Искажение - Сергей Трусов

Что было потом, Виктор помнил смутно. В какой-то момент дал о себе знать ангел-хранитель. Он орал дурным голосом, словно кот, которого в разгар марта заперли в темной кладовке. Потом пел песни, но Виктор запомнил только одну - "Наша служба и опасна и трудна". Пришлось выпить три раза подряд, не закусывая, после чего ангел-хранитель угомонился. Игорь Газунов неоднократно выскакивал в коридор, безобразничая, кричал петухом и кидался на людей из темноты. Его ловили всей компанией, в результате чего Косте Марочному разбили нос, и он долго возмущался. Затем полный провал памяти, а после Виктор очнулся, когда они с Шуйским сидели напротив друг друга и обсуждали преимущества того положения, что впереди два выходных. Проснувшийся Эдик Залужицкий посмотрел на них жалостливым взглядом, и со словами "Никак не пойму, о чем вы тут говорите" снова уснул. Был, кажется, один существенный эпизод, когда Виктор беседовал с кем-то на очень интересную тему относительно невидимого фронта, но абсолютно не помнил, с кем именно и о чем. В общем, под утро все разошлись, кроме Гриши Бибина, которого еще раньше отнесли на руках в другую комнату, и он там спал прямо на полу.

Виктор приковылял к общежитию, хромая на правую ногу и недоумевая, почему так дико ноет колено. Долго стучал в двери, пока не разбудил вахтера, лениво с ним попрепирался и попал внутрь. Поднимаясь на третий этаж, он с досадой думал о том, что вот опять собрались вместе, а разговора не получилось. Не сумели решить ни одного важного вопроса, не наметили плана действий, не поделились мыслями насчет какой-нибудь общей цели. Коллектив был крепкий, перспективный, потенциальные возможности имел богатые, да и запал присутствовал, а вот никак не удавалось организоваться во что-то цельное и завершенное. Например, в боевитую ячейку или ударную группу, которая могла бы творить великие дела на пользу всем. И не хватало-то всего лишь малости, последнего штришка, аккорда заключительного! Начиналось хорошо, с надеждой на успех, как в первые мгновения атаки. Но потом коллектив разваливался на глазах, словно цепь наступающих под огнем вражеских пулеметов. Казалось, только что товарищи шагали плечом к плечу и даже шаг чеканили, и вдруг - никого. По кустам, по канавам, по темным закоулкам, как последние дезертиры...

И все-таки польза от встречи была. Люди познакомились, наметились лидеры, подготовилась почва. Хотя, на кой черт знакомиться, если и так друг друга знают, как облупленных?

Нет, польза была. Люди познакомились поближе, забродили какие-то идеи, усилились сектантские настроения... Стоп. При чем здесь это? Из них такие же сектанты, как из кокоток монахини. Один Газунов чего стоит. Красный, налитой, как яблоко, и до спиртного сверх всякой меры. Сектанты люди бледные, пожелтевшие от ночных бдений, озаренные небесным сиянием, а эти? Тоже, впрочем, бдели всю ночь, может, что-нибудь и выбебдят. Не сразу же. Время надо. Как говорится, брага сначала должна дойти, а уж потом...

Виктор ввалился в комнату, разделся и подошел к открытой форточке свежий воздух влиял благотворно. Конечно, польза от встречи была, просто сейчас не сообразить, потому что голова кружится, да и ноги не держат. Нелегка жизнь разведчика, но судьбу не выбирают.

Виктор уже не сомневался, что выполняет секретное задание. Не важно чье, не важно какое - придет время, и все выяснится. Сейчас главное, что он не просто какой-то там Витя, а тайный агент с особыми полномочиями. Определенно это так. Не станут же забрасывать в такую даль кого ни попадя. А в том, что он находится в далеком мире, Виктор был и вовсе уверен на сто процентов. Слишком много здесь такого, с чем он никак не может согласиться. Любой абориген уже давно привык бы к родному окружению, считая его единственно возможным. Виктор же почти во всем усматривал абсурдность, и не был исключением. Частенько становился свидетелем того, как изумленно расширялись глаза товарища, и тот, понизив голос, искренне недоумевал по поводу обыденного факта, взятого из жизни. Верный признак, что этот человек, наверняка, агент, но только неизвестно чьей разведки. Жить на чужбине трудно, и потому агенты иногда срывались и, забыв об осторожности, в открытую ругали то, что им не нравилось. Потом, конечно, голос разума брал верх, и люди замолкали, делая отсутствующие лица. Сегодняшняя вечеринка еще раз подтвердила данную гипотезу. Под действием спиртного многие расслабились и говорили то, что думают, и это не соответствовало тому, что они говорят, пока трезвые. Вот в чем ценность прошедшей трапезы - не так уж безнадежна оппозиция!

Виктор закрыл глаза и позволил себе немного помечтать. Возможно, не так далек тот светлый день, когда они вновь соберутся вместе, сядут в кружок и, приветливо улыбаясь, откроют свои карты. Честно поведают, как нелегко приходилось каждому на нелегальной работе, а затем, взявшись за руки, пойдут босиком по росе куда-нибудь за горизонт, откуда будет вставать ласковое солнце...

Но Виктор себя одернул. Не время распускать сопли, когда вокруг такая напряженная обстановка. Пока что его мечты нереальны, и он не имеет права поддаваться даже минутным слабостям. Не этого ждут от него свои. Быть может, скоро, рискуя жизнью к нему выйдут на связь, а он... Надо зажать нервы в кулак и готовиться. Не исключено, что прибудет курьер, которому потребуется убежище.

Виктор с сомнением осмотрел комнату. Куда он его разместит? А вдруг курьер явится с поклажей и сдуру сунется прямо в общежитие? Его же заметут на вахте! Отведут болезного к воспитателю, а там... Он же, наверняка, неопытный, местных условий не знает, без надежных документов, без прописки, но с чемоданом, в котором может быть все, что угодно! Хорошо, если догадается закопать чемодан в лесу, а у воспитателя прикинется каким-нибудь придурком или пьяным. Тогда, конечно, пронесет. Только откуда курьеру знать, что такое общежитие? Он и комнат-то таких никогда не видел. Это аборигены думают, что здесь можно жить, а в родном мире Виктора полагают иначе. С чего бы тогда Виктору было так неуютно в этой конуре? Уж десять лет живет, мог бы и привыкнуть, ан нет - не получается.

Виктор со вздохом прислонился лбом к холодному стеклу. Напротив светились окна общежития работников гражданской авиации. Рядом стояло общежитие какого-то строительно-монтажного управления, а дальше высилась башенка женского общежития железнодорожников.

"Ловко придумано, - подумал Виктор. - Сколько бы курьеров ни прибыло, а всех похватают в первый же день. Никто не проскользнет незамеченным. Страхуются аборигены, понастроили... В этом городе все живут в общежитиях".

И с этим неприятным открытием Виктор завалился спать.