Пожар в его сердце - Лора Райт

— Я знаю про твой шрам. — Да, она знала — однажды ночью в доме, где жил Клинт со своей женой, случился пожар. Много людей пострадало, а Эмили погибла.

А Клинт винит себя в том, что он не смог ее спасти…

Он задрожал от желания и боли.

Про пожар знал весь город. Но про шрам…

— Откуда?

— Я работала с пострадавшими на… после случившегося.

— А что, медсестры всегда все друг другу рассказывают? — спросил Клинт жестко.

— Нет-нет. — Тара перевела взгляд на его губы, затем снова посмотрела в глаза. — Но про тебя говорили.

— Ну разумеется. «Бедняжка, его так изуродовало» — злобно прошипел он.

Тара удивленно отпрянула. Но только на мгновение. Потом ее зеленые глаза нежно засветись, а губы изогнула улыбка.

— Если я правильно помню, — произнесла она, и ее теплое дыхание ласкало лицо Клинта, — все наши девчонки только о том и говорили, какое у тебя прекрасное тело, и кидали жребий, кому тебя мыть.

Клинт растерялся. Как она это делает? Как ей удалось в одну секунду развеять его боль и гнев, оставив лишь нежное желание?

Он наклонился и слегка укусил ее за губу.

Из горла Тары вырвался низкий стон, но она оторвалась от него, чтобы прошептать:

— Не бойся, я не буду до него дотрагиваться. Я не прикоснусь к твоему шраму, пока ты сам меня не попросишь.

— Я никогда не попрошу об этом, Тара. — Клинт жадно впился в ее губы, боясь потерять хоть секунду. Ведь в любой момент Тара могла решить, что совершает ошибку, и сбежать. И он торопился насладиться нежностью ее губ, ответным жаром ее тела, пьянящим запахом ванили…

— Клинт…

— Молчи, Тара, — произнес он хрипло. — Ради нас обоих, прошу тебя: молчи. — Он отпустил ее запястья и запустил пальцы ей в волосы. Она была такой сладкой, такой запретной, что он готов был простоять так целую вечность. Он уже не думал о завтрашнем дне, он наслаждался сегодняшним. Он доверился своему инстинкту.

И если это инстинкт саморазрушения, значит, так тому и быть.

С блаженным стоном Клинт провел руками по ее шее, плечам, спине, бедрам. Нетерпеливые пальцы потянули вверх подол ночной сорочки. Каждый дюйм упругой, гладкой кожи, открывавшейся ладоням, возбуждал его все больше, разжигая в теле желания, которых он давно не испытывал. Все ниже и ниже, пока его пальцы не наткнулись на тонкий хлопок трусиков.

Тара на мгновение замерла, потом судорожно вздохнула и крепче прижалась бедром к его ищущей руке.

Клинт чуть не умер от головокружения. Даже через ткань он чувствовал, насколько она возбуждена. Как она хочет его, его рук, его губ…

Если Тара сделает хоть шаг в сторону спальни или хотя бы коврика у камина, я не смогу совладать с собой.

Но она не двигалась.

Резкий звон мобильного телефона решил все за них.

Клинт выругался.

— Ты должен ответить? — спросила Тара низким голосом, полным желания.

Он снова чертыхнулся и отстранился от нее.

— Это мой помощник. Я попросил его перезвонить, как только будут готовы результаты экспертизы.

— Тогда отвечай. Нам нужны эти результаты.

— На самом деле мне сейчас нужна…

— Нет, — оборвала его Тара. — Возьми трубку.

Телефон верещал, не умолкая.

— Возьми трубку, Клинт.

Он пошел в гостиную, нашел свои мобильный и рявкнул «алло» таким тоном, что на том конце все должны были умереть от ужаса.

В следующую минуту он сам готов был умереть от отчаяния.

— Жаль, босс. Никаких следов.

На следующий день Тара заехала за Джейн на ранчо Сорренсонов, и они вдвоем отправились по магазинам покупать подарки к Рождеству. Погода была прохладной, но безветренной и солнечной. Прекрасный день для того, чтобы оставить машину на стоянке и прогуляться по центральной улице, поглазеть на витрины и полюбоваться праздничными украшениями.

Тара вытащила Джейн за покупками в надежде, что это поможет ей самой отвлечься от мыслей о вчерашней ночи.

Если это в принципе возможно — забыть Клинта, его губы, его поцелуи, его прикосновения…

Как же она хотела большего! Но все, что ей досталось прошлой ночью — холод свежих крахмальных простыней.

Выслушав рассказ Клинта о результатах экспертизы, Тара не придумала ничего лучше, как удалиться к себе в спальню. Еще никогда любимая кровать не казалась ей настолько огромной и пустой. Она ворочалась до утра, гадая, что сделала правильно, а что неправильно… и ожидая шагов Клинта в коридоре. Но он не пришел. Возможно, он, как и Тара, не знал, на что решиться.

Когда она проснулась, Клинта уже не было. Это и к лучшему, ведь на вопросы, мучившие ее вчера ночью, к утру так и не нашлось ответов. Кроме одного: ей никогда в жизни не было так хорошо, как в объятиях Клинта.

В гостиной Тара нашла записку, в которой он сообщал, что у него дела, но за домом следит его человек.

Тара прочитала записку трижды, ненавидя себя за идиотскую надежду, а вдруг на крохотном листе бумаги есть еще пара строчек, которые она могла не заметить: что-нибудь о том, что Клинт приедет вечером или что он хочет ее увидеть. Но ничего не нашла.

— Какой прекрасный день!

Радостный возглас Джейн вернул Тару к действительности.

— Да, хороший. Люблю холод. Особенно на Рождество. Почему-то праздник острее чувствуется.

Джейн кивнула и, как ребенок, прилипла к витрине аптеки, где был выставлен маленький паровоз с вагончиками.

— Какая прелесть!

— Сколько тебе нужно купить подарков?

— У меня совсем мало денег. Только те, что были в сумочке, когда я… когда меня нашли. Но я хочу купить что-нибудь Дэвиду и Мариссе. И еще Гарри.

— Гарри? — переспросила Тара.

Джейн улыбнулась и кивнула в сторону человека, который следовал за ними на небольшом расстоянии.

— Мой телохранитель.

— Ах да, Гарри! Как я могла забыть? Итак, Дэвид, Марисса и Гарри. Кто-нибудь еще?

— Отэм, конечно. Надо ей купить что-нибудь хорошее-прехорошее.

— И побольше! — провозгласила Тара, потащив подругу в сторону большого магазина.

Джейн рассмеялась.

— А как насчет тебя?

— Пару мелочей для коллег в больнице.

— И все?

— Ну… вас с Отэм тоже ждет сюрприз.

Джейн взяла Тару за руку.

— Ты и так много для меня делаешь.

— Ну, знаешь ли, — рассмеялась Тара. — Ты получишь подарок, хочешь ты этого или нет.

И они едва не вприпрыжку помчались по празднично украшенной улице.

— Так, — начала Джейн. — Медсестры, я, Отэм… Точно больше никого? Никого красивого, высокого?

Тара застыла посреди улицы.