Вальс до востребования - Алюшина Татьяна

Возражать она не стала.

– Смотрите, снег пошел. – Выйдя из дома, Марьяна подставила ладошку в перчатке под падающие снежинки. – Красиво.

– Да, – согласился Ян, – иногда снег – это красиво.

– Я напомнила о болезненном? – спросила, посмотрев на него, Марианна, сразу же вспомнив про трагическую для него лавину.

– Я не испытываю болезненных и неприятных эмоций, вспоминая о том, что со мной случилось, – ответил Ян откровенно. – Вы правильно заметили, Марианна, я изменился. Кстати, – добавив бодрости в голос, поинтересовался он, – всегда хотел спросить: откуда у вас такое изумительное, редкое имя?

Она легко, тихонько рассмеялась, рассылая в темноту вокруг хрусталики своего смеха, и медленно двинулась вперед. Ян поехал рядом, сразу же подстроившись под ее шаг.

– Это все дедушка, – пояснила Марьяна. Поймала еще одну снежинку ладошкой, порассматривала и, скинув, продолжила: – Папин отец, Игорь Аристархович. Дедушка был совершенно замечательный, очень простой человек из глухого села уральской глубинки, но с какой-то врожденной невероятной внутренней потребностью, тягой к прекрасному, к искусству. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, он тайком ушел из села, потому что в те времена крестьяне не могли покинуть свои колхозы, у них даже документов не было. Но все мужчины ушли на войну, остались старики, бабы и дети. Дед был самый старший в семье, кроме него еще четверо детей мал мала меньше, а тут по осени мама занемогла, и как он ни трудился и старался, а прокормить всех не мог, голодали. Вот дед и решился идти заработка искать. Оставил за старшего десятилетнего брата и ушел. Пешком добрался до областного центра, пройдя почти двести километров, уверен был, что уж там-то работу он найдет. Да и имел тайную мечту – хоть разочек сходить в театр, музыку послушать. Пришел прямо на завод, его пожурили за то, что из колхоза сбежал, но накормили, отогрели и приняли на работу подмастерьем. Война же еще шла, «все для фронта, все для победы», на заводах дети работали наравне со взрослыми. Дед практически голодал, отсылая все, что зарабатывал, и часть своего рабочего пайка родным в деревню, а его самого мастер подкармливал.

После войны поступил в ремесленное училище без отрыва от производства и каждую свободную минуту бегал в театр, слушать музыку, смотреть балет. Рассказывал, что тогда разрешали бесплатно стоять сзади последних рядов галерки. Вот он и стоял. Однажды стал победителем социалистического соревнования, и руководство завода наградило его гармошкой. С того дня жизнь деда изменилась совершенно. Выяснилось, что у мальчика врожденный абсолютный слух, он мог подобрать любую мелодию, стоило ему услышать ее хоть раз. Его назвали народным дарованием, и партком завода отправил парня учиться в музыкальное училище. Училище он окончил, но дальше, в консерваторию, не мог пойти: были очень тяжелые, послевоенные времена, голод, разруха, а ему надо было семью в селе кормить. Кстати, только благодаря ему они и выжили, причем все, никто не умер. А тут и прадедушка с фронта вернулся. Дед же играл на свадьбах и похоронах, в ресторанах, гастролировал с филармонией. Самостоятельно научился играть на пианино, на гитаре и балалайке, на аккордеоне. Необыкновенный был человек, уникальный, одаренный необычайно. Всегда позитивный, улыбчивый. Ничего не боялся, никаких трудностей, никаких дел, перемен жизни. Говорил: «Надо – сделаем» – и брался за любую задачу. Так вот в Москву и семью свою перевез, жену и двоих детей, решив, что в столице заработок побольше и жизнь посытнее. И не прогадал: пробился, устроился, квартиру получил.

Под ее рассказ они давно уж дошли-доехали до участка Марианны и остановились у калитки ворот. Она замолчала, тепло улыбаясь воспоминаниям о дорогом, любимом человеке.

