Котти. Книга пятая. Ассоциация вольных стрелков имени товарища Вильгельма Телля и друга его Робина Гуда. - Юрий Артемьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девица ногами отбуцкала четверых джигитов, а сама возилась с пятым. Руки у неё были в крови. Возможно, и на лице была кровь. Я кажется, вытирал пот со лба окровавленной рукой. Вот и измазался. Он меня нейтрализовал, не применяя ко мне ни спецсредств в виде...
А не применяют ещё пока в милиции ПР[1] и «Черёмуху»[2].
Ну, тогда значит, он нейтрализовал меня, не применяя ко мне огнестрельного оружия, при помощи физической силы, что не запрещено, согласно «Положению о Советской милиции». Наверняка это старшина, как опытный служака, умеет и рапорта писать, прикрывая свою задницу.
Седовласый в кабинете ко мне отнёсся негативно, а это значит, что пока в мою пользу никто ничего доброго не сказал.
А где же Руслан?
Есть два варианта: Первый мне не нравится. Это если врачи не смогли его спасти, и он умер от большой потери крови.
Второй вариант: Руслан в больнице. Но пока не дал никаких показаний по причине... Либо ещё без сознания. Либо... Да скорее всего ему ещё только операцию делают. Времени-то прошло всего ничего... Тогда он точно ничего сказать не может, ибо под наркозом лежит на холодном столе, а над его телом колдуют медики. А после он будет ещё от наркоза отходить... Сейчас вечер... Раньше утра к нему никого не пустят... Сюда информация про то, что я хороший, дойдёт ближе к обеду.
Так что меня могут и не выпустить ещё до завтрашнего вечера.
Чем мне это грозит? Могут прошмонать мой номер в гостинице, и найти там... Много чего интересного. Тогда простой уголовной статьёй за избиение джигитов – я не отделаюсь. Хотя обыск – это дело процессуальное и не быстрое. Но кто мешает им это сделать неофициально, а когда найдут все мои ништяки, то и бумаги правильные оформят и что надо туда напишут. И, кстати, мои новые пальчики на том оружии уже есть...
Я поглядел на свои мокрые руки и тяжело вздохнул... Ладони окутались зеленоватым дымком, а я почувствовал сильное жжение в руках. Зато при ярком электрическом свете было интересно наблюдать, как мои папиллярные узоры живыми червячками перемещаются с места на место. Хватит уже.
Я охладил руки под краном и вышел в коридор.
Полотенца для посетителей в данном учреждении были не предусмотрены. Пришлось по старой детской привычке вытирать мокрые ладони об себя. Моему грязному платью это уже не повредит...
[1] ПР –резиновая дубинка.
[2] Черёмуха – баллончик со слезоточивым газом.
Глава 8
Глава восьмая.
В кабинете меня ждал всё тот же стол и стул. Человек с седыми висками, который не торопился мне представляться, смотрел на меня слегка иначе. Видимо после моего умывания он пытался найти на моём лице, что-то новое. На столе перед ним лежало несколько бумаг. Я мельком успел заметить на одной бумаге слово «Рапорт», другой был чистый бланк «Объяснение».
Я прошёл в кабинет и сел на предложенный мне ещё в прошлый раз стул.
Не дожидаясь, когда мне начнут задавать глупые вопросы, перехожу в атаку.
- Я арестована?
- Нет. Пока только задержаны...
- На каком основании меня задержали, применив ко мне физическую силу. Это было не обосновано.
- Пять человек в больнице – это не основание для задержания.
- А что они говорят?
- А они ничего не говорят, по причине телесных повреждений различной тяжести.
- Почему ваш сотрудник меня бил? Я хочу написать заявление против него за превышение полномочий и нанесение мне...
Седовласый хлопнул ладонью по столу:
- Хватит юродствовать! Говорите нормально!
Я продолжаю говорить со своим надуманным прибалтийским акцентом.
- Я говорю так, как умею. Можете пригласить ко мне переводчика с литовского языка, так как по-русски я не всё могу понять.
- Отказ от дачи показаний...
- Я не отказалась. Я настаиваю на участии переводчика. Это законное требование?
- Тебе всё равно не отвертеться! Если Руслан не выживет...
А вот эта информация мне уже интересна. Получается, что этот человек не против меня бьётся, а за Руслана. Кто он ему? Для брата – староват. Отец? Дядя?
Пытаюсь найти общие черты лица... Да я не помню Руслана в лицо, если честно. Так приблизительно. Помню, что был похож и на славянина, и на горца одновременно. Так бывает, когда русаки долго живут среди других народов. Неосознанно перенимая от них и акцент, и говор, и местные словечки. А ещё постепенно перемешиваясь, рождаются полукровки, четвертькровки и прочие... И потом не поймёшь, кто перед тобой горец или белорус.
Спрашиваю напрямик:
- Что с Русланом? Он жив?
Смотрит на меня с недоумением. Изучающе так смотрит.
- Жив. Его сейчас оперируют.
- Я очень хочу, чтобы он выжил и рассказал Вам, что было на самом деле. Вот тогда и поговорим. А сейчас нам не о чем разговаривать с Вами.
- Ты хочешь сказать...
Я не знаю, что он хотел мне сказать, так как на столе у него зазвонил телефон. Старенький такой аппарат чёрного цвета.
- Ахмедов, слушаю...
Голоса того, кто на том конце провода что-то говорит, мне не слышно. Остаётся только следить за лицом этого Ахмедова и слушать его ответы...
- Состояние? Говорить может? Да наплевать на врачей! Скоро буду...
Он положил трубку.
- На твоё счастье, он жив. Ему сделали операцию. Сейчас тебя отведут в камеру, а после поговорим.
- Я с Вами, товарищ Ахмедов на брудершафт не пила. Поэтому не надо мне тыкать...
Сжав зубы, Ахмедов посмотрел на меня как-то по-другому... Но говорить ничего не стал.
- Туманов!
Снова появляется тот самый сержант.
- В камеру проводи!
Меня снова ведут по коридору, опять знакомый скрежет решётчатых дверей. Но камера пуста.
- А где цыгане? – спрашиваю у сержанта.
- Отпустили уже.
Дверь за моей спиной захлопывается с металлическим лязгом, а я ложусь на уже проверенную деревянную лавку
