Хранить вечно. Дело № 1 - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, времена грядут интересные, бурные – и тем обиднее, что в моей стремительно восстанавливающейся памяти по-прежнему сохраняется очень, очень большая лакуна.
…Как всё же я сюда попал?..
Тревожная фортепианная музыка. Рельсы, убегающие под вагоны, мелькающие шпалы сменяются лихорадочно стучащим телеграфным ключом и надписью, белые буквы на чёрном фоне: «Задержать! Задержать! Задержать!» Снова рельсы, клубы пара и дыма, сквозь которые пролетает поезд - и новая надпись: «Но разве можно задержать революцию?»
Новый план: внутренности роскошного купейного вагона, путешественницы европейского облика в чепцах и диковатого вида ночных рубашках с кружевами заламывают руки, и их крики иллюстрируются мелькающими на экране надписями: «Как они смеют?» и «Что с нами будет?» Потом – коридор в вагоне, замершие в нерешительности китайские солдаты в фуражках, с винтовками в руках – изгиб штыков вызывает в памяти полузнакомое название «Арисака». Напротив солдат - толпа суровых, одетых в рабочие блузы и ватные фуфайки людей, вооружённых винтовками и револьверами. Тот, что впереди что-то каркает, взмахивая рукой, и солдаты, испуганно переглядываясь, складывают оружие на пол.
Опять клубы дыма с проносящимися чёрными вагонами, плоские тарелки буферов, какие-то цепи и тормозные шланги. И снова внутренности вагона - но на этот раз, похоже, вагона-ресторана. Роскошный интерьер разгромлен, столы, стулья, барная стойка навалена баррикадой, и из-за неё мерзкого вида типы с косыми чёлками и маленькими усиками на одутловатых европейских лицах, хищно щурясь, палят из браунингов. И снова – вагоны, вагоны, чёрный силуэт железнодорожника с флажками. Широкоскулая физиономия искажена воплем: «Остановить! Уничтожить!» И снова белое по чёрному: «…но разве можно уничтожить революцию?»
Железнодорожная стрелка с фонарём на рычаге, возле неё размахивают руками китайцы – один в форменной фуражке и френче, другой – в спецовке с чёрным от угольной пыли лицом.
«Там бандиты, убийцы!»
«Нет!..»
Китаец в фуражке перекидывает стрелку, собеседник вцепляется ему в горло. А мимо несутся вагоны, и из распахнутых дверей сыплются под откос, теряя свои браунинги, европейцы с характерными чёлками и усиками. Колёса, колёса, стучащие на рельсовых стыках, потом сразу – мужественное лицо китайского рабочего, размахивающего над головой флажком: «Путь свободен… Вперёд, товарищи!..» И снова пролетающие вагоны, и солнце, белый на дымном фоне диск…
Чёрный экран, надпись «Конец», музыка обрывается торжествующим победным аккордом – завклубом со смешной фамилией Тяпко (тот самый, что вчера руководил репетицией) отлично справился с обязанностями тапёра. Демонстрация новой кинокартины «Голубой экспресс» закончена.
- Я-то думала, фильм будет звуковой… - Голос Маруси полон разочарования. – А он вовсе даже немой, старьё…
- Как ты можешь так говорить? – возмутилась Оля. – Фильм только в этом году снят, Карась говорил – режиссёр какой-то знаменитый, из Москвы…
- Илья Тауберг. – подсказываю. «Голубого экспресса» я в той, прошлой жизни не видел, но имя режиссёра, снявшего трилогию о Максиме» и «Новый Вавилон», конечно, помнил.
- Да ну… - Маруся наморщила носик. - Я вот слышала, что в Харькове фильмы показывают, заграничные - так там актёры прямо на экране говорят!
- Зато как интересно! – оборвала подруг Татьяна. – Поезд задерживают из-за какого-то англичанина, который едет договариваться с угнетателями китайского народа против восставших рабочих. Но не тут-то было: запертые в тюремном вагоне арестованные революционные бойцы поднимают бунт, освобождаются, завладевают оружием тюремщиков – и вместе с пассажирами третьего класса, такими же, как они, рабочими и крестьянами, захватывают экспресс! Англичанин и его приспешники сопротивляются, но ничего не могут сделать – и поезд летит вперёд, к победе революции! Вот бы и мне туда, помогать китайским товарищам бороться с угнетателями! Уж я бы…
Я отворачиваюсь, пряча усмешку. Показать истинные чувства, которые вызвал у меня шедевр Тауберга, и, главное, реакция на него моей спутницы, нельзя ни в коем случае. Не поймёт меня комсомолка Таня. И остальные не поймут.
Коммунары уже вставали и, шумно переговариваясь, тянулись к выходу. Я поймал на себе недовольный взгляд Олейника – он, как положено комотряда, сидел с коллективом. А я вот оторвался, несмотря на разумный совет, полученный от завкоммуны, товарища Погожаева – да и просто вопреки здравому смыслу, настойчиво твердившему, что давно пора налаживать отношения с товарищами по отряду. Но – прекрасные глаза комсомолки Тани и весёлый щебет её подруг, которых я встретил у входа в зал, уверенно одержали верх – и в итоге фильму мы смотрели вчетвером. А теперь вот приходится ловить на себе недовольные, а то и откровенно завистливые взгляды.
А, пропадай моя голова! Как-нибудь разберусь и с этой напастью. Вряд ли проявленный сегодня индивидуализм и нетоварищеское отношение к культмассовым мероприятиям грозят мне «тёмной» в спальне, после отбоя - а всё прочее я как-нибудь переживу.
Раз уж напросился на прогулку с девушками, то развлекай их, как можешь - эту простую истину подсказывал мне весь мой жизненный опыт. Даже если одна из них правоверная комсомолка, а другая по уши влюблена в местного кустаря-одиночку с кинокамерой. Я и старался вовсю: начал с обсуждения просмотренного фильма, прошёлся по недавним событиям китайской истории, припомнил войну с Японией (не ту, которая должна разразиться через восемь лет, а другую, с маньчжурской империей Цин, девяносто четвёртого-девяносто пятого годов прошлого, девятнадцатого века. Потом заговорил о восстании ихэтуаней, именуемом здесь боксёрским – после чего плавно перешёл к монастырю Шаолинь. Замысел тут был достаточно коварный: мало поразить спутниц своей политграмотностью и эрудицией, надо ещё и заинтересовать их легендами о таинственных китайских мастерах, чьё искусство позволяет (при некотором усердии, разумеется) достичь духовного и телесного совершенства. И не прогадал: девушки немедленно загорелись, заахали – «ой, хорошо бы и нам попробовать!..» - чего мне, собственно, и требовалось. В своё время я немного занимался ушу (в сугубо оздоровительные целях, не подумайте чего лишнего!), и предложил при случае продемонстрировать кое-что на практике. И, конечно, на волю случая мы полагаться