– Дедушка был преданным поклонником творчества Муслима Магомаева. Когда я родилась, в загс, регистрировать меня, вместе с мамой отправился дедушка Игорь. Когда регистраторша спросила, как они хотят назвать ребенка, дедушка, не дав маме слова сказать, уверенно заявил: Марианна. Дама возразила, мол, такого имени нет в официально утвержденном реестре имен для девочек. Тогда дед сказал, что это прекрасное имя из песни, которую поет Магомаев, и напел, напоминая: «О, Марианна, моя Марианна, я никогда не забуду тебя…» И женщина тут же согласилась – ну, раз Магомаев, то, конечно, они запишут девочку под этим именем. А мама хохотала до слез, пока оформляли мое свидетельство о рождении, и никак не могла остановиться. Потому что дома неделю спорили все родные наперебой, как меня назвать, и даже имена на бумажках писали, в шапку складывали и тянули, и снова спорили, сошлись на Наталье. Дед Игорь участия в этих спорах и «лотерее» не принимал, лишь загадочно многозначительно хмыкал и крутил головой, веселясь. «Какая там Наталья, – смеялся вместе с мамой в загсе дед Игорь, – у девочки судьба впереди большая, красивая, Наташе не по плечу, а вот Марианне в самый раз». Вот так, – закончила она рассказ. И спросила в свою очередь: – А у вас, Ян, откуда такое редкое имя?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Тоже дедушка расстарался, – хмыкнул Стаховский. – Но я вам расскажу об этом в следующий раз. Например, завтра. – И пригласил: – Приходите ко мне завтра, Марианна, доедим ваш замечательный пирог, да и я что-нибудь приготовлю. – И заверил: – Я неплохо готовлю, а уж в вашу честь расстараюсь. Придете?

– Приду, – кивнула она.

– Замечательно, – расплылся в довольной улыбке Ян. – Давайте номерами телефонов обменяемся.

Обменялись, занесли в память своих смартфонов.

– А теперь бегите, а то холодно. Кажется, подморозило немного, замерзнете еще, – распорядился Стаховский.

Он вообще часто распоряжался, отметила про себя Марьяна. Может, по старой привычке привыкшего командовать человека, занимавшего высокий пост и руководившего отделом в огромной компании, но скорее по складу характера. Такого очень мужского характера.

– Спокойной ночи, Ян, – не стала спорить она.

– Спокойной ночи, Марианна, – попрощался и Стаховский.

Разумеется, как только он двинулся назад, сразу же загуглил эту самую «Марианну», оказавшуюся песней композитора Георгия Свиридова, в исполнении Муслима Магомаева, которую и прослушал пару раз, пока доехал до дома. Ну ничего так, живенько, голос исполнителя – тут он с дедушкой Марианны был совершенно согласен – роскошен, моща и великолепие, а уж содержание песни дело десятое.

И, вернувшись домой, целиком захваченный мыслями о своей новой соседке, прокручивая в памяти их разговор, дополняя своими выводами и размышлениями, Ян неосознанно, тихонько бубнил себе под нос: «О, Марианна, моя Марианна, я никогда, никогда не забуду тебя…» И не заметил, как навел порядок в столовой и в кухне, успев и посуду сложить в посудомойку и запустить ее, и убрать в холодильник остатки угощения.

Ладно, оно и к лучшему, не придется утром с этим возиться, а теперь самое время вернуться к делам. И, как ни удивительно, Стаховскому удалось настолько сосредоточиться и погрузиться в решение рабочих задач, что на какое-то время мысли о прекрасной женщине Марианне… нет, не покинули его, но отодвинулись на задний план, где-то там, на периферии сознания, создавая музыкальный фон песенного мотивчика «Марианны», всерьез не тревожа, не будоража воображение…

…но лишь до того момента, когда Ян, неожиданно легко найдя решение одного программного узла, над которым бился пару дней и никак не мог расщелкать, удовлетворенный классно сделанной работой и собой, молодцом таким головастым, расслабился, потянулся, разминая застоявшиеся мышцы, и, бормоча теперь уж вслух «Марианну», отправился отдыхать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Въехав в спальню, Ян уловил все еще витавший в комнате сладковатый запах духов Анжелики, неожиданно вызвавший в нем странное отторжение и даже какую-то неприязнь. Подивился эдакой своей неожиданной реакции – до сих пор он как-то не очень обращал внимания на ароматы парфюмерии, которой пользовалась девушка, а если и обращал, то они уж точно не вызывали в нем каких-то отталкивающих реакций.