Француз - Элизабет Хэнд

— Послушай, старина. Я прекрасно знаю, что ты ас в расследовании убийств. И еще какой ас! Мы же с тобой вместе начинали, вместе работали. Помнишь? Но пойми, времена изменились. И психология преступника изменилась. Есть люди, которые специально занимаются подобными делами. Особая группа. У них свои эффективные, очень эффективные методы расследования. Если мы объединим усилия, то сможем предотвратить череду новых убийств. Если же нет — вам не справиться. И тогда появятся новые жертвы. Блетч, тут не просто убийца, который забрался в дом в поисках наживы. У него совсем иные цели, точно предсказать дальнейшие действия маньяка ты не сможешь. Не потому, что Роберт Блетчер сдал, а потому, что ты с таким еще не сталкивался.

Но Блетчер проигнорировал попытку примирения:

— У меня три детектива занимаются этим делом! Целых три! — продолжал он уже на крике. — И что я им скажу?! Извините, парни, работенка не для вас, вы только для грязной работы, а парни из особого отдела — для чистенькой! Они будут разрабатывать дурацкие теории, чертить графики и диаграммы в теплых кабинетах, а вы — соскребать мозги с асфальта и разыскивать отрезанную голову! Так, что ли?!

— Ты не прав. Мне жаль, что после долгих лет дружбы у нас — такой разговор. Очень жаль. Не бывает, Боб, грязной и чистой работы. Убийство — всегда грязь. И то, что за ним тянется, — тоже грязь. Мерзость человеческих отношений, похоть, корысть, жадность и прочее. Мы не санитары, мы не подчищаем, а зачищаем. Почувствуй разницу… Этого маньяка будет очень сложно поймать. Твоим парням придется надеяться на его ошибку или просто счастливый случай. Что ж, такие примеры бывали. Но пока случай подвернется, появится новая кровь. И она, Боб, отчасти будет на твоей совести. Никогда не отвергай помощь, даже если сейчас в ней не нуждаешься, потому что второй раз тебе ее могут не предложить.

Фрэнк толкнул дверь, ведущую наружу. И, не оглядываясь, вышел.

Блетчер вослед недовольно рыкнул. Он осознавал, что вспылил не по делу, напрасно он вспылил. Но на то были объективные причины. Слишком часто приходилось мотаться по двое-трое суток, лазать по вонючим подвалам и заброшенным свалкам, беседовать с разной мразью. И добиваться того, чтобы истинный преступник сидел в тюрьме. Но столь же часто их ставили на место. Лавры, почести и двухнедельные пляжи Майами доставались другим. Да, его ребята терпеть не могли пришлых, представителей специальных отделов, подразделений, канцелярий. Обычно чужаки приходили и начинали давать дурацкие советы, разрабатывали кучу ненужных резолюций и сбивали с толку весь отдел. После чего — исчезали. На их место приходили другие. И все начиналось сначала. Конечно, бюрократизм есть в любой структуре, но в структуре полиции — это благо лишь для преступников. Пока бумажки будут подписаны, пока выдадут ордер — птичка, тю-тю, улетит в далекие края.

Фрэнк — другое дело. Он свой, но и не свой. Блетчер еще не разобрался в своем новом отношении к Блэку. Слишком много времени прошло со дня их последней встречи. Оба изменились. В душе Боб понимал, что легенда ФБР не зря появилась на пороге кабинета. Фрэнк никогда и ничего не делал случайно. Что-то обязательно должно последовать.

Тем временем Фрэнк, чуть сутулясь, прокладывал себе дорогу через наводненный людьми вестибюль. Когда его худая фигура растворилась в толпе, Блетчер облегченно вздохнул. Он тихо прикрыл дверь и медленно побрел в свой кабинет.

— Принесла нелегкая!

Умри, Блетчер, — лучше не скажешь! То есть живи, конечно, живи! Но… лучше не скажешь…

Глава 7

А куда теперь, после пикировки с Блетчером, понесло мистера Блэка, позвольте поинтересоваться?

Куда, куда! В «Рубиновый коготок»! И отнюдь не для того, чтобы выплеснуть… адреналин. А кто что подумал иное?

Узкая улочка, где солнце никогда не касалось тротуара, где Фрэнк был едва ли не рад зловонию гниющих отходов и плесени: бог знает, какие запахи он мог бы уловить в противном случае. Ежедневно в городе бесследно пропадают люди. Счет — на десятки. И куда они только исчезают?

Он оказался здесь в первый раз, но не требовалось особо изощренного ума, чтобы догадаться, куда попал. Злачное место, где все что ни есть ставится на кон: истина, надежда, преданность, даже вера. Все продается, все покупается. И у каждого продавца-покупа-теля оправдание: «Я занимаюсь этим только ради денег. Это ненадолго. Это временно. Я занимаюсь этим, только пока дети не вырастут. Я занимаюсь этим только потому, что у меня нет выбора. Я занимаюсь этим, потому что… занимаюсь. Впрочем, вам-то какая разница?»

В общем-то, никакой. Но им ничто не помешает продолжить… Так мрачно размышлял Фрэнк под мокрым хлопчато-крупным снегом, наблюдая за мужчинами, которые толклись около клуба. Ничто не заставит девушек прекратить танцевать, и ничто не заставит этих мужчин перестать приходить сюда. Ничто. Даже убийство.

Он стиснул зубы до скрежета, ощутив знакомую боль в глазах, у основания черепа, в висках.

Ага! Прошла. Боль прошла. Надолго? Да не прошла — затаилась.

Фрэнк запахнул куртку и потянул на себя тяжелую дверь.

Ритмичная музыка, прыгающая по коридору…

Проходя мимо служки, подтирающего пол в одной из кабинок, Фрэнк непроизвольно содрогнулся. Тьфу, мерзость какая! Однако… копаясь в дерьме, прибереги лайковые перчатки для иного случая, для более подходящего и соответствующего случая.

Грязно-зеленые и ржаво-красные двери выстроились в ряд вдоль коридора, точно гнилые зубы в очереди на удаление. Он замедлил шаг, разглядывая приклеенные к дверям кабинок блеклые фотографии женщин, обладательниц стандартных бюстов и стандартных пышных волос. Ну и стандарт у вас, леди! Их имена — что приторные сиропы. Тиффани, Бренди, Янтарь Ли. Попробовал на раз — м-м, своеобразно, но… больше не надо, пожалуй, достаточно, и ныне, и присно, и вовеки веков. Аминь? Но не ура — это точно!

Дойдя до двери, на которой было написано «Вторник», Фрэнк тормознул. Разглядывая фотографию, задумался, почему убийца выбрал Пандемию, а не эту девушку. Те же модные хищно-слащавые черты лица (Памела! Шарон! Клаудиа!). Та же модная блонда (Памела! Шарон! Клаудиа!). Та же узкая ложбинка на груди, стиснутой дешевым платьем а-ля «Секрет Виктора-Виктории».

Он прислушался к себе, но — ничего… Ни теплой волны вдоль позвоночника, ни вереницы смутных образов, которые могли бы подсказать правильный ответ.

Что ж… Глубоко вздохнул и вошел в кабинку.

Это помещение могло вызвать приступ клаустрофобии, если бы клиенты обращали внимание на подобные мелочи. Но клиенты приходили сюда совсем за другим. Кабинка тускло освещалась красной лампочкой-грушей, одиноко свисавшей с потолка. Висит груша — нельзя скушать. Детская загадка. Детям сюда еще рановато.