Должность во Вселенной - Владимир Савченко

Часто оказывалось, что прибывшему на хутор или в станицу офицеру уже некого оповещать и некому объяснять, — объяснил-оповестил все своим видом сам Шар. Издали не были заметны ни танки по бокам, ни аэростаты вверху, ни канаты — катится по степи жутко воющая полукилометровая шаровая тьма…

Александр Иванович более других желал, чтобы все поскорее осталось позади. Его одолевало беспокойство, которое, чем далее, приобретало все более определенный смысл: что-то он в спешке, в сумасшедше напряженном и стремительном исполнении проекта упустил из виду. «Что?» — спрашивал он себя, объезжая на «газике» танковую колонну или облетая на вертолете Шар и придирчиво осматривая в бинокль секции-лепестки сети, места крепления канатов, блоки, стяжки. Все было в порядке. Но предчувствие не проходило.

Погода тем временем портилась. Почти ясное в первые дни небо все гуще пятнали облака. Они шли все ниже, цепляясь иногда и за область воздушного вихря над Шаром. Дважды Корнев наблюдал с вертолета, как вихрь засасывал небольшие облака целиком, гнал их, вытягивая шлейфом, в переднюю часть Шара; тот их заглатывал через проволочную сеть, туманно-молочно белел на несколько минут, затем прояснялся, только сине-черное ядро его оставалось подернутым пепельной пленкой. Затем исчезала и она, и воздушный вихрь позади Шара рассеивал моросящий дождичек — будто гигантский пульверизатор.

В середине шестого дня пути, когда небо полностью забили серо-черные, напитанные влагой и электричеством тучи и впереди по движению колонны уже громыхало и полыхало, Корнев наконец понял, какую он допустил ошибку и чем она сейчас может обернуться: грозовая защита сетей. Не то чтобы он не учел ее в проекте (это было бы смешно!), но… он исходил из показавшейся ему впопыхах очевидной посылки, что сеть представит для молний не большую мишень, чем металлические крыши высоких зданий; эти крыши защищают молниеотводами очень умеренно, а то и вовсе обходятся одним заземлением; практика это оправдывает. Вот и он запроектировал для порядка десяток трехметровых штырей на стыках секций верхней сети.

И только ввиду надвигающейся грозы — а какими они бывают в этих местах, он знал! — Александр Иванович дозрел до мысли, что эта сеть сама по себе была бы такой скромной мишенью. А сеть, нахлобученная на Шар, погрузившаяся на какое-то расстояние в его неоднородное, имеющее свое электрическое поле пространство… да еще усилившая собой краевую напряженность этого поля, — совсем иное дело! Молнии обожают разряжаться в местах повышенной напряженности. Корнев остановил, машину, вытащил блокнот и ручку, прикинул схему: да, каждое перекрестие проволок сети будет не менее притягательно для молний, чем молниеотводы.

Он догнал Ненашева, объяснил, что может случиться. Тот расстроенно сказал: «Что же ты, Александр Иванович, раньше-то… мать твою за ногу!» Посовещавшись, решили остановить. танки, подтянуть пониже аэростаты и…

Танки стали, завыли лебедки, наматывая на барабаны тросы аэростатов, пока те не вынырнули из туч в сотнях метров над Шаром. Вихрь перекачки успокоился. В наступившей тишине слышалось негромкое урчание танковых двигателей на холостом ходу да поодаль трещали вертолеты, рассекая винтами первые капли дождя. И налетела гроза!.. Ах, как хотелось Корневу, чтобы Шар вдруг стал маленьким! Но он остался четырехсотметровой громадиной — и в нее, в шатер над ним исправно били молнии: белые, голубые, лимонно-желтые, фиолетовые, ломаные, ветвистые, наклонные, вертикальные… Предчувствия Александра Ивановича оправдались.

Он уговорил своего пилота поднять машину. (Ненашев, на которого канонада над Шаром произвела сильное впечатление, отказался дать соответствующий приказ: «Если бы боевая обстановка, или людей выручать… а так не имею права». С высоты при вспышках новых молний Корнев увидел, какие дыры прожгли в сети предыдущие. На его глазах белая толстая молния жахнула в стягивающий лепестки нижней и верхней сетей стальной канат. Тот лопнул гнилой ниткой. Край верхней сети, утягиваемый аэростатом ввысь, задрался, нижний лепесток отвис. «Ну, если эта дыра расширится…»

— Ненашев, — безнадежно-спокойно сказал Корнев в микрофон, — поднимись, может, ты что-то придумаешь?

— Спешу и падаю! — донесся сквозь разрядные трески в наушниках злой голос майора. — У меня, между прочим, семья! А у лейтенанта вот старики и невеста. Из-за твоей-то дури!..

Тем не менее через две минуты в серой завесе дождя, расцвеченной вспышками, вырисовался неподалеку силуэт второго вертолета. А еще минуту спустя новая молния разорвала второй стягивающий канат. Шатер-экран поехал в сторону, между сетями распахнулась огромная прореха.

Покуда Корнев смотрел в оцепенении, как она расширяется, Ненашев таки что-то придумал. Его машина взмыла к аэростатам. Оттуда сквозь треск моторов Александр Иванович расслышал крепкие хлопки пистолетных выстрелов, увидел, как один из задиравших верхнюю сеть баллонов съежился, опал. «И верно!» Корнев взбодрился, начал отдавать команды танкам. Те перестроились, перетянули канаты — сеть выровнялась.

К вечеру гроза прекратилась. Корнев и Ненашев вместе облетели Шар, насчитали в верхней сети двадцать семь дыр — некоторые многометровые, в опасной близости одна от другой. Внизу техники надували запасной аэростат; другие с помощью второго вертолета закидывали новые канаты-связки.

— Двигаться теперь надо очень осторожно, — молвил Корнев.

— Осторожничай не осторожничай, а еще такая гроза — и кончен бал, — сказал майор.

…И снова был страх, было уныние. «Если следующая гроза размечет сети, освободит Шар, то все, не вернется он в Овечье ущелье, снова не поймаешь… И это будет конец, жизненное поражение. Большего позора для меня, электрика-атмосферника, и не придумать: осрамился в своей специальности! Те, кто будет разбирать причины неудачи, конечно, не примут во внимание, что фокус с напряженностями не лежал на поверхности, поэтому и не допер сразу, времени не было. У них-то будет достаточно времени — и обсудить, и осудить, и предложить верные решения… и хихикать в спину, указывать пальцем: грозозащиту не сделал, повесил такую пену!.. А Страшнову-то как я бойко про громоотводы разъяснял… Стыд какой!».

Воображение — то, которое помогало Корневу вживаться в проблемы, придумывать интересные идеи, находить решения, — теперь схватило его за шиворот, терзало, малевало мрачными красками предстоящую беду и ее последствия. Так всегда бывало при осложнениях, он знал это за собой — но ничего не мог поделать.

Повреждения залечивали всю ночь.