зубы своими, покусывать её мягкий рот и успокаивать языком.

Я делаю шаг назад.

— Как ты думаешь, другие женщины в порядке?

Я изучаю её лицо. Я мог бы солгать ей сейчас. Мог сказать ей, что другие двуногие самки, вероятно, напуганы. Возможно, даже больны. Я мог позволить ей думать, что ей повезло. Что я её свет во тьме. Что на планете, полной монстров, её забрал тот, кто меньше всего мог бы её убить.

Но её тревога всё ещё доносится до меня, и у неё сохранилась морщинка между глазами, когда она смотрела на корабль. Если я солгу ей и позволю ей поверить, что её друзья в серьезной опасности, я стану подлым чудовищем.

— Да, — выдавливаю я. — Браксианские самцы не причиняют вреда самкам.

Её глаза расширились, тревога сменилась намёком на надежду. Мне больше нравится этот аромат, решаю я. Мне нравятся её глаза, сконцентрированные на мне, большие и доверчивые. Даже если это означает, что она, вероятно, будет более решительно настроена вернуться к этим женщинам.

— Действительно?

— Да.

Ничего не изменилось. Она может